Инна Тронина - Отторжение

Саша поморщился, как от боли, и опустил голову. Я стояла, как громом поражённая. Вот уж о чём бы никогда не подумала!

— А ездили мы в Лефортово. Андрей мне из машины эту девушку показал. Она гуляла с собакой по шоссе Энтузиастов. Потом свернула на Авиамоторную — наверное, в парк.

— А для чего ему это нужно, сказал?

Меня всю свело от ревности. Саша говорит, что откажется выполнять задание. А как потом проверишь, встречаются они или нет? А вдруг Саша сочинил, что Андрей дал ему такой приказ? А сам начнёт сразу двух девочек пользовать? И на тот случай, если я о той «тёлке» узнаю, заготовил легенду. Жаль, что у Озирского напрямую не спросить, давал ли он такое распоряжение! Но ничего, бочком-молчком я сумею всё узнать. А пока сделаю вид, что верю.

— Хочет таким образом выйти на отца этой девушки. Он и является мишенью.

Каждое слово Саша выговаривал с трудом, будто оно камнем застревало в глотке. Неужели действительно врёт? И изображает душевные муки? Надо ещё хоть немного вытянуть, если получится.

— Как её зовут, знаешь?

— Гета. Генриетта.

Саша несмело взял меня за руку, поднёс пальцы к своим губам.

— А лет ей сколько? Кто она вообще?

Я старалась говорить спокойно, не демонстрируя своих эмоций.

— Завтра исполнится двадцать один год. Учится в Педагогическом, на пятом курсе. Там целый план уже готов. Украдут её собаку Марту. Потом я должен позвонить — якобы нашёл её ньюфаундленда. Гета в ней души не чает. Откажусь от вознаграждения, разыграю любовь… То есть, по замыслу Андрея я должен был так сделать. Но ничего подобного не будет. Я не собираюсь издеваться над девушкой, кем бы ни был её отец!

Саша разволновался, вскочил со стула. Тут же охнул, схватившись за раненную ногу.

— А её отец — кто? Бандит какой-нибудь?

Я почему-то решила, что мишенью Озирского более никто не может быть.

— Наоборот, милицейский полковник.

Саша тут же пожалел, что сболтнул лишку.

— Андрей что — псих? — прищурилась я. — Зачем ему гоняться за милицейским полковником? Скажи уж сразу — жена не любит, придётся разводиться, квартиру делить. А так — найдёшь двух девочек, и — порядок. Тебе же гарем нужен, Саша. Так что признавайся сразу, что Генриетта — твоя любовница!

— Ксюшенька, ты с ума сошла! — Саша смотрел и сердито, и жалобно. — Мы не знакомы даже! Я просто видел её один раз из машины. Предполагалось, что я познакомлюсь с её родителями, войду в дом. Подготовлю, так сказать, плацдарм. Поручить мне основное дело Андрей не может. Я — практически инвалид, а у полковника спецназовская подготовка. Он меня без пистолета, кулаком прикончит. Короче, полковник должен быть убит.

— Почему?!

У меня засосало под ложечкой. Кто Андрея для этого нанял? И как шеф согласился?… А вдруг не получится, и его поймают? Тогда Озирскому сидеть — не пересидеть. Да что там — и расстрелять могут! А нам всем куда? Да и не только в этом дело. Я не хочу нашим неприятностей, а уж Озирскому — меньше всех.

— Саша, а ты не знаешь, кто заказчик? Маф* обиженный или другой мент? И не соглашайся, не надо! Сколько бы денег ни пообещали…

Липка, вроде, звала братьев ужинать. Скоро придёт и сюда. Обычно мы трапезничаем все вместе. Да и Андрей должен сегодня заехать. Когда — неизвестно. У него обстоятельства всё время меняются. Но Саша, надеюсь, сумеет ко мне пробраться. Шеф, если заснёт, его пушками не разбудишь. Пожалуйста, опять вписался в какую-то авантюру! На кой ляд ему сдался этот полковник?

