Инна Тронина - Отторжение

— Мою работу только вместе с головой можно потерять, Дая. Ты знаешь, кто такой наш хозяин. Признайся, что не я тебе нужен, а «бабки». Кроме того, знакомства и возможности. Всё это Сашка представит тебе в лучшем виде. Ты осталась одна, тебе нет восемнадцати. В жизни нужно на кого-то опираться, и ради этого смирять амбиции. Тебе везёт — лови удачу!

Мне пришлось танцевать несколько раз подряд — и с Косаревым, и с Веденяпиным. Кавалеры меня хвалили. Я в подростковом возрасте занималась танцами, в том числе и бальными. Папа хотел видеть меня образованной во всех отношениях. Но потом я перешла на спортивные — с элементами акробатики. Кстати, тренировались и в паре с Прохором Гаем. Между прочим, подполковник ФСК — идеальный партнёр, хоть и ниже меня. Куда до него громиле Эдику!

Пока мы плясали, художник ел шоколад «Дайв», отставив палец, как жеманная барышня. Тем временем Эдик доходчиво объяснял мне, кто на самом деле Веденяпин. Он держит здесь несколько борделей. Гости разбирают его моделей, — какая приглянется. Следовательно, мне грозит то же самое. А я знаю, что такое притон для извращенцев, и больше туда не хочу.

Перемещаясь, как лунатик, по танцполу вслед за Эдиком я соображала, как выпутаться из ситуации. Как раз исполняли медленный танец — была возможность сосредоточиться.

— Не изображай из себя целку, — в который уже раз повторял «братец».

— А я и не изображаю. Только не люблю, когда меня берут грубо, — честно призналась я, намекая на Гуляева.

— Ну, Сашка Веденяпин — мужик вежливый, — успокоил меня Косарев. — Считай, что срок отбываешь. Сама знаешь, за что. И будешь делать это, пока хозяин не смилостивится.

По легенде, я не должна была знать, чем конкретно занимается Косарев. Но он от меня этого, похоже, и не скрывал. Считая сестрой, спокойно отдавал в публичный дом — правда, изысканный. Бедная Дайана, ей бы грозила подобная участь. Другое дело, что она никогда не замочила бы Вадима Гуляева. Конечно, и за меньшую провинность можно жестоко пострадать.

А, может, Косареву пришло в голову, что я — подсадная? Намекает же он на то, что отец в разговорах рисовал меня совершенной другой. Да. я виновата… А в чём? Ведь Гуляева всё равно пришлось бы убивать. Досадная оплошность — мне не сказали о том, что сестра Косарева боится кошек. И я прокололась, после чего едва не погибла. Судя по всему, Эд ни о чём не знает, но подозрение закралось. А уж о хозяине-то и говорить нечего…

Сейчас бы с Гаем посоветоваться, но как это сделать? Врача уже не вызовешь. Да и нельзя подставлять самого ценного связного. Надо сделать рывок — верный и единственный в данной ситуации. Из горного коттеджа меня увезли. Теперь бы ещё и из Владика сбежать! Иначе Веденяпин запрёт меня в борделе, а тем временем Ковьяр с Косаревым тщательно проверят мою личность. У них ведь тоже агентура имеется. А вдруг сумеют выяснить, где сейчас находится настоящая Дайана?…

Я вновь решила положиться на безотказное подсознание, о котором мы так часто говорили с Гаем. Представила, что Эдик — действительно мой сводный брат, а перед ним ни в чём не виновата. Наш покойный отец умолял сыночка, в случае чего, позаботиться о сестрёнке, не бросать её в беде. Это всё равно, что я бы отдала Липку в бордель! Даже подумать о таком страшно…

Неужели из-за Гуляева, который был соперником Косарева, можно так поступить с сестрой? Неужели страх перед Ковьяром затмевает свет для Эдика, лишает его последних проблесков совести? Неужели девчонка, потерявшая обоих родителей, не имеет права на нервные срывы, эксцессы, слёзы? Значит, я должна оскорбиться. А, может, выразить брательнику признательность за протекцию в публичный дом?

Будь работа моделью у Веденяпина нужна для дела, я бы, скрепя сердце, согласилась. Но раздеваться каждый вечер догола, чтобы вон тот лысый череп с шоколадкой во рту малевал на мне всякую гадость?… А потом ещё нужно полночи в таком виде разгуливать между столиками, за которыми сидят местные богатеи. А, в сущности, бандиты и воры. И хоть бы какая-то польза от этого! На кой чёрт мне сдался этот Веденяпин? У него я буду, как тёлка на мясокомбинате. Всё равно вычислят и прикончат.

— Слушай, когда тебе восемнадцать исполнится?

Эдик спросил так неожиданно, что я ответила не сразу. А потом с ужасом поняла, что забыла, когда у Дайаны день рождения. А ведь эта дата стоит в моём паспорте! Да что это со мной? Я же всегда помнила!

— Двадцать седьмого февраля, — наконец-то сообразила я. — Извини, после болезни голова кружится. И потом…

Я поняла, что надо действовать именно сейчас. Дальше будет поздно. Я сейчас подниму весь ресторан на уши, чтобы Косарев забыл о досадной заминке.

— Соскочишь тут с катушек, когда братец дорогой тебя кидает, как последний сукин сын!

Косарев, похоже, не поверил своим ушам. Он сразу не сообразил, что ответить, и разжал объятия. Я бегом кинулась к нашему столику. Веденяпин как раз покончил с шоколадкой. Он уже собирался, на правах хозяина, лапнуть меня за бедро и усадить к себе на колени. Но я, оскалившись, отвесила две затрещины — ему и подошедшему Эдику.

— Брат называется! Хабло*! Козёл! Единственную сестру разным мудакам в койку пихаешь… Я к тебе приехала, как к человеку. Без родителей ведь осталась. Думала — поможешь, как нормальный мэн*. Послал бы сразу подальше, но сейчас не оскорблял, не издевался! Не подкладывал под кодлу! Да, я — не целочка. Но и не маруха последняя… Уеду в Москву, и пусть там меня в тюрьму сажают! Пусть убьют дружки Гуляева, если сумеют поймать. Но я в этой дыре не останусь, понял? И не читай мне ботанику — убьют, зарежут, четвертуют… Да пусть! Тут-то точно этим кончится…

— Я-я-я!

Эдуард, качая головой, пытался схватить меня за руки одной левой, но его подвела реакция. Мне удалось выскользнуть, схватить салатницу с чёрной икрой и надеть её на лысый череп Веденяпина. Тот громко охнул, вскочил из-за стола и кинулся к двери. По дороге он хватался за углы столиков, за локти официантов и края их подносов, сметая скатерти, салфетки и приборы других пирующих.

Весь зал так хохотал, что замигали лампочки в люстрах и бра. Я надеялась, что сейчас погаснет свет, и можно будет потихоньку смыться. А уж потом я как-нибудь найду людей Гая во Владивостоке. Но Косарев, уже не экономя силу, дёрнул меня за руку и усадил за столик. Я ожидала мордобоя прямо в ресторане. Хотя бы пощёчину Косарев должен был мне отвесить, чтобы отплатить за свой прилюдный позор.

Но вместо вульгарной драки я получила полный презрения взгляд — глаза в глаза. Наркоманка, психопатка. Что с неё возьмёшь, кроме анализов? Я решила, что нервы у Эдика крепкие — не в пример Дайане. Видимо, любил Дмитрий Косарев мужественных женщин, раз сам был слабак.