Питер О'Доннелл - Недоступная девственница

Таррант встал.

— Мне остается только раскланяться, — грустно сказал он.

Модести вздрогнула, поднялась на ноги и улыбнулась ему.

— Я очень рада, что вы зашли просто, по-дружески. Насколько я понимаю, в этом деле у вас нет никаких профессиональных интересов? Похоже, вы балуете нас, сэр Джеральд.

— В сферу моих профессиональных интересов входят любые телодвижения Брюнеля. Мне лишь жаль, что я ничем не могу вам помочь.

— Но почему же! Вы могли бы одолжить мне карту? Ту, что мы недавно рассматривали.

— Карту Руанды? Да зачем она вам?

— Может так случиться, что к тому времени, когда мы доберемся до Пеллисоля, жены Новикова там уже не будет. Вполне возможно, Брюнель захватил ее или сделает это с минуты на минуту, но в любом случае допрашивать ее он там не станет. Они переправят ее в Руанду. Полагаю, для этих целей у него есть частный самолет.

— Ну а если и так, вы что же, собираетесь его преследовать?

— Не можем же мы повернуться и улететь домой!

Кончиком зонта Таррант водил по узору персидского ковра.

— Когда ты что-то решила, Модести, — проворчал он, — спорить бесполезно. Ну хорошо. Через час я пришлю тебе эту карту.

— Вы просто прелесть, сэр Джеральд!

— А Брюнель — нет. Запомни это.

Таррант повернулся к Пеннифезеру.

— Вы останетесь здесь, доктор? — осведомился он.

— Я? Упаси Бог! Я лечу с ними. Что мне взять с собой, Модести?

В гостиной воцарилась зловещая тишина.

— Джайлз, дорогой, ты останешься здесь… Я хочу сказать, что ты можешь пойти погулять или заняться чем-нибудь еще, но с нами ты не полетишь.

Пеннифезер растерянно поморгал глазами, затем вскочил, и, надувшись как индюк