Инна Тронина - Непреклонные

— Конечно! Но он не передумает, — твёрдо пообещала Мила. — И денег не пожалеет. Это же любимый человек, родной, ты понимаешь… Тётю не вернёшь, но убийцу непременно нужно поймать. Сегодня же позвоню в Екатеринбург. Юрий ждёт, и «труба» всегда с ним.

— Может, тебя проводить? — Я сомневалась, что Мила после выпитого благополучно доберётся до дома. — Я быстро оденусь.

— Что ты, не нужно! — Она наклонилась, погладила Клариссу, которая, зевая, выплыла в коридор, — всё будет чики-пики! Спокойной ночи, и дочке привет передай! А то, что я сегодня говорила, забудь.

— Конечно, забуду, за исключением сведений по нашему делу. — Я сжала Милину руку повыше локтя. — Держись, а я помогу…

— Ты такая же сильная, как тётя! — восхищённо сказала Людмила. — Мне даже кажется, что с ней говорю, и ничего страшного не произошло. Счастье, что мы с тобой познакомились, и в эти кошмарные дни у меня всё-таки есть опора. Но я не останусь в долгу…

— Разумеется, всё будет оплачено, — заверила я. — Иди, спи.

— Иду. — Мила шагнула за порог. — Спорим на что угодно — когда завтра приедешь в офис, факс уже будет тебя ждать. Юрий Кулдошин привык всегда действовать быстро и решительно.

— Надеюсь, что он будет нормальным клиентом, — сказала я и с облегчением закрыла за Милой дверь.

Думала только о том, что очень хочу спать, и что завтра опять не будет времени сделать зарядку, а после неё — принять контрастный душ.

Всё-таки Мила была неправа, когда, обливаясь пьяными слезами, кричала о нашем жутком преступлении перед детьми. Я не знаю, как дальше сложится судьба Октябрины, но сейчас малыши радуются даже тому, что у нас вызывает дрожь. Моя дочь и Милкин сын счастливы среди кошмаров нынешнего времени; ведь детям нужно совсем не то, что взрослым. Мать Дениса выгнали с работы, зверски убили двоюродную бабушку. На что они дальше будут жить, неизвестно. А мальчишка рассказывает об этом, сверкая глазами, и вроде бы даже гордится случившимся.

Октябрину больше занимает киношно-романтическая сторона моей будущей работы на Урале. Но о том, что мать запросто может погибнуть, ребёнок не задумывается, и хвастается перед Денисом моим славным прошлым.

Нет, они не жестокие и не глупые, как считают многие. Они — дети. И их трагедии, в свою очередь не трогают нас, кажутся пустяковыми, не достойными внимания. Сумасшедшая жизнь летит перед ними, как захватывающий фильм. Своей судьбой доволен даже беспризорник, с которым удалось накануне поговорить в агентстве.

Пацан хвастался, что в удачные дни выпрашивает по пятьсот рублей, а в подарки, полученные в приёмнике-распределителе, он одел всё многодетное семейство. Мне стало не по себе, потому что наши дети могли оказаться перед необходимостью вот так же существовать на подачки и считать это нормой…

Я сидела у иллюминатора самолёта, похожая на мохнатый кактус — вся в вязаном, с шапкой-кушманом на коленях, и брошкой-пчёлкой из меха, приколотой к пуловеру. Моё больное горло согревал модный в этом сезоне шарфик с помпонами, и даже сумка моя была из голубой пряжи, в тон свитеру и туго облегающим брючкам.

А вот полусапожки от Фабиани мне жали, особенно левый, и я решила по прилёте на Урал купить обувь в стиле местной экзотики. В багаж пришлось сдать огромный кожаный чемодан, в котором было практически всё — от купальника и резиновой шапочки до вечернего платья. Одних часов я везла с собой несколько — экстремальные, деловые и драгоценные, для светских раутов. Вещи могли совершенно неожиданно понадобиться для поездки на званый обед, для отдыха в обществе нужного человека, и потому я старалась предугадать любой поворот событий.

Интересно, чем встретит меня Юрий Иванович Кулдошин? Сложатся наши с ним отношения, пойдёт мне фарт, или дело сразу же застопорится? Кулдошин, как и предсказывала Мила, к утру следующего дня прислал факс и гарантировал оплату, но при личной встрече я могу ему не понравиться. Впрочем, его интерес сильнее — я-то эти деньги заработаю и в другом месте, а ему позарез необходимо узнать имя убийцы или того, кто за ним стоит. Поэтому и придётся Юрию Ивановичу держать эмоции при себе — я ему нужна больше, чем он мне.

Под ровный гул двигателей я задремала. Проснулась только, когда стюардесса в очередной раз провезла по салону тележку, предлагая напитки. Я выбрала гранатовый сок, и воспалённое горло защипало; потом блаженное вязкое тепло заполнило рот. Я посмотрела вниз, на горы сверкающих облаков, и опять вспомнила дом, оставшийся очень далеко. Вспомнила почти равнодушно, потому что суровая служба приучила меня не переживать понапрасну.

Да, я вернусь, я ничего страшно не чувствую, но на всякий случай отдала необходимые распоряжения. Большинство из них я оставила в агентстве. И Миле, оставшейся с Октябриной, объяснила, как поступить с ребёнком, если случится плохое.

— Тебе ничего особенного делать не надо. Просто свяжешься с Озирским, чей телефон у тебя на визитке. Он всё сделает.

— Перестань, уже слышать о таком не хочу! — перебила Мила, которая четыре часа назад помогала мне складывать вещи. — Я Юрия просила, чтобы он тебя лично не вызывал!

— Ерунда! — беспечно сказала я, закручивая перед зеркалом на макушке свою тёмно-рыжую густую гриву. — Я мужиков отрывать от работы в агентстве не имею права. Или Юрий мне не доверяет?

— Нет, что ты! Он просто очень беспокоится! — встрепенулась Милочка.

Она напекла пирожков с мясом и морковкой, и теперь пыталась запихать пакет в мою вязаную сумку. Впервые со дня гибели тёти она была не в трауре, а в изумрудном турецком халате до пола. Почему-то мне стало очень жалко Милку, хотя следовало жалеть себя. Она оставалась в Москве, а я улетала в ночь, в холод, в неизвестность.

— Беспокоится? — удивилась я и вдела в уши золотые серёжки-шарики, которые казались уместными в любой ситуации.

— Да. Я сказала, что у тебя ребёнок, а родителей и мужа нет. В случае чего, у девочки никого не останется…

— Это клиентов не касается, — отрезала я жёстко, потому что Мила задела крайне чувствительную струну в моей душе. — Если он доверяет мне вести расследование, пусть спит спокойно. Я сделаю для него всё, что сделал бы на моём месте любой мужик.

— По-моему, ты простужена, — догадалась Мила. — Врача не проведёшь. Зря улетаешь сегодня, можно было бы и через неделю.

— Позволь мне решать.

Я наконец-то выбрала нужный пуловер и приколола к нему модную меховую брошку.

— И не надо выставлять меня какой-то жалкой, беззащитной матерью-одиночкой. Я давно уже привыкла жить только сегодняшним днём. Прошлое моё черно, будущее туманно, и лишь в настоящем я могу найти что-то живое, светлое. Если уж пережила прощание с грудной дочерью, когда внедрялась в дальневосточную банду отморозков, то теперь и вовсе нечего волноваться.