Леонид Млечин - Кристина + Сергей = смерть. Любовь под присмотром КГБ

Закрыв за ним дверь, хозяин прислонился к притолоке и заплакал.

Васильев ждал внизу в машине. Пшеничный отсчитал ему половину. Васильев покрутил в руках доллары:

— Ничего себе… И не рассчитывал… Не на слишком ли мы высокий уровень поднялись, а? Люди не простые. Как бы нам это боком не вышло.

Пшеничный презрительно отмахнулся:

— Может, у них и есть связи на Лубянке, но к комитетским они за помощью не пойдут. Не тот случай. За такие дела им вышка светит.

Васильев успокоился:

— Насчет комитетских дел ты лучше знаешь.

Он хлопнул майора по плечу.

— Надо отметить хорошее дело. Поехали, тут есть хорошее местечко.

— Нет, — наотрез отказался Пшеничный. — Я должен ехать домой. У меня семья.

— Странный ты парень, — недовольно заметил Васильев. — На хрен ты эти бабки копишь? В могилу с собой не унесешь.

— Я коплю для сына, — объяснил Пшеничный. — Хочу, чтобы он в МГИМО поступил и за границей работал. Я ничего в жизни не достиг, пусть он за меня карьеру сделает.

— А мне бы дочь замуж пристроить — и буду доволен, — хмыкнул Васильев.

Он вылез и пошел по улице.

Машина Пшеничного, мигнув огоньками, исчезла в темноте.

В следующее дежурство капитану Васильеву пришлось действовать одному. Он ловко впихнул в автомобиль еще одного начинающего торговца наркотиками, чье имя назвал первый арестованный, и защелкнул на нем наручники. Довез до подвала и тут уже стал его допрашивать. Но этот не желал ничего говорить.

Васильев вышел в соседнюю комнату и позвонил Пшеничному. Когда-то здесь, в подвале, помещался пункт охраны правопорядка. Васильев уже не работал участковым, но сохранил ключи от подвала. Установленный здесь телефон все еще числился за милицией и работал исправно.

— Молчит наш клиент, — пожаловался Васильев. — Не сознает тяжести содеянного. Что с ним делать?

— Поучи его как следует, — посоветовал Пшеничный. — В любом случае это пойдет ему на пользу. Как еще отучить наркомана от вредных привычек? Раз отец в детстве не лупил, мы исправим.

Васильев снял пиджак и засучил рукава. Через минуту из соседней комнатушки раздались звуки ударов и отчаянные крики:

— Не надо! За что?

Майор Пшеничный сидел у себя дома, читал газету и пил чай с вареньем. На столе стояла большая фотография его сына. Когда позвонил телефон, он не сомневался, что это Васильев. Он взял ручку:

— Так, диктуй… Как-как?.. Молодец, умеешь убеждать.

Пшеничный надел мундир и спустился вниз.

Валютно-финансовое управление располагалось отдельно от остального аппарата министерства, в собственном здании. Судя по обилию хорошо одетых дам, на условия труда тут никто не жаловался. Пшеничный спросил у вахтера, на каком этаже кабинет начальника управления Елены Дмитриевны Степановой. Тот автоматически спросил:

— Вы договаривались о встрече? Вас ждут?

— Я не клиент, — мрачно ответил Пшеничный. — Я из милиции. Мне договариваться не надо.

Перепуганный вахтер проводил его до лифта. Предупрежденная по телефону секретарша встала, когда Пшеничный вошел в приемную. В просторном кабинете сидела молодая для столь высокой должности женщина. При появлении милиционера она не могла сдержать удивления:

— Нас уже проверяли. У нас все работающие с московской пропиской. У нас, знаете ли, серьезное учреждение.

— Я не из паспортного стола, Елена Дмитриевна, — отрезал Пшеничный. — Я занимаюсь борьбой с контрабандой наркотиков.

Он достал свой блокнот и продолжил холодным тоном:

— Торговец наркотиками, которого вы знаете под кличкой Абрикос, показал, что сдает вам деньги, полученные от нелегальной — и преступной! — торговли запрещенными в нашей стране препаратами. Подтверждаете?

Степанова заговорила очень быстро:

— Нет, это клевета, меня оклеветали… У меня много врагов… Они все это подстроили… Вы должны мне верить…

Пшеничный вложил блокнот в папку и поднялся с места.

— Раз вы не желаете сотрудничать и добровольно помогать органам, как велит долг советского человека, тогда придется поехать со мной. Посидите в камере, подумаете. А я вызываю опергруппу, проведем обыск помещения, допросим ваших сослуживцев.

— Только не это! — умоляюще произнесла Степанова. — Уверена, мы сумеем договориться!

Она встала и подошла к сейфу. Вопрошающе посмотрела на Пшеничного. Он вновь сел и сделал все то же неопределенное движение головой.

Он вышел из управления минут через двадцать и сразу позвонил Васильеву.

— Все в порядке, — сказал он довольным тоном.

— У меня — нет, — произнес Васильев хриплым голосом. — У нас проблемы, да еще какие.

Пшеничный инстинктивно оглянулся.

— Нас кто-то вычислил?

— Нет, проблема другая.

— Сейчас приеду.

В подвале Васильев сидел на колченогом стуле. Рядом, прямо на полу, стояла уже полупустая бутылка водки. Васильев откусывал большие куски от круга копченой колбасы и методично жевал.

— Ты зачем опять пьешь на службе, мы же договаривались, — разозлился Пшеничный. — Что случилось?

— Парень концы отдал, — выдавил из себя Васильев. — Одну фамилию назвал. А потом замолк.

— Как это произошло?

— Перестарался.

— Идиот.

Пшеничный вошел в соседнюю комнату. На полу распростерлось чье-то неподвижное тело в одной рубашке, остальная одежда была разбросана по комнате. Пшеничный щелкнул выключателем, и у него потемнело в глазах: на полу лежал его единственный сын, весь в крови.

Майор Пшеничный вытащил табельный пистолет, взвел курок и выстрелил капитану Васильеву в голову.

Обеденный перерыв во внешней разведке — с двенадцати до трех, но военной дисциплины нет, обедай когда хочешь. Глазов перед обедом успел поплавать в крытом бассейне, а вот поесть ему не удалось. Вызвали на совещание к начальнику отдела.

Из Афин от Ларри Андерсона потоком шла ценная информация. Воодушевленный первым гонораром, он жаждал продолжения.

На встрече с оперативным работником рассказал между делом, что у Кристины Оазис серьезные душевные проблемы. По его словам, на важном совещании Кристина вдруг утратила интерес к тому, что обсуждалось, и недоуменно спросила:

— А где мой брат?

Сидевший напротив нее Ларри Андерсон осторожно напомнил:

— Он на небесах. Он ушел.

По его мнению, Кристина не в силах справиться с наследством Аристотеля Оазиса, груз слишком тяжкий. Однажды она легла в постель и отказалась вставать и даже чистить зубы. На шестнадцатый день она впала в кому, и ее отправили в больницу.

Тем не менее семейный бизнес процветал. Потребность в танкерах увеличивалась параллельно с ростом цен на нефть. Кристина Оазис зарабатывала четыре миллиона долларов на каждом рейсе одного танкера из Кувейта в Европу.