Артуро Перес-Реверте - Саботаж

– Просто смотрите – и все?

– Не всегда. Бывает, еще улыбаюсь.

– Смотрите и улыбаетесь?

– Да.

Эдди показала на ближайшую фотографию:

– И что же вы видите вот здесь, например?

Фалько повернулся и взглянул на снимок. Там на крупнейшем из крупных планов был запечатлен женский рот, впившийся в дольку апельсина. Зубы размалывали мякоть, струйка сока стекала на подбородок.

– Если я правильно понял, вы работали с Маном Рэем?

– Да, – сказала она как о чем-то само собой разумеющемся. – Я была его моделью и любовницей.

– А-а.

– И училась у него искусству фотографии.

– Понятно.

– Но это не имеет отношения к тому, о чем я спрашивала. – Эдди снова показала на снимок. – Что вы видите здесь?

– Секс.

– Это на поверхности. Что еще?

– Вызов. Уверенность… Опасность.

– Какого рода?

– Опасно оказаться слишком близко к этому рту, опасны последствия этого сближения… Опасно даже на миг забыть, что мир враждебен.

– И это тоже вызывает у вас улыбку?

– Иногда.

Легкое дуновение злорадства тронуло ее губы:

– Наверно, потому что вы богаты и живете на Кубе, среди табачных плантаций и сигарных фабрик, где мир не враждебен.

– Наверно.

– А на самом деле?

– Простите, вы о чем?

– О мире. Вы же сами сказали… Мир – враждебен. Разве нет? Опасное место.

Баярд и Кюссен с интересом внимали этому диалогу и хранили молчание. Фалько молча посмотрел на Эдди. Слишком далеко зашли, понял он. Женщина бросила наживку, и он клюнул. По неведомой причине она не доверяет ему. Впрочем, в ее поведении не чувствуется агрессии. Но держит дистанцию и ограничивается наблюдением. А почему – неизвестно. Но в любом случае это затрудняет его действия. Та же мысль наконец дошла и до Кюссена. Встревоженные глаза австрийца беспрестанно посылали Фалько сигналы тревоги.

– Я понимаю вас, – неожиданно нарушил затянувшееся молчание Баярд, и Фалько вздохнул с облегчением.

– Ты просто обязан купить одну из этих работ, – воспользовался моментом Кюссен. – Упустишь – век себе не простишь.

Фалько кивнул, признавая очевидное:

– Ты прав.

И стал разглядывать висевшие вокруг фотографии, пока снова не остановился на той, где губы и зубы впивались в мякоть плода.

– Вот эту, наверно. – Он перевел взгляд на Эдди: – Если она еще не продана.

Она показала на красную точку в углу рамы:

– Продана, но это неважно. Я все устрою. Она останется за вами.

Эдди произнесла эти слова без улыбки и безучастно, как будто ей не было никакого дела, купит кубинец Игнасио Гасан одну из ее работ или нет.

– Прекрасно, – сказал Кюссен. – Тебе это обойдется в две тысячи франков.

– Однако…

– Уверяю тебя, это почти даром.

Фалько, воздержавшись от дальнейших комментариев, достал из кармана вечное перо «Шиффер-Баланс» в яшмовом корпусе и чековую книжку «Лионского Кредита», переданную ему адмиралом в Сан-Себастьяне. С невозмутимым видом выписал чек и протянул Кюссену.

– Колоссаль ! – просияв, тот помахал листком в воздухе, чтобы поскорее просохли чернила. – Теперь надо выпить, отметить покупку.

На улице Фалько обнаружил, что в нескольких шагах за ним, не скрываясь, следует какой-то человек в кепке – приземистый и коренастый, с приплюснутым боксерским носом. Баярд улыбнулся успокаивающе:

– Не беспокойтесь. Это Пти-Пьер, мой шофер.

– И телохранитель, – уточнила Эдди.

– Он был со мной в Испании, служил механиком в моей эскадрилье. А до этого воевал в Африке. Славный малый, предан как пес.

– Даже чересчур, – добавила она.

Они пришли на Монпарнас, в «Дом». Присели у стойки бара, потому что терраса бурлила посетителями, как жаровня с картофелем фри, заказали коктейли «Бостон-флип» [27] «Бостон-флип» – коктейль из виски и хереса с добавлением яичных желтков и мускатного ореха. и стали пить, покуривая и оживленно болтая, меж тем как Пти-Пьер остался у дверей. Кругом звучал многоязыкий говор, и Фалько с усмешкой подумал – впечатление такое, будто это вавилонское столпотворение организовано каким-нибудь американским PR-агентством, чуждым расовых или политических предрассудков. Словно камешки, перекатываемые бурным потоком, здесь с туристами перемешались беженцы со всей Европы, на время бросившие оружие и оказавшиеся вдалеке от проволочных заграждений и спорных границ. Фалько всегда нравилась разношерстная публика парижских кафе, где с одинаковым успехом можно и остаться незамеченным, и – через минуту – отыскать множество знакомых. Нравилась не меньше, чем строгая элегантность французских гарсонов в безупречных, как и их манеры, длинных передниках.

– Я почти ничего не знаю про кубинские сигары, – заметил Баярд. – Редко их курю. У вашей семьи крупная плантация?

– Порядочная, – не моргнул глазом Фалько. – Под Сан-Луисом. Это к юго-западу от Гаваны. Выращиваем табак, который идет на сорт «вегас-финас».

– Почва имеет значение?

– Разумеется. Листья для сигары, что виноград для вина.

Баярд проявил непритворный интерес:

– А вы производите какую-нибудь известную марку?

Фалько, ощущая на себе обеспокоенный взгляд Кюссена, улыбнулся:

– Мы не выпускаем сигары определенной витолы [28] От vitola ( исп .) – точный размер и форма сигары. или, если угодно, бренда. Состоим в родстве с семейством Менендесов и кооперируемся с ним – поставляем табак для сорта «Монтекристо».

Австриец, снова встревожившись, часто заморгал. Он думал, что Фалько вступил на зыбкую почву, и уже раза два пытался сменить тему, но Баярда интересовали сигары. Или их производитель Начо Гасан.

– И какие же «гаваны» вы бы порекомендовали?

– Если нашего производства, то, конечно, «казаки B» или «пирамиды № 2», – к удивлению Кюссена, Фалько без заминки полез во внутренний карман, извлек оттуда толстую сигару и протянул ее Баярду. – Вот такого типа. У них приличное сепо .

– Сепо?

– Профессионалы так называют толщину. А у «пирамиды» – конец заостренный.

Лео принял сигару, сказал «спасибо» и, не понюхав и не помяв, сунул ее в нагрудный карман. Фалько повернулся к Эдди:

– А вы курите сигары?

– Иногда.

– Как вы знаете, затягиваться не надо. Только смаковать вкус и аромат.

– Разумеется.

Фалько достал вторую сигару – «казак B» и, предварительно проткнув кончик зубочисткой, протянул Эдди со словами:

– Надеюсь, вам понравится. Мягкий вкус, и величина подходящая.

Девушка, не поблагодарив, поднесла зажатую в зубах сигару к протянутому ей огоньку зажигалки.

– А правда ли, что работницам, пока они их скручивают, читают вслух? – спросила она, выпустив первые облачка дыма.

Фалько улыбнулся, пряча зажигалку. Всем своим видом Кюссен выражал безмолвный восторг.