Мойзес Наим - Два шпиона в Каракасе

Члены временного правительства чувствуют себя весьма неуверенно. Сил оппозиционного альянса хватило лишь на то, чтобы лишить Чавеса власти. Создается впечатление, будто они боятся продвинуться вперед хотя бы еще на один шаг, понимая, что при малейшем их движении все может рухнуть.

И вот наступает момент принесения присяги. Однако человек, ведущий церемонию, заметно нервничая и заикаясь, произносит:

– Мы просим всех присутствующих покинуть дворец. Церемония переносится на другое время.

Бутылки шампанского так и остаются стоять на столах, их не успели даже открыть, потому что неожиданная новость о возвращении Уго Чавеса в столицу вызывает панику. Коридоры Мирафлореса сразу превращаются в беговые дорожки. Временного президента нигде не видно. И никто не знает, куда он подевался. По-парадному одетые мужчины и разряженные дамы несутся к дверям как слепые зайцы. А тем временем рота, состоящая всего из сотни с небольшим солдат, захватывает дворец, иначе говоря, захватывает власть.

Группа министров, которых сопровождает оператор с камерой, быстро шествует в главный дворцовый зал. Кто-то из них объявляет, что Уго Чавес прибудет сюда через несколько часов. Тот же человек садится в президентское кресло со словами: – Мы пришли, чтобы сохранить это кресло для Чавеса. И не двинемся с места, пока он не явится во дворец сам.

Снаружи Лус Амелия и ее маленький сын вместе с толпой кричат: “Да здравствует Чавес! Да здравствует Чавес! Ура Чавесу!”

С этого момента зрители частных телеканалов обречены смотреть исключительно мультфильмы. Политическая комедия приближается к своему финалу. Но очень скоро на экраны телевизоров вернется революция.

После нескольких часов полета, показавшихся возбужденному Чавесу вечностью, вертолет приземлился на территории президентского дворца, уже покинутого путчистами и теперь окруженного ликующей толпой. Решительно, но и не без опаски Уго вместе со своими людьми, как военными, так и гражданскими, прошел по коридорам и залам, опустевшим после бегства его противников.

Сальвадор Эстевес попросил убежища в посольстве Колумбии. Временные министры его недолговечного правительства тоже попрятались и мечтали выехать за границу. Оппозиционеры по всей стране предусмотрительно покидали те места, где они еще недавно собирались.

Итак, президент вернулся с триумфом, он расточает улыбки, народ приветствует его ликующими криками, личная охрана, министры и близкие друзья душат Уго в объятиях. Светлое воскресенье! Славный день начинается с радостных толп, празднующих возвращение Чавеса: “Он вернулся! Вернулся! Вернулся!”

Сохранившие верность президенту войска вновь занимают государственные телекомпании, и на экраны возвращаются министры и члены “демократического правительства, которое возглавляет Уго Чавес”. Его сторонники в мгновение ока выбираются из своих убежищ, чтобы удостовериться, что Чавес опять с ними.

Раннее утро. Без двадцати пять. Закончилась Страстная неделя. День Господень. Но сегодня “Господь” для многих – это Чавес, а произнесенные им слова – Евангелие. Он смотрит в телекамеру так, словно смотрит в глаза каждому жителю страны. Начинает Уго очень серьезно:

– Богу Богово, кесарю кесарево, а народу народово. – Он делает долгую паузу, она длится несколько минут. Потом тишину взрывают оглушительные аплодисменты и счастливые крики. – Должен признаться, что я до сих пор словно в дурмане. И уж поверьте мне: того, что я испытал, хватит не на одну книгу… Но нынче утром я хочу быть кратким, потому что пережил все равно что воскрешение. И теперь прошу всех венесуэльцев вернуться в свои дома, прошу всех успокоиться. Произошли ужасные события, они принесли нам горе, принесли кровь, принесли слезы и растерянность. Но мы еще проанализуем причины того, что с нами случилось.

Эва Лопес следит за происходящим, запершись в своем конспиративном кабинете, расположенном в никому не ведомом месте Каракаса. На сей раз она сама будит своего шефа Оливера Уотсона, послав ему СМС: Hugo is back! [26] “Уго вернулся!” ( англ. )

– Если два дня назад я любил всех вас, – заканчивает Уго свою триумфальную речь, – то сегодня, когда мы пережили исторический день, когда народ и армия, как ни один другой народ и ни одна другая армия в мире, сумели продемонстрировать, что способны остановить контрреволюцию и совершить контр-контр-революцию – без единого выстрела и без кровопролития, чтобы снова поставить все на свои места… Если два дня назад я любил вас, то сегодня люблю еще сильнее.

Сопровождаемый несмолкаемыми восхвалениями, по которым Уго уже успел соскучиться, он на несколько минут уединяется в своем кабинете. И тут же ему звонит его кубинский отец .

– Отлично, – поздравляет его Фидель. – Мы пережили тревожные минуты, зато нам довелось стать свидетелями невероятных, просто невообразимых событий.

– А мне довелось испытать все это на себе! – отвечает ему Уго.

– Надеюсь в ближайшее время увидеть тебя, а? – говорит Фидель.

– Непременно. И мы должны встретиться как можно скорее! – соглашается Чавес и вешает трубку, искренне радуясь еще и тому, что Куба снова будет получать нефть.

Немного придя в себя после суеты и волнений последних часов, Уго, как всегда в важные моменты, появляется на балконе, который он когда-то с дальним прицелом назвал Народным балконом и который выходит на маленькую площадь, куда сейчас уже созваны его сторонники. Они хорошо знают, что под конец действа каждый непременно получит свой небольшой подарок – бутылку рому, курицу или пакет муки. Но не только это привлекает сюда людей. Есть внушительное ядро, и состоит оно из тех, кто всегда откликается на призывы президента, буквально боготворя его. Нельзя не добавить, что Народный балкон – идеальный объект для телекамер. А сегодня это особенно важно.

Итак, Чавес вышел на балкон в спортивном костюме цветов национального флага и взял за руку свою супругу Элоису, которая в этот исторический момент решила быть рядом с мужем. Он обращается к обезумевшей от счастья толпе. От всего сердца благодарит верных ему военных и в первую очередь генерала Мухику. Благодарит своих сторонников за то, что сохранили веру в него и дружно встали на защиту революции. Затем во всех подробностях описывает то, что пережил. Рассказывает про звезду, которую видел в окошке и которая сияла только для него одного, а также про слова Боливара, влившие бодрость в его душу. И слушатели плачут от волнения, когда он говорит:

– Я дитя, потерявшееся и вновь найденное.

Потом Уго гневно клеймит Вашингтон и оппозиционеров, которых называет “апатридами” – это слово, стоит добавить, он скоро введет в моду. Потом заявляет, что впредь каждый, кто станет ему поперек дороги, будет считаться участником коллективной попытки переворота и пособником американского империализма. Под конец Чавес с пафосом обещает: