Никэд Мат - Желтый дьявол [Том 3]

«…Как-то подтянем фураж из сопок? Больно глубок снег, — думает комбриг, отвернувшись от карты к окну, ледяной корой обращенному в долину. — Как-то наши ребята выдержат такой мороз? Полураздеты… разуты. Ну… да ничего — недаром они партизаны… не привыкать…».

Станция Иман. Кабинет дежурного по станции.

— Ду-у…ду… ду-у-у, — гудит фонопор. Дежурный вызывает станцию Евгеньевку.

— Ду-уу… ду, — оттуда.

— Товарищ бригадный! можете говорить.

Снегуровский берет трубку фонопора.

— Кто у аппарата?

— …Я, начальник авиа-группы. Командируюсь в ваше распоряжение. Жду приказаний.

— Товарищ Найденов! Нужно немедленно переброситься вам с аппаратами на фронт. Место — станция Розенгардовка. Как можете скоро?

— …Придется разобрать аппараты. Погрузить… Завтра к вечеру будем на месте…

— Долго. Нельзя так. Можно ли перелететь к фронту всеми аппаратами сразу?

— …Лётом? Всей группой?

— Да.

— …Слушаюсь!

Снегуровский уже на фронте и принял общее командование.

— Вот, товарищ Найденов, вам карта. А вот и задание: Калмыков с отрядом вышел из Хабаровска 5 февраля и двигается сейчас по долине реки Уссури, вверх, на нас… Идет то нашей стороной, то китайской.

Снегуровский остановился и пытливо взглянул на летчика.

— Товарищ, дело серьезное. Я уверен, что Калмыков теперь свернет в Китай и пойдет сопками. Нам нужно там где-нибудь его перехватить. Ваша задача разыскать его и определить направление. В вашем распоряжении только один сегодняшний день.

— Товарищ комфронта, вы летали когда-нибудь?

— Нет, никогда.

— Может-быть, вы полетели бы сами в первую разведку.

— Хорошо. Я согласен.

— Тогда я сейчас распоряжусь приготовить мой аппарат; я буду управлять сам.

— Очень хорошо.

Тррух… тррух… тух… жжижииии… тыррр-рырр… тыр… жжижжж, — заработал пропеллер.

Чуть вздрогнул аэроплан. Рванулся.

Ураган снежной пыли вокруг заволакивает, как туманом, на миг весь аппарат.

Плавно, чуть колыхаясь, аэроплан начинает забирать высоту. Снегуровский не почувствовал, как оторвались от земли.

Ледяной ветер свищет в плоскостях аппарата. Аэроплан все выше и выше, и станция Розенгардовка там, внизу — уже маленький квадрат домиков. Это сзади, к сопкам, а впереди — снежная равнина, такая ослепительно белая, что больно смотреть.

Вот и река Уссури, а за ней — Китай, северный равнинный Китай, Гиринской провинции.

Вдруг аппарат делает крен на правое крыло, и аэроплан круто поворачивает на север.

Снегуровский смотрит на компас и карту.

«Правильно…» — думает про себя.

Плавно жужжит мотор. Удивительно успокаивающая музыка.

Вот уже полчаса, как аэроплан идет все на север, на высоте тысячи метров.

Снегуровский ежится от пронизывающего холода. Перед собой он видит через слюдяное окно только шлем летчика.

Вдруг аэроплан резко качнулся и снова стал забирать высоту, чуть креня влево. Снегуровский увидел, что шлем летчика повернулся тоже влево и профиль Найденова в улыбке, а глаза показывают вниз.

Снегуровский чуть перегнулся за борт. Там, внизу, в долине, у подножья лесистой сопки двигался рваной лентой отряд.

Снегуровский вынул бинокль. И ясно стало видно: впереди конный отряд, за ним на подводах пехота. Дальше — вьючные пулеметы, легкая батарея на санях, за ней обоз. Несколько крытых кошовок. И сзади опять конный отряд.

«…Конному полку приходится здорово — пробивает для всех путь. Идут целиной…» — только подумал. А снизу, оттуда — несколько винтовочных выстрелов.

Найденов сделал вираж, еще раз повернулся его шлем, мелькнул профиль улыбкой, и аппарат пошел обратно.

Снегуровский еще раз оглянулся на ленту отряда, теперь уже справа кабины, и, стараясь запомнить на карте место прохождения отряда, подумал:

«Эх, если бы несколько бомбочек!..»

Но вот снова полотно железной дороги и станция Розенгардовка.

Найденов выключил мотор, и сразу стало так тихо, что Снегурсвский ясно почувствовал, как стучит его сердце.

Еще минута, и аппарат плавно садится.

Летчик и «наблюдатель» остались довольны полетом. Снегуровский прошел на станцию отогреться после полета. Там же временно его адъютант и начальник штаба организовали полевой штаб фронта.

На станции холодно.

Снегуровский кутается в полушубок. Но работать все-таки нельзя.

— Товарищ Семенов, хотя бы чаю вы устроили, что ли. Когда прибудет броневик и мой вагон?

— Броневик, товарищ командующий, только завтра утром прибудет. Чаю здесь негде устроить, а вот, если вы согласитесь, мы можем перебраться в санитарный поезд и временно там устроиться, хотя бы на сегодняшнюю ночь.

— Он уже прибыл разве? Подтянули его…

— Так точно! Согласно вашего распоряжения.

— Раненые есть?

— Да, после боев под Хабаровском…

— Ну, хорошо, сделаем так…

— …Вы понимаете, доктор: ведь мы у них в плену; ну, и нужно создать такие взаимоотношения…

Доктор подобострастно смотрит на говорящую и не смеет ее прервать. А она продолжает:

— …Позовите их в штаб к нам, ужинать… Ведь они тоже люди… надеюсь, не откажутся от хорошей еды и теплой постели. А нам важно только прорваться до Владивостока, а там я через английское посольство все устрою…

Повелительный жест холеной точеной руки:

— Идите и пригласите этих… господ!

— Слушаюсь, баронесса! — доктор наклоняется к руке, у запястья перехваченной белоснежной манжетой, и удаляется из купе.

А через час — штаб уже устроился в операционном вагоне санитарного поезда № 8 и работает. Снегуровский, отогревшийся, расхаживает по вагону вдоль белых длинных столов и диктует приказы. Семенов барабанит на машинке. От времени до времени Снегуровский подходит к столу и пьет горячий кофе, посланный баронессой штабу.

Снегуровский подтрунивает над своим адъютантом:

— Это в вас влюбилась баронесса при переговорах — ну, вот, нам и привалило такое счастье вдруг: и тепло, и кофе, и… не каплет…

— Совершенно верно, товарищ командующий! Только вы же знаете, что я разговаривал с доктором, который был сам предупредительно к нам ею послан пригласить нас в санитарный поезд… на ужин…

— Знаем вас… старых военных, дамских угодников… Толи дело мы, партизаны…

Машинка останавливается, и веселый дружный хохот начштаба и адъютанта гремит в пустом и длинном вагоне.

И опять серьезность и четкость в работе.

Но вот показывается из дверей сизый нос старшего врача санитарного поезда и его сипловатое и особенно вежливое:

— Баронесса приглашает штаб пожаловать в салон на ужин…

Штаб на миг замирает. Снегуровский на ходу на каблуках повертывается и прямо в лоб доктору: