Лейф Перссон - Подлинная история носа Пиноккио

– Да…

– Что случилось бы тогда? Со мной?

– Тогда нам, к сожалению, пришлось бы принять меры, о которых я только что проинформировала тебя, ты же сама подтвердила их собственной подписью, – констатировала Лиза Маттей. – Одновременно я почти уверена, что мы никогда не окажемся в такой ситуации. Ты, похоже, умная и порядочная, и именно поэтому я сижу здесь, а не ты у меня.

– Ну а Хольт тогда? – не сдавалась Анника Карлссон. – Почему она тоже должна сидеть здесь?

– Исключительно по той причине, что подписала точно такую же бумагу, как и ты, до твоего прихода.

– О чем мне в результате запрещено говорить, – произнесла Анна Хольт с восторженной улыбкой.

– Но это ведь абсолютно бессмысленно, – заметила Анника Карлссон и покачала головой.

– Я пришла сюда совсем не для того, чтобы забрать в полицию безопасности расследование убийства, которым занимаешься ты и твои коллеги. Я решила поговорить с тобой совсем по другой причине. И во-первых, хочу знать о подозрениях в отношении фон Комера, о том, насколько они оправданны. Во-вторых, меня беспокоит утечка в средства массовой информации, причем таким образом, что там явно можно говорить о чем-то большем, чем об обычной излишней болтливости или чьем-то желании подзаработать. В-третьих, у меня есть один конкретный вопрос. Кто из твоих коллег стоит за этой утечкой?

– А как же быть с защитой источника? – спросила Анника Карлссон. – Поправь меня, если я ошибаюсь, но, по-моему, так записано в конституции.

– Да, но там столь же четко прописано исключение, когда защита не действует, а именно, если речь идет о преступлении против государственной безопасности. Кроме того, это явствует и из бумаги, которую ты сейчас подписала.

– Но если предположить, что это я организовала утечку?

– Нет, – сказала Лиза Маттей и покачала головой. – Это не ты. Именно поэтому я сижу здесь и разговариваю с тобой.

– То есть ты это знаешь? Наверняка?

– Да, – подтвердила Маттей без намека на улыбку. – Знаю. И если тебя интересует, откуда мне это известно, отвечу: я просто вижу все в твоих глазах. А не потому, что мы прослушивали твой телефон или придумали какой-то другой технический фокус-покус.

– О’кей. – Анника Карлссон пожала плечами. – Тогда я расскажу, что сама думаю по этому поводу.

«Ты, конечно, самый жуткий человек, с которым я когда-либо встречалась в моей жизни, чертова высокородная сучка», – подумала она.

Через двадцать минут Анника закончила. Подозрения в отношении фон Комера? Если говорить о его попытке надуть Эрикссона в связи со сделкой с произведениями искусства, там все выглядело крайне обоснованным. В отличие от обвинений в подстрекательстве или соучастии в убийстве адвоката. Одновременно их, пожалуй, стоило расследовать при мысли об уже имевшихся доказательствах. Зато, по мнению Анники Карлссон, барон уж точно сам не мог забить Эрикссона до смерти.

– У него кишка тонка. Кроме того, я полагаю, это выяснится достаточно быстро. Насколько он замешан в самом убийстве, – подвела итог Анника Карлссон. – В худшем случае, все обстояло так, что он просто захотел вернуть себе картины и взял с собой Окаре и кого-то другого подобного ему, чтобы они помогли ему с практической стороной дела. И даже находился дома у Эрикссона, когда все случилось. Но чтобы он сам ударил его по башке? Забудь. У него нет качеств, необходимых, чтобы сделать все таким образом. Поверь мне.

– О’кей, – сказала Лиза Маттей. – А каково твое мнение об утечке в газеты?

– Я не знаю, честно признаться, – ответила Анника Карлссон и покачала головой. – Если говорить о случившемся сегодня, в прессе раньше ни слова не появлялось на сей счет, во всяком случае, я ничего не видела. Заметила только, что репортеры уже находились на месте утром, когда я приехала туда. А потом у меня хватало дел. Кроме того, я слишком плохо представляю, как работают средства массовой информации. Поэтому данный вопрос, пожалуй, не ко мне.

– Но что ты скажешь относительно фоторобота Гарсия Гомеза? Того, который вы составили на прошлой неделе, появившегося в сетевых газетах вчера утром. Как, по-твоему, он мог оказаться там?

– Я почти на сто процентов уверена, что это в любом случае не Бекстрём, – сказала Анника Карлссон.

– Почему ты так считаешь?

– Во-первых, он страшно разозлился, когда узнал об этом. Во-вторых, поскольку, как мне кажется, я знаю, откуда ноги растут.

– И откуда же?

– Наша Андерссон-Трюгг вбила себе в голову, что коллеги из защиты животных смогут помочь нам идентифицировать человека с фоторобота. И кто-то из их компании намекнул средствам массовой информации после того, как она дала им картинку. По глупости, амбиции сыграли свою роль, никто даже не взял денег с газеты. Подобное случается.

– А относительно случившегося сегодня у тебя все-таки есть какое-то мнение?

– Не Бекстрём ли постарался, ты имеешь в виду? – спросила Анника Карлссон и посмотрела прямо в глаза Маттей.

– Да. Что ты сама думаешь?

– Я не знаю, – прямо ответила Анника Карлссон. – Но если сейчас все действительно столь плохо, мне по-настоящему его жаль.

– Жаль его? О чем ты?

– Да при мысли о тебе и бумаге, которую я сейчас подписала, – сказала Анника Карлссон.

– Ваше мнение, девочки? – вмешалась в диалог Анна Хольт. – По-моему, мы дальше никуда здесь не пройдем? Могу я угостить вас обедом, кстати?

– У меня, к сожалению, нет времени, – сказала Анника Карлс сон. – Работы по горло.

– А я охотно пообедаю с тобой, – согласилась Лиза Маттей и улыбнулась. – Утром получилось немного сумбурным, и я завтракала фактически на ходу. Кроме того, у меня привет для тебя от малышки Элин.

«Неужели всегда остается такое чувство после встречи с человеком, с которым ты никогда раньше не встречался? – подумала Анника Карлссон, когда вернулась в их специально оборудованную комнату, чтобы посмотреть, как Бекстрём в своей обычной небрежной манере разбирался с бароном Хансом Ульриком фон Комером. – В любом случае никто из коллег не осмелился стащить мой стул, а это хороший признак».

Примерно в то время, когда комиссар Эверт Бекстрём «разводил педика по полной программе», как он сам описал допрос фон Комера, тем же вечером рассказывая о нем своему знакомому репортеру, его коллеги, инспекторы Пер Блад и Ларс Альм, повторно побеседовали под протокол с адвокатом Петером Даниэльссоном фирмы «Эрикссон и партнеры».

Тем самым проведя еще один допрос в длинной череде ему подобных, очередной довольно пространный разговор с целью отыскать истину или ее подтверждение в какой-то форме, но зачастую дающий прямо противоположный результат. Диалог в виде вопросов и ответов, который обычно становится необходимым по причине возникших в результате сравнения прежних заявлений нестыковок, но сейчас обусловленный появлением новых данных из анонимного источника, известного только одному Бекстрёму. Если Томас Эрикссон действительно продавал коллекцию произведений искусства для своего пока еще неизвестного клиента, то в адвокатском бюро, где он работал, вероятно, имелись документы на сей счет.