Вячеслав Каликинский - Посол. Разорванный остров [publisher: 1С-Паблишинг]

Войска президента Эномото Такэаки, обороняющие остров Эдзо, проиграли решающую битву при форте Горёкаку. Президент был вынужден капитулировать и, как мятежник, был предан императорскому суду, а с мятежниками в Японии никогда особо не церемонились…

Сайго Такамори не любил быть в стороне от важных событий. По политическим соображениям он не счёл для себя возможным лично проследить за финалом «сёгунской республики». Он послал на Эдзо верного ему человека, чтобы тот был его глазами и ушами. Зачем? Да, наверное, затем, чтобы не дать ненавидимому им мальчишке-императору возможность без последствий совершить какую-либо серьёзную ошибку.

Соглядатай Сайго педантично доносил своему господину о страшном для проигравших «республиканском финале». Каждый день стражники вытаскивали из клеток по несколько осуждённых и на глазах других пленных обезглавливали. Головы казнённых насаживали на жерди и оставляли тут же, в назидание оставшимся пока в живых мятежникам. Среди ожидающих смерти был и Эномото Такэаки.

Приговор для свергнутого президента был весьма прогнозируемым. Его не казнили пока лишь потому, чтобы главный бунтовщик ежедневно видел смерть своих соратников. Пленных бунтовщиков оставалось всё меньше, и всё ближе был, как нетрудно догадаться, и день казни Эномото.

А вот проклятым «красноголовым варварам», французским военным советникам, оставшимся в «самурайской республике» практически до конца, повезло. После разгрома мятежников их, разумеется, тоже похватали и тоже посадили в бамбуковые клетки. Однако главы военных миссий Франции и Голландии в Иокогаме подняли шум. Новое правительство Мэйдзи, стараясь быть в русле европейской толерантности, со всей присущей ему вежливостью напомнило французам, что пятеро офицеров военной миссии накануне мятежа подали рапорта об увольнении из армии. И следовательно, никак не могут рассчитывать на защиту Франции. Что в качестве вольных «солдат удачи» они совершили на территории Японии тяжкое государственное преступление.

Но у европейских «варваров» всегда была своя логика! Сайго хорошо помнил, как французский посланник, заручившись поддержкой других европейских коллег, нахально заявил: увольнение из армии не означает для французов лишения гражданства великой Франции. И Франция не даст в обиду своих сыновей! Правительству Японии был дан прямой намёк на возможность, в случае его упорства, новой военной интервенции.

Призраки «чёрных кораблей» адмирала Перри [52] Так в Японии называли эскадру американских военных кораблей под водительством коммодора Мэтью Перри. Под дулами их орудий сёгун Токугава был вынужден открыть японские порты для иностранных кораблей и установить «принудительные» дипломатические отношения с рядом стран Америки и Европы. были слишком свежи в памяти японцев, и иностранцев начали понемногу выпускать из тюрем, настоятельно рекомендуя им не задерживаться в Японии. Последний французский наёмник был выпущен через два месяца после падения форта Горёкаку.

Жюлю Брюне удалось избежать пленения: накануне штурма Эдзо он сумел сбежать с острова на рыбачьей лодке и укрыться в здании Французской военной миссии в Иокогаме. На его счёт в правительстве Мэйдзи никогда не обольщались: подстрекательская роль Брюне в создании «сёгунской республики» на Хоккайдо была слишком очевидной. Да и после президентских выборов на острове Брюне не отошёл в сторону и фактически стал главным советником мятежного правительства Эномото – причём советником с большими возможностями и полномочиями. Вот уж кого новое правительство в 1869 году после подавления мятежа постаралось бы нипочём не выпустить! Вот уж чья голова должна была покатиться в первую очередь! Словно чувствуя угрозу, Брюне тогда поспешил уехать…

А потом Сайго получил от своего соглядатая совсем неожиданное известие. Он сообщил, что главнокомандующий императорской военной экспедицией генерал Курода Киётаки, неожиданно для многих и самого Эномото, заступился за него. И испросил у императора снисходительный приговор для «мятежного президента». Военачальникам-победителям, по стародавнему японскому обычаю, император не мог отказать ни в чём, и Эномото вместо карающего меча получил пожизненный срок в тюрьме.

Для него потянулись дни заключения в тесной клетке из высушенных толстых бамбуковых стволов, где нельзя было даже встать в полный рост. В клетке не было ничего – ни циновки, ни тряпки, чтобы прикрыть голову от палящего солнца в летнюю жару и укрыться от зимней стужи. Дважды в день стражники длинным железным крючком вытаскивали из клетки Эномото его бэнто [53] Бэнто – традиционный деревянный ящичек для еды, распространённый в Японии. , клали туда горсть риса с кусочком редьки и тем же крючком запихивали коробку обратно.

От вынужденного безделья и постоянных насмешек стражников Эномото чувствовал, что начинает потихоньку сходить с ума. Интересно, сколько раз он пожалел, что не покончил с собой, с усмешкой спрашивал приближённых министр Сайго…

Миновал год, и Эномото перевели в главную Токийскую тюрьму. Там была та же одиночка – только в каменном здании, с толстыми стенами и железными решётками.

Прошло ещё два года, Сайго Такамори начал уже забывать о мятеже на Эдзо. И тут узнал, что генерал Курода Киётаки вторично обратился к императору Мэйдзи – теперь уже за полным прощением для Эномото.

Эта просьба была воспринята при императорском дворе и в новом правительстве с большим неудовольствием и могла бы стоить Куроде благосклонности и монарха, и правительства. Однако расчётливый и хитрый генерал не зря выжидал время.

Отказавшись от трёхсотлетнего «бамбукового занавеса», страна к тому времени испытывала сильнейший кадровый дефицит образованных людей, способных применить на благо Японии достижения мировой цивилизации. Эномото, изучив за шесть лет пребывания в Голландии целый ряд наук и знающий три европейских языка, был одним из самых образованных японцев того времени. Таким образом, время для ходатайства генерала было выбрано очень точно. Обстоятельства благоволили к бывшему мятежнику и его покровителю: голландцы, обнаружив к тому времени на Хоккайдо залежи каменного угля, настоятельно требовали от Японии отдать месторождения «чёрного золота» им в концессию. Их мотивация была проста: у Японии нет ни собственных знатоков рудного дела, ни опыта разработки угольных карьеров. Правители Японии, не впервой сталкиваясь с умением чужеземных «варваров» настоять на своём, догадывались, что вскоре «аргументами» в споре за недра земли вполне могут стать корабельные пушки.

Генерал Курода сделал ставку именно на то, что Эномото Такэаки был единственным японцем, знавшим рудное дело. И у императора не было выбора: чтобы не отдавать добычу угля в руки чужеземцев, он помиловал Эномото. Ему было предписано заняться освоением богатств Эдзо, к тому времени уже переименованного в Хоккайдо. Это, кстати, позволяло правительству держать опального мятежника на малоосвоенной в то время окраине Японии. Получив должность помощника управляющего ведомством по развитию Хоккайдо, Эномото оставался там до весны 1874 года, когда в его жизни случился новый неожиданный поворот в дипломатическую часть…