Александр Тамоников - Группа специального назначения

Коган с Лидой где-то отстали. Максим ждал, но их не было. Никто не знал, куда они делись. Далеко в лесу гремели выстрелы. Лицевые мышцы сводила судорога. Только этого им сейчас не хватало!

— Мужики, хватайте Вайсмана, Лиду и — туда! — махнул он рукой на северную опушку. — Ждите в лесу, на хутор — ни ногой! Не вернусь через пятнадцать минут, продолжайте движение в северо-восточном направлении.

— Максим! — ахнула Лида, бледнея на глазах.

Но он уже бежал обратно в лес, проклиная нерасторопность Когана, защищался рукой от веток, увязал в прошлогодней листве. Бежать пришлось метров двести…

Заблудиться было невозможно. Он шел на смех и крики. Такое ощущение, что немцам надоело воевать, и они решили поиграть в футбол.

Он выполз из кустов, стиснув зубы, потянул за ремень «ППШ». Поляна небольшая. Первое, что он увидел, — безжизненное тело Инги Александровны Костровой. Женщину прорезала автоматная очередь. Она лежала, откинув голову, мертвые глаза смотрели на Максима, в них застыла боль. Она потеряла гребень, немытые волосы рассыпались по траве. Кровь еще сочилась из груди. Он не должен был проявлять чувства, просто подтянул к себе автомат.

Немецкие солдаты и впрямь решили развлечься. От дальнейшей погони они отказались — хоть кого-то отловили. Всех русских все равно не догонишь. Плечистые молодчики с засученными рукавами увлеченно пинали Когана. На роль футбольного мяча он не годился, но воякам все равно было весело.

— Еврей! Смотрите, это же настоящий еврей! — хохотал белобрысый детина с засученными рукавами. — А давайте посмотрим, как долго он продержится, прежде чем сдохнет!

Возражений не было. Веселье входило в раж. Вояк было четверо, они пока не били его по лицу, норовили попасть по другим чувствительным местам. Коган извивался, защищаясь руками. В глазах поблескивала предсмертная тоска.

Максим поднялся, расставил ноги. На него не сразу обратили внимание. Потом обнаружили и… застыли. Страх мелькнул в глазах белобрысого детины.

Максим стрелял, не целясь. В кого тут целиться? Кричал, ругался нецензурными словами, выпустил в немцев весь магазин. Ничего, в запасе оставался еще один, последний. Солдаты валились, как подкошенные — не устоять на ногах от такого количества свинца.

Максим перезарядил автомат, медленно приблизился. Один еще шевелился, он выпустил ему в спину короткую очередь. Коган поднимался с земли, держась за отбитый бок.

— Ох, спасибо, командир… — сипел он. — Такая вот беда приключилась… а у меня автомат заклинило… Ты, как бог, с неба свалился…

— Пошли, — поторопил Максим, — некогда… Держи, пригодится, — он сунул товарищу немецкий пистолет-пулемет.

Коган споткнулся возле Инги, посмотрел на нее с тоской. На щеке блеснула слезинка. «И его задело? — мелькнула печальная мысль. — Возле Инги постоянно крутился, слова какие-то говорил, поддерживал, помогал бежать…»

— Что случилось, Боря?

— Она коленом о пень ударилась, — глухо сообщил Коган. — Разбила, идти не могла. На себе тащил, сам упал, а пока поднимались… в общем, сам понимаешь… Ингу сразу подстрелили…

— Все, бежим, пора, Боря. — Он потянул товарища за рукав.

Путал их какой-то леший — уводил не туда. Трещали мотоциклетные моторы, перекликались люди. Максим вспомнил, что несколько минут назад пересекал тропу, способную пропустить мотоцикл. Значит, облава не ограничивалась убитой четверкой, в лесу были и другие немцы!

Затихло дребезжание, какое-то время еще доносились крики, потом все смолкло. Максим похолодел: немцам ничто не мешает пешим порядком выбраться к поляне!

Он ускорялся, путались ноги. Коган не отставал, хотя каждый шаг отдавался болью в отбитых внутренностях.

Он вскинул руку — на месте! Отступил за дерево, застыл. Потом на цыпочках вышел, поднимая автомат.

Немцы действительно бросили мотоциклы на тропе. Они стояли друг за другом, по направлению на юг. Ключи в замках, двигатели не работали. Солдаты ушли пешком на север, оставив возле техники сторожа. Упитанный лысоватый ефрейтор восседал поперек сиденья, погрузив ноги в коляску, и с аппетитом уплетал булку, наслаждаясь жизнью. Погода действительно была великолепной, чирикали птицы, лесной воздух благотворно влиял на организм. Ефрейтор блаженно закатывал глаза, аппетитно чавкал.

Обнаружив под носом ствол автомата, он открыл от изумления рот, оттуда вывалился непрожеванный кусок. Немец завороженно смотрел на дырочку ствола, потом медленно поднял глаза.

— Привет, — поздоровался Максим.

— Нет-нет, — забормотал ефрейтор, — не надо стрелять, подождите. Вы не должны этого делать. Вот, смотрите… — он сунул пальцы во внутренний карман кителя, вынул маленькое семейное фото. — Вот, пожалуйста, это моя жена Марта, это дети Гюнтер и Матильда, мы все живем в пригороде Франкфурта… У меня же дети, вы понимаете?

Он не знал, что «собеседники» владеют немецким языком, но, видимо, был убежден, что они обязаны владеть. Он не выглядел особенно испуганным — так, слегка шокированным, растерянным.

«Они считают, что это игра?» — недоуменно подумал Максим и переглянулся с Коганом. Тот насилу распрямился, презрительная усмешка исказила лицо.

— Они, значит, люди, а мы нет, командир?

— Выходит, так, — пожал плечами Шелестов.

— Вы же правильно все понимаете? — вопрошал ефрейтор, убирая снимок в карман.

— Да, все правильно, — бросил по-немецки Максим, — кушай с булкой, чего уж там, — последняя фраза прозвучала по-русски.

Коган выпустил в него короткую очередь. Ефрейтор опрокинулся на обратную сторону мотоцикла. Ноги застряли в коляске. Пришлось нагнуться и вытащить их.

— Поехали, — сказал Максим, заводя головной мотоцикл. — Держись за мной, только на пятки не наступай…

Привлеченные выстрелами показались возвращавшиеся соратники ефрейтора. Дойти до хутора они не успели. Хрустели ветки, раздавались встревоженные голоса. Коган задержался и, когда немцы приблизились, прошил кусты очередью из автомата. Он высадил весь магазин, выбросил автомат и с чувством выполненного долга выжал газ…

Дорога не отняла много времени. Метров двести на юг, там проселочная дорога на восток, с плавным загибом в северном направлении.

Ветки вездесущей лещины хлестали по щекам. На поворотах приходилось сбрасывать скорость, искать пяткой землю. Это была та самая дорога, что выводила к хутору! Два мотоцикла вынеслись на открытое пространство, обогнули убогие строения, устремились к дальней кромке леса. Где все, черт возьми?

— Не стрелять! — истошно кричал Максим. — Это мы! Выходите!

Мотоциклы кружились по опушке, рвали клевер — офицеры боялись выключать двигатели.

Показались, слава богу! Чумазые Сосновский и Буторин волокли под локти Вайсмана. За ними семенила Лида — потеряла гребень, порвала кофту, припадала на поврежденную ногу. Сначала обрадовалась, потом завертела головой, глаза наполнились страхом. Кинулась к Шелестову: