Андрей Ткаченко - Поединок с абвером [Документальная повесть]

Старший лейтенант вошел в комнату, где размещались радисты. Угольками светились глазки передатчиков, ровно гудели трансформаторы, в помещении стоял специфический запах разогретого лака. Дежурный надел наушники. Эфир был плотно забит морзянкой. Где-то в неведомой и тревожной дали выстукивали ключи радистов, известных лишь по коду или условным позывным. Он знал одно: нелегко, ох как нелегко приходится им в чужом далеком краю, каждое мгновение их подстерегает смерть.

К радистам зашел начальник шифровальной службы. Узнав, что новостей нет, погрустнел и этот, как его называли, всесильный маг, который умел, казалось, бессистемные столбцы цифр быстро превращать в четкие, конкретные сообщения.

Шло время, а «корреспондент 1043» молчал.

Той поздней сентябрьской ночью разведчики группы Морского, разбросанные ветром по горному лесу, долго собирались в условленном месте.

Утром их обнаружили. В сопровождении людей, вооруженных автоматами, на окруженную густым кустарником поляну, где расположились посланцы Большой земли, вышел офицер, одетый в форму майора Советской Армии:

— Пароль? — спросил он.

— «Славутич», — ответил ему высокий, стройный человек с орлиным носом, глубоким шрамом на правой щеке и большой цыганской шевелюрой.

Приметы старшего и пароль были известны майору из радиограммы Украинского штаба партизанского движения. Однако он уточнил:

— Кто командир группы?

— Я, — ответил тот же десантник. — А вы кто такие?

— Командир партизанского отряда майор Величко. Это мои люди, — указал он на партизан и потребовал: — Предъявите документы!

Морской неторопливо расстегнул комбинезон, подпоров финкой подкладку кителя, достал лоскут белого шелка и молча протянул майору.

УДОСТОВЕРЕНИЕ.

Предъявитель сего подполковник Морской Михаил Петрович является начальником чекистско-диверсионной группы. Просьба ко всем командирам партизанских соединений и отрядов, а также частей Красной Армии оказывать тов. Морскому всяческую помощь в выполнении возложенных на него заданий.

— Со счастливым прибытием, дорогие соотечественники! — радушно улыбнулся Величко.

После этого разведчики в сопровождении партизан двинулись на базу отряда Величко.

Генерал появился в Наркомате раньше обычного. Спросил о группе Морского и озабоченно нахмурился: известий все еще не было. Подошел к стене, раздвинул белые шторы, закрывающие большую карту, отыскал район высадки. «Почему молчит Морской? У него же две рации». Генерал открыл окно и включил приемник. Кабинет заполнила музыка из оперы Бедржиха Сметаны «Проданная невеста». Ее сменили сказки Пушкина.

Часы отсчитывали минуты. Город уже проснулся и наполнился обычным шумом, когда появился полковник Сидоров и доложил:

— Радиограмма от «корреспондента 1043».

Генерал взял протянутый лист бумаги и вслух прочел:

— «Приземлились в районе Святого Мартина. Приступаем к выполнению задания…»

Взяв со стола остро отточенный карандаш, он снова подошел к карте и нарисовал в указанном квадрате красный кружок. Его лицо посветлело, глаза сверкнули радостью:

— Как гора с плеч! Наволновался за это время…

Как всегда, утром штандартенфюрер Пайчер знакомился с поступавшими в его ведомство сообщениями. Содержание шифровок с грифом «Совершенно секретно» было неутешительно. Сообщалось о новой партии грузов, доставленных советской авиацией в Словакию на аэродром повстанцев, расположенный недалеко от Банска-Бистрицы. «Безумие! — покачал головой Пайчер. — Там открыто орудуют партизаны, приземляются десантно-диверсионные группы. Бунт приобретает угрожающие масштабы, ухудшается стратегическая обстановка в Центральной Европе, все идет кувырком, а местные власти и органы безопасности не принимают эффективных мер».

Взгляд штандартенфюрера остановился на материалах расширенного заседания повстанческого центра, где Карл Шмидке и подполковник Ференчик докладывали о результатах поездки в СССР. Пайчер понимал: помощь со стороны Советского Союза словаки получат и, рассчитывая на это, будут упорно отстаивать контролируемую ими территорию. Но волна подъема, вызванного у населения сообщением делегации Словацкого Национального Совета, выводила из себя руководителя одного из шпионских центров рейха.

И еще одна новость бросила абверовца в жар: части Советской Армии с боями уверенно продвигались в направлении Дуклинского перевала. Даже неискушенному в военных делах было ясно, что они стремятся войти в Словакию и соединиться с повстанцами.

Пайчер потер ладонью лоб, нервно заерзал в кресле. С досадой протянул руку за сигарой, нервно обрезал, зажег и, глубоко затянувшись, взял новый лист. Из Словакии сообщали:

«5.09.1944. Взорван эшелон с танками на железной дороге в районе села Красне».

«8.09. В Банска-Бистрице обезоружен отряд словацкой жандармерии. Захвачен склад оружия».

«10.09. Бесследно исчезли офицеры штаба 17-й дивизии СС Гергард Майер и Роберт Безиц. Вместе с ними пропали секретные документы».

«11.09. Взорван мост через реку Ваг в районе Жилина, по которому одновременно проходили два эшелона, один из них с боеприпасами…»

Пайчер читал и волновался: снова будет неприятный разговор с генералом Лахузеном. Ведь в сообщениях речь шла не только о диверсиях. Его как разведчика и контрразведчика особенно беспокоило то, что в Словакии начали исчезать офицеры штабов и секретные документы. «Это дело рук не обычных диверсантов, а, вероятнее всего, советской разведки, — пришел к выводу штандартенфюрер. — Возможно, разведывательной сетью в Словакии руководит кто-нибудь из партизанских вожаков».

Зазвонил телефон.

— Господин штандартенфюрер, машина подана! — прозвучало в трубке.

— Отправьте ее обратно в гараж, — сердито буркнул Пайчер. — Я не поеду обедать.

Вечером он вызвал к себе своего заместителя, также одного из инициаторов создания и руководителей «Зондерштаба-Р» фон Регенау-Смысловского, главаря организации бывших офицеров царской армии, бежавших из России в Германию. Эти два волка допоздна обсуждали создавшееся положение.

На следующий день Пайчер засел за работу. Через некоторое время он доложил план операции под кодовым названием «Дым» своему шефу Лахузену, а тот поспешил лично проинформировать о нем рейхсфюрера Гиммлера. План был одобрен. Ответственность за его исполнение Гиммлер возложил непосредственно на генерала Лахузена.

В те ранние часы, когда «опель-адмирал», пронизывая фарами серую мглу, направлялся к аэродрому Темпельгоф, улицы Берлина были еще пусты. Погода портилась. Пронизывающий северный ветер становился все более влажным. Пассажиры «опеля», генерал Лахузен и три офицера, с тревогой посматривали на небо. Но в самолете они успокоились: «Юнкерс-52» без помех поднялся в воздух и взял курс на Словакию.