Меган Хорхенсен - Измена

К весне 1987 года на сцене оставалась только армия. Остатки КГБ, МВД и ЦК, куда пробивались не умом, а хитростью и изворотливостью, заискивающе виляя хвостом, легли под Горбачёва.

Армия же уцелела. Армию в народе уважали. Армейцев ценили. На грехи смотрели сквозь пальцы. За маршалами и генералами готовы были броситься хоть в пекло. Но маршалы и генералы гибели режима не желали.

Развалить армию, как и любую другую службу, можно, но для организации дедовщины и кампании против генеральских дач требовалось время. Афганская война, на которую возлагались большие надежды, ополчила народ против политиков, а не армии.

Стало ясно, что углублять процесс армия не позволит и вскоре выступит. Разумеется, на стороне консерваторов. Выступит летом, когда политическая жизнь затухает и отпор менее реален. Поэтому разрушители режима обязаны были армию разбить до прихода лета.

Советская армия была повержена за день. За минуту, за миг. В ту секунду, когда в полдень 28 мая 1987 года восемнадцатилетний мальчишка Матиас Руст, пилотируя лёгенькую Сессну, перелетел на рассвете границу, прошел над усиленно обороняемыми районами, обошел подмосковные зенитки, сделал заход на Дворец Съездов и ловко сел на Красной площади.

Немец. Не финн, не американец, не швед, а немец, представитель народа, которому так и не удалось Москву покорить, хотя бомбил город весь германский воздушный флот.

В День Пограничника. В ста метрах от Спасской башни. Поставив при посадке самолёт так, что нос его указывал прямо на ворота здания Управления пограничной охраны СССР.

Руст ухмыльнулся милой подростковой улыбкой. Пожал руки подбежавшим прохожим и уселся на крыло в ожидании милиции. После её появления застенчиво развёл руками и извинился за то, что не сумел приземлиться в центр Красной площади – опыта не хватило, – за плечами у немецкого мальчика было всего лишь пять часов учебного налёта.

Пяти часов боевого опыта прыщавого подростка хватило, чтобы развалить твердолобую армейскую верхушку – самых опасных консерваторов, противников, справиться с которыми можно было только одним способом. Принародно их высмеяв и окунув в помои.

Неожиданная любезность начинающего лётчика, с блеском разгромившего противовоздушную оборону огромной страны, превратила советский генералитет в сборище никудышных клоунов.

Глеб с повеления высшего начальства поручил Стасу выяснить, кто и зачем помог новому руководству СССР избавиться от опасных армейских тугодумов.

Исследуя обстоятельства полёта Матиаса Руста, Стас пришёл к выводам, которые сделал бы любой здравомыслящий человек: Успех Руста был невозможен без тщательной подготовки, без кропотливого создания сети обеспечения, без действий целого ряда зарубежных структур.

Стас отбросил абсурд: немецкий подросток, налетавший с инструктором пять часов, спьяну решает отбомбиться по Москве, успешно пересекает все полосы обороны и военные округа, легко находит центр советской столицы и красиво сажает машину прямо у дверей управления пограничной стражи. Повезло. Мол, мало ли что бывает. Но это абсурд.

А отбросив абсурд, Стас увидел, что запаса бензина в маленькой Сессне никак не могло хватить на беспосадочный полёт. Поняв, что Руст дозаправлялся где-то между Москвой и Ленинградом, Стас задался вопросом, кто и на каком уровне полёт обеспечивал…

Наше ведомство никогда не убивает просто так. Ликвидация, это всегда крайнее, вынужденное решение. Решение принимается после оценки всех обстоятельств, просчитывания всех вариантов, убеждённости в том, что иного выхода не остаётся.

Босс вызвал меня на встречу, спросил, как я отнесусь к освобождению от семейных пут, посочувствовал многолетней пытке жизни с постылым, с первых дней, мужем. После чего скорбно поведал, что принято решение о ликвидации Стаса.

В аналитическое бюро, нажав на папу, я пристроила мужа, разумеется, по настоятельной просьбе босса. По его же приказу подвела папу к мысли, что расследование дела Руста следует поручить Стасу.

Папа пошёл дочке навстречу. Стаса на расследование поставили. Ничего удивительного, конечно. Мы зря, что ли, нужного человека в начальниках аналитического бюро держали?

Стас шёл по лабиринту от конца к началу. От Руста, к головокружительным событиям восемьдесят пятого, а от них всё дальше в прошлое. От бензобаков Сессны к организаторам мероприятия, а затем к причинам, по которым некая иностранная держава оказала СССР решающую помощь в разгроме большевистского сопротивления…

Узнав от меня об успехах мужа мой начальник пожал плечами.

С одной стороны, назначение нашей марионетки на расследование атаки немецкого самолётика на Москву, мы, несомненно, считали своим большим успехом. Вдобавок в ходе работы Стас, не подозревая об этом, показал нам места, где мы должны были наложить заплаты, чтобы никому другому не удалось докопаться до истины.

С другой стороны, Стасу оставался шажок до раскрытия дела Кеннеди. Затем, как исправный служака, Стас доложил бы ситуацию начальству, а дальнейшее было непредсказуемо.

Начальство пожало плечами и приказало моего первого мужа ликвидировать. Бывает…

Первые годы после освобождения от Стаса прошли мягко.

Разгром Рустом советского главнокомандования забылся в чехарде политических перемен. Террористы, прикончившие странного инвалида в Средиземном море, а затем перестрелянные на Мальте, никого больше не интересовали. Отошёл в прошлое знаменитый побег Юрченко. Советский Союз доламывали по утверждённому плану.

Нам оставалось аккуратно оглядываться по сторонам – не пробуждают ли интереса древние легенды у какого-нибудь юного репортёра.

А потом пришёл девяносто первый год, с его августовским цирком и водружением над страной флага Российской Федерации.

То, что новое руководство свободной России пойдёт на поклон к американцам, а для этого выберет лежащее на поверхности решение – передать им все документы по делу Кеннеди, – сомнений не вызывало. Уж слишком нужны были разваленной стране новые козыри. А какой ещё поступок вызвал бы у слезливых американцев приступ благодарности и тем самым желание подкинуть Москве сотню-другую долларов.

Задача заключалась в том, чтобы поставить на передачу архивов своего человека.

Аксиома разведки: если своего человека в наличии нет, то надо сделать своим чужого. Поэтому стратегическую цель знакомства с Вадимом я понимала. И понимала, что иного выхода не оставалось. Но от этого ощущение брезгливости слабее не становилось.

Было неприятно услышать приказ вновь выйти замуж. И вновь жить с вызывающим только неприятие мужчиной. Речь шла не о таких пустяковых заданиях, как первая моя вербовка студента при поездке в Ленинград, а об очередной многолетней эпопее. Босс дал слово, что этот брак будет последней разработкой, а затем я выйду замуж за того, на кого укажу пальцем сама.