Меган Хорхенсен - Измена

В любом случае второй раз выйти замуж оказалось тяжелее, чем в первый. Хотя по второму разу совершать один и тот же поступок должно быть легче.

Знакомство с Вадимом прошло легко. На празднование дня рождения общего приятеля я пришла в чёрно-белой скромной кофте, заранее зная нелюбовь объекта к пёстрым и аляповатым рисункам. До конца своей жизни этот умник был уверен в том, что мы оказались друг против друга совершенно случайно, так как он сам «выбрал одно из десятка свободных мест, – и только потом увидел сидящую напротив миниатюрную красавицу».

Конечно, каждой умной женщине присуще холодное умение обольщать. Если таковое умение разбавить толикой профессионализма, подлить мягкости, сдобрить остротой строго продуманных, но якобы искренних переживаний, то отразить женский натиск нереально. Главное – вовремя показать миниатюрную ножку, которую изящно обвивает золотая цепочка или подать голодному мужику картофельные пирожки с пылу с жару.

Читая реплику Вадима о проколах, я подумала, что у меня без них тоже не обходилось. В главе четвёртой своего бессмертного творения про всеобщие измены (видимо, лавры Пушкина покоя не давали) у Вадима есть следующий абзац: «В мозгу колет иголочка. Странное беспокойство, волнение, непонятное ощущение нарушенной гармонии, несоответствие стоящей перед глазами мирной сцены и реальности. Как будто мозг пытается приглушённо подать сигнал о невидимой, но надвигающейся опасности. Резко оборачиваюсь, вглядываюсь в лес, – возможно, разум отметил странное движение, изменение пейзажа, неестественность. Отметил неосознанно для себя самого, замедленно и невнятно.»

А ведь я не замечала, что моё поведение настолько бросается в глаза.

Вот и вчера я чуть не провалилась, нечаянно упомянув об обязательных утренних перекличках в бюро, чем вызвала его подозрение: а откуда ты про утреннюю перекличку знаешь?

В ответ в голову ничего убедительного не пришло. Пришлось отмахнуться. Слава Лобсангу Рампе, что сам Вадим, ослеплённый любовью к идолам, быстренько вытащил на божий свет стройные версии, мол, за двенадцать лет жизни, возможно, сам проговорился? Или Стас рассказал, или, возможно, отец.

Спасало при таких ошибках только чудо, если чудом можно назвать успех красивой операции по глубокому внедрению в душу моего супруга. Проще говоря, мне таки удалось дурака Вадика в себя влюбить так, что оценивать мои действия дядя был не в состоянии.

Возможно, он просто боялся получить напрашивающийся ответ. Но, честно говоря, не думаю. Слишком уж он был самоуверен. Ждать ума от этого типа – слишком ему льстить.

Он не сумел разобраться даже в том, что сдаваемая в центре Москвы квартира никак не объясняла те траты, которые я себя позволяла. Даже если присовокупить дополнительный заработок за уроки йоги «для взбалмошных сорокалетних тёток и заблудившихся в этой жизни прыщавых юнцов», и то не получится. Что говорить об остальном.

Моё начальство правильно называло Вадима отменным лопухом. Действительно, Вадик ни разу за десять лет не усомнился в моей искренности, даже когда я «с волнением в голосе рассказывала, как йоги умеют проходить сквозь стены и копаться в чужих мыслях».

Строго говоря, я халтурила. Отсюда и вывод: «Иногда мне кажется, что Мари терпит мои надоевшие повествования как приложение к мужу. Мы никогда не спорим, даже когда спорить, казалось бы, необходимо. Например, в ответ на мои язвительные замечания о йоге и учениях Кастанеды и Шри Ауробиндо моя супруга не защищает свои идеалы, а реагирует просто – либо находит срочные домашние дела, либо ограничивается краткой репликой, после которой разговор затухает».

Понятно, что серьёзно защищать учения Кастанеды я не собиралась, но обязанностями верной почитательницы учения манкировала. Это минус. Должна была перетерпеть и сделать вид, что мне приятно общаться с этим остолопом.

Честно говоря, Вадим видел то, что ожидал увидеть. Это бесспорно. Удивительно, насколько в одном человеке могли сочетаться беспробудная тупость, эгоизм, амбициозность с теоретическим пониманием ожидаемого эффекта. Лекции про поклонение летающим тарелкам и изображения Иисуса Христа на подгоревших сковородках он, надо признать, читал с блеском.

Одним словом, приходилось выворачиваться, кодировать послания глубокомысленными терминами о медитациях, левитациях и релаксациях, делая вид, что я млею при словах «йога», «санскрит». Навешивать индийский браслет на ногу или напяливать подаренную Вадимом безвкусную уродливую накидку, если надо было подать знак коллегам. Доходило до смешного: срочные инструкции приходилось принимать под кодом «откройте дверь, пожалуйста, это соседи косточки для вашей собачки принесли».

Поражает Вадимово описание наших денежных отношений. Мол, Мари воспринимала, как должное, что в походах по кинотеатрам деньги тратил Вадим, как зарабатывающий гораздо больше. Ещё хорошо, что тут же признаёт, потупив взгляд, что если у него карманы бывали пусты, то Мари за билеты сама платила.

А вот почему я «так и не научилась объединять средства», постичь Вадику так и не довелось. Причина не в боязни остаться одной. И не в подспудном недоверии. Причина в том, что я никогда не чувствовала в Вадиме человека, на которого можно было бы опереться, который в случае неприятностей подставил бы плечо, за спиной которого можно было бы спрятаться от колючего ветра и жизненных передряг.

Ведь даже на отдых в тот же Таиланд мы летали, как оказалось, на казённые средства, не говоря уже о его рабочих поездках в Черногорию или Аргентину, куда этот чемпион по жадности и самодовольству возил меня для того, чтобы прикрыться, если вдруг возникнет нехорошая ситуация. О каком уж тут плече можно говорить.

В общении с новым суженым помогала работа. Я перебарывала себя, демонстрируя приступы нежности, делая вид, что получаю удовольствие от его потуг на ласку.

Я ведь действительно говорила ему как-то, что предпочла бы две кровати даже дома. К сожалению, совершенно безэмоциональный мой супруг героически встал на защиту старенького двуспального дивана, не сочтя серьёзными упрёки в том, что слишком уж часто он во сне спихивает меня на самый краешек, занимая всё свободное пространство.

Не могла же я ему в самом деле признаться, что осточертело с ним в одной квартире находиться, не то что в одной постели. Впрочем, слово «осточертело» не отражает реальности. Чтобы человек осточертел, надо чтобы сначала он был приятен.

Иногда только не выдерживала, доведённая до крайности тупыми циничными шутками и презрительными комментариями при просмотре теленовостей.

Поздними вечерами проверяя его записи, копалась в книжках, вечно торчащих из его рваных пакетов, – мой новый муженёк так и не понял, что в возрасте элегантности мужчина обязан сменить истерзанные пластиковые пакеты на вызывающий уважение небольшой дипломат. Выписывала фразы, нечаянно произносимые им в ходе работы, когда он, отворачиваясь от внешнего мира, нырял в кучу пожелтевших газет и журналов на полдесятке языков…