Василий Веденеев - Крысиная тропа

Сон оставил неприятное ощущение. Однако за окном сияло голубизной небо — на нем не осталось и следа лохматых туч, — ласково пригревало солнце, обещая теплый, но не знойный день. На кухне уже фыркал чайник и аппетитно шкворчала сковорода — тетя Клава жарила гренки. И сон показался не столь уж зловещим, а вскоре и вообще забылся.

Сергей встал, размялся и привычно взялся за гантели: в юности он занимался многими видами спорта — играл в футбол, выступал на ринге, боролся, бегал на лыжах, отлично плавал, — однако все осталось в прошлом, и теперь он старательно поддерживал форму. Предметом особой его гордости был удивительно сильный жим кистью, развитый настойчивыми специальными упражнениями. Еще в детстве, прочитав книгу Джека Лондона «Морской волк», герой которой мог раздавить в кулаке сырую картофелину, превратив ее в жидкую кашицу, Серов задался целью научиться делать то же самое. И немало преуспел — по крайней мере если картофелина, сжатая его рукой, не превращалась в кашицу, то, не выдержав натиска, крошилась на мелкие части. Не избежал он и модного увлечения рукопашным боем, а затем кун-фу, где тренеры прочили ему большое будущее, но и это тоже осталось в прошлом. Теперь только зарядка, гантели, прыгалки…

После душа он вышел на кухню. Поцеловал колючую щеку отца — по давно укоренившейся привычке старик брился только после завтрака, — потом морщинистую щеку тети Клавы и сел на свое обычное место за общим столом. Завтракали в молчании. Единственно, отец, бросив взгляд на часы, заметил:

— Ты сегодня не торопишься на службу?

— У меня встреча, папа.

Иван Сергеевич понимающе кивнул и больше вопросов не задавал. Когда Сергей выпил кофе и съел гренки, тетя Клава спросила:

— Ты наелся? С собой бутербродик завернуть?

— Спасибо, не нужно. Я сыт!

Он еще раз чмокнул старушку в щеку и побежал одеваться: сегодня у него действительно важная встреча, и опаздывать на нее нельзя…

Минут через сорок он уже был на Курском вокзале и перед самым уходом успел вскочить в электричку до Фрязево. Вагоны были почти пустыми, он облюбовал местечко у окна. Поезд прогромыхал на выходных стрелках, проскочил мост через извилистую грязную Яузу, миновал белеющий на ее высоком берету Андроников монастырь — последнее пристанище на грешной земле великого Андрея Рублева, и втянулся на длинный перегон по Москве до Новогиреево.

На станции Кусково Серов вышел. Остановился на платформе, достал пачку сигарет и не спеша прикуривал, пока не отошел поезд. Бросив быстрый взгляд по сторонам, он убедился: кроме него здесь сошла только одна пожилая женщина с хозяйственной сумкой. Она перебралась на другую сторону путей и быстро скрылась из виду.

Вокруг царила тишина. Прямо от платформы аккуратные аллеи уводили к прятавшемуся в глубине парка старому дворцу. В густых кронах деревьев щебетали птицы. Временами налетал легкий ветерок, принося приятную прохладу.

Серов облокотился об ограждение платформы и подумал: хорошо бы взять отпуск и уехать в несусветную глушь, в маленький провинциальный городок, где живут по старинке, патриархальным укладом, без людской сутолоки, где в переулочках растет неистребимая травка спорыш и где даже в жару у водоразборных колонок стоят лужи, а на задах домов, привязанные к вбитым в землю колышкам, пасутся козы с бесновато-глупыми глазами…

И хорошо бы хоть на месяц забыть, что нужно ходить по городу с заряженным пистолетом под мышкой и ловить всяких гадов, предаться бездумному времяпрепровождению: спать сколько влезет, пить из кринки парное молоко, по вечерам смотреть телевизор, ходить вместе с хозяином домика, где остановился квартировать, в баню и после парилки щедро угощать его холодным пивом под неторопливый мужской разговор «за жизнь». Лепота!

И каждый год он мечтал провести так отпуск, да все никак не случалось. Иногда Сергей думал: остались ли еще они, городки его мечты? Стоит ли ехать, искать их, для того чтобы столкнуться с грубой действительностью сегодняшнего дня, вдрызг разбивающей хрустальные мечты? Теперь везде компьютеры и политика, везде свои «деловые» и коррумпированные чиновники, а в переулочках травку спорыш приминают широкими шинами иномарки местных «новых русских», понастроивших себе особняки-крепости. Так, может, лучше не трогать мечту?

Докурив, он поглядел на часы — начало одиннадцатого. Вокруг по-прежнему тихо и безлюдно.

Ну, пожалуй, пора. Серов медленно пошел по аллее в глубь парка. Где-то далеко в стороне слышались звонкие голоса ребятни, но здесь садовые скамьи пустовали. Пройдя метров двести, он свернул под сень старых лип, отыскал едва приметную тропку, убегавшую в густые кусты давно отцветшей сирени, раздвинул их и увидел скамью, наверняка служившую приютом не одному поколению влюбленных. Но сейчас на ней сидела не влюбленная парочка, а пожилой человек с гладко зачесанными назад длинными, чуть вьющимися темными волосами, одетый в легкие светлые брюки и пеструю рубашку с короткими рукавами, туго обтянувшую его солидное брюшко. Это был Эмиль.

Положив на колени сумку-визитку из лаковой крокодиловой кожи, он с удовольствием покуривал, наслаждаясь прохладой в тени густой сирени. Заметив Серова, картежник приветственно помахал ему рукой.

— Барев, Геворк Манукович, — по-армянски поздоровался Сергей и присел рядом. При личных встречах он всегда называл осведомителя по имени-отчеству, хотя в иных обстоятельствах звал по блатной кличке: Эмиль, которая прилипла к Геворку Мирзояну еще до его первой судимости. Ох, как же давно это было!

Несколько лет назад Эмиль случайно попался при облаве на одной хате, где шла крупная игра. Руководивший операцией Серов, поговорив с задержанным, прикинулся слепым и глухим, что позволило Мирзояну избежать новой встречи с самым гуманным в мире судом и, следовательно, новой отсидки. С тех пор Эмиль платил Серову за это информацией, превратившись в личного «стукача» Сергея, или, как Эмиль еще иногда любил говорить, «карманного шпиона», и Серов ревниво оберегал его от чужого ока и даже от собственного руководства. Естественно, оно знало, что Серов регулярно получает информацию от постоянно вращающегося в криминальном мире источника, но от кого именно, он отказался сказать даже начальнику Управления, помня, как незаслуженно забытый и оболганный русский гений агентурной работы жандармский полковник Сергей Васильевич Зубатов писал, что связь с осведомителем надо так же тщательно скрывать, как если бы это была связь с замужней женщиной, которую вы пуще смерти боитесь скомпрометировать. В то же время Сергей понимал, что Эмиль не может работать на него вечно — уже сейчас вокруг него образовался некий вакуум. Он, как та коза на веревке, конец которой крепко держал в руках Серов, выщипал всю траву вокруг, оставив плешь. Скоро ему просто некого будет «сдать» при очередной встрече с «начальником». Печально, но факт: такова участь большинства осведомителей. Они работают на тебя, страстно мечтают освободиться от зависимости и люто ненавидят «хозяина», умело скрывая это. Папуа — это просто случайная удача у Эмиля. И, как ни жаль, Сергей решил рискнуть практически выработавшимся агентом, чтобы выманить из норы коварную змею. Фактически он хотел использовать его как «живца» в сложной и опасной игре, где, как казалось Серову, он уже рассчитал каждый ход.