— Саша, скажи, почему отца этой девчонки нужно убить. Я ведь только за вас с Андреем боюсь. Гета красивая?

— Я бы не сказал.

Саша обожал давать оценки женской внешности. Я знаю, что он тащится от голубоглазых стройных блондинок среднего роста. В этом смысле мне надеяться не на что. Но почему-то Саша меня хочет, и я его хочу. Между прочим, и его Инесса совсем не такая. Сейчас я пойму, с чувством Саша говорит о Гете или нет.

— Страшная? — с надеждой спросила я.

— Нет, что ты! Обыкновенная. Сексуально она не привлекательна. Рослая, крупная. По-моему, спортсменка. Совсем не грациозная. Скорее, ловкая, как парень.

— А на лицо? — приставала я.

— Глаза узкие, чёрные. Волосы — каштановые. Спереди — чёлка, сзади — конский хвост. Кожаная куртка, джинсы, кроссовки — как положено. Косметики совсем нет. Когда идёт, погружена в себя, по сторонам не смотрит. Я Андрею сказал, что познакомиться с ней будет трудно.

— А он?

Я с радостью заметила, что Саша говорит о Генриетте спокойно, без дрожи в голосе.

— А он ответил, что не моё дело обсуждать приказы. Если я хочу по-прежнему сидеть на тёплом месте и получать достойные деньги, должен замарьяжить её до четвёртого октября. В противном случае он уволит меня. Если останусь в должниках, поставит на счётчик.

Саша явно не знал, что делать. Он волновался, потел. Хотел, наверное, закурить, но мешала Отка. Она спала в коляске, причмокивая сладкими от молока губами.

Я выглянула в коридор:

— Липка, забери племяшку. Саша покурить хочет.

Я поймала на себе удивлённый взгляд Николаева. Видимо, он узнал о своём желании только от меня.

— Момент! — Липка вихрем влетела в комнату, обдав нас запахом дождя и свежей зелени. — Я мальчишек покормила. А вы сами разогрейте, когда надо будет. Правда, картошку я укутала.

И сестрица повезла коляску в детскую, напевая по дороге любимую Откину колыбельную: «Прилетит чёрт с рогами в голубом сарафане и бесплатно молитву прочтёт…»

— Ты её к мальчишкам не вези, — предупредила я. — Разбудят. И уроки у них проверь — все ли палочки написали.

— Ладно, — пообещала Липка. — А Андрей приедет? — И щёчки её предательски заалели.

— Кто его знает? — пожал плечами Саша. — Обещал приехать ближе к ночи.

— Тогда я пошла. — Липка постаралась улизнуть до тех пор, пока к ней не пристанут с разговорами о школе.

Фактически сестра тащила на себе всё домашнее хозяйство, смотрела за младшими — в четырнадцать-то лет! Но только с одним условием — чтобы не отправляли учиться. Самое интересное, что братья слушались её лучше, чем меня. Наверное, потому, что Липка унаследовала мамин голос.

Когда сестру ушла, я предложила:

— Кури! Сейчас форточку открою.

Саша действительно достал из кармана пачку «Салема», но потом сунул её обратно.

— Я не поняла, почему всё надо сделать именно к четвёртому октября? К годовщине, что ли?

— Да, именно, — кивнул Саша. — Андрей хочет сделать это именно четвёртого. Ведь полковник принимал активное участие в расправе с защитниками Дома Советов. С тобой Андрей эти темы не обговаривал?

— Никогда. — Я закусила губу. — А что он сделал, этот полковник? Он омоновский? Или вэвэшник*?

— Не знаю. — Саша улыбнулся печально, даже обречённо. — Андрей настроен очень решительно. И поэтому, боюсь, мне придётся уйти из агентства. Я никогда не буду мстить невинным. Ведь Гета тут ни при чём. Ты согласна, Ксюшенька? Я хотел и тебя предостеречь от слепой ненависти. От желания растерзать любого, кто или иначе причастен к этим событиям. Ты потеряла мать…