Инна Тронина - Ночь с четверга на пятницу

— Да уж, бывают же закидоны… — промямлил Алексей. — А дальше?

— Дальше? Ну, понятно, в бане мог быть или мужик, или парень. Может, тот же Стефан, хотя в это время у него были занятия в гимназии. Значит, ещё одна часть досье ушла в центр, но нам ничем не помогла. Ярцев, гад, много чего рассказать может, если захочет. Три года чалился, остался без семьи, без бизнеса и здоровья. Увлекался всевозможными экзотическими блюдами, чтобы вернуть мужскую силу, но только травился. Как оказался в «высотке», нужно разобраться. Через два месяца на третий в психушку ложился, когда ещё свою фамилию носил. А гляди-ка, не оставил надежды, народный мститель!

— Он, падла, и на суде здорово изворачивался, прямо как угорь на сковородке.

Алексей моментально обрюзг, постарел, и уже почти совсем не напоминал плейбоя, которого застал здесь Кирилл.

— Еле удалось на пять лет его закрыть, так он через три по УДО освободился. Не доглядели! Его во время следствия в туберкулёзную камеру на месяц окунули, и он там заразился. Через это дело вышел, вроде бы подлечился, но к активной жизни вернуться не смог. Ничтяк, возьмём текст и увидим, что Ярцев там накарябал. Давай дальше, Кирюш, время дорого!

— А третий контакт должен был особо заинтересовать тебя. Мало того, что курьером выступил тот же Стефан Силинг, так и встретился он с Шуркой Голубом! Вот уж золотое дно для тех, кто хочет узнать побольше! Тоже ведь пропал начисто, а тут вынырнул!..

— Да ты что?! — Алексей от души заматерился. — И где это было? Ты прав — Голуб много знает. Три года от меня не на шаг не отходил… Я ведь мог катастрофу ему устроить или другую какую неприятность, так мать его пожалел. Нашу с тобой мамо вспомнил, Кирюш, и размяк. Погибни он — одна останется, старая. Он наш, киевский, семьями дружили, а поди ж ты! Параша, не оценил моей доброты, решил в спину нож воткнуть. Ты, Кирюш, меня сегодня прямо по стене размазал! И что было дальше?

— Они встретились на Рублёвке. Стефана подвёз кто-то из знакомых на джипе «Ниссан-Патроль», номер у меня есть. Пока не пробил, но сделаю. На рынке тамошнем встречались — по приезде снимки посмотришь. Цыганки, заразы, следить мешали, обступили их со всех сторон. И опять не ясно, отдал Голуб материал или только новую встречу назначил. Потом Шурка поехал домой, а Стефан отправился в гости к Рубановым. Он с их дочкой в одном классе учится. И мои, и аргентовские ребята ждали его до посинения. А он, похоже, ночевать остался. А болтаться долго там нельзя — охрана интересуется. Да, пока Серёга Ермолаев объяснялся с местными секьюрити, из ворот рубановского коттеджа выехали две иномарки. Куда направлялись, были ли внутри дискеты — н-известно. Стефан так и не появился до вечера — это если не уехал в одной из тех «тачек». Стёкла затонированы, фиг поймёшь…

— Ты уж сразу скажи, Кирюш, нашёл ли тураевское лежбище. Не в общаге же он принимает этих ребят и не у матери. Где-то хаза есть…

— Есть! И адресок имеется, — наконец-то обрадовал брата Кирилл. — Это «гебешная» явка на Каланчёвке. Курьеры меня на неё не вывели, так двоюродный брат Лёвы Райникова поделился. И подтвердил, что Артур Тураев действительно долго беседовал с его отцом, просил найти укромную квартирку. Как я добился предельной откровенности Арсения Яковлевича, потом расскажу, а пока слушай дальше. Я не зря упомянул об Эмилии Рубановой, потому что следующим курьером оказалась она…

— Ого! Какие птички в силки попались…

Алексей пытался бодриться, но Кирилл видел, что брат близок к панике. Шурка Голуб, верняк до гроба, не простил шефу невинную подставу. Другие охранники на подобные мелочи и внимания не обращали, брали вину на себя. Когда ныне покойный Мирон Василенко в очередной раз на папиной машине протаранил трамвай, виноватым объявили Голуба, который якобы сидел за рулём. Дали парню условный срок, так ведь благоволение начальства того стоит! Но Голуб закусил удила, ушёл от Василенко и унёс очень многое из того, что Алексей скрывал даже от родного брата.

— Путь третьей дискеты, повторяю, проследить не удалось, но мы знаем, куда предположительно её повезли. Насчёт Голуба я выяснил только то, что живёт он в Жаворонках, разводит каких-то необыкновенных кур и гусей. Жена так и осталась с ним, а вот мать умерла. Похоже, не очень-то спокойно Голубу живётся — дом набит оружием, на цепи сидят два волкодава, а хозяин весь в нервной экземе. Понимает, что в любом случае долго не проживёт, и желает напоследок нагадить. Уйти, так хоть дверью погромче хлопнуть!

Кирилл шевельнулся и почувствовал, как потяжелело тело. Ему уже не нравились здешние краски и ароматы, и даже порхающая у лица бабочка не умиляла, а раздражала.

— Его я беру на себя. Лёха…

Старший брат тупо смотрел на чей-то длинный «Майбах», тормознувший у причала. Потом подкатил «Порше-Кайенн». Из каждого лимузина вышло по шикарной парочке, и все отправились на борт огромной яхты, которая собиралась вот-вот отчалить. И Алексей, глядя на этих беззаботных, праздных, пустоголовых юнцов, думал о собственной тяжкой доле, об опасностях, поджидавших его совсем близко; например, при прохождении паспортного контроля в Москве.

Ведь Шурка Голуб знает, что братья Василенко — не опора режима. Они входят в группировку силовиков, которая выступает за изоляцию России на мировой арене и жёсткую диктаторскую власть. При нынешнем раскладе им уже не получить большего. А братьям, особенно Алексею, нужно расти и расти — как бамбуку, пробиваясь сквозь любые преграды.

Пока он ездит в Ниццу и на Борнео, плещется в бассейнах и выходит в море на яхте. Но в любой момент генерал может отказаться от приятных возможностей и навсегда запереться в своей стране — но только ради высшей власти. А сейчас он занимается делами, не свойственными патриоту-державнику. Маскируется, водит всех за нос и пытается внушить как можно большему числу людей, что всем доволен и потому не опасен…

Ни Веста Гацкевич, ни Юрий Ярцев не могли так повредить Василенко своими показаниями, как Шурка Голуб. Получается, что бороться теперь надо не только с Тураевым, который и сам по себе дорогого стоит, так ещё и с Аргентом! А ведь Митёк без помощи братьев так и гнил бы на Дальнем Востоке. Теперь же, ко всему прочему, восстал из праха Голуб. «Так пусть же он низвергнется в прах!» — подумал Алексей и тронул брата за плечо.

— Куда ездила Эмилия Рубанова?

— В Щербинку. Помнишь Ленку Карих? Ещё флотилию твою трепала…

— А-а, рыбообработчица-то? У неё тоже дерьма достаточно, особенно в той части, где рыба к японцам и китайцам уплывает. Причём уже после того, как её поймали, — вот что главное! И было там несколько случаев — самые рьяные обличители вдруг получали смертельные травмы. Возможно, у неё есть данные по перевозке иных грузов, — Алексей выразительно взглянул на брата, и тот кивнул. — На каждый роток не накинешь платок. Всегда кто-то что-то да видел. Удобно, конечно, «дурь» на плавбазах возить. Так ведь бабы эти, которые рыбу потрошат, носы свои суют, куда не следует. Ладно, Ленкой Карих тоже займёмся, когда досье заберём. А ведь в ногах валялась, просила устроить её на разделку. Мать старая, дочка больная, внучка маленькая… Верно говорится: «Не делай добра — не получишь зла!» — Алексей тяжело вздохнул. — Когда улетаем, Кирюш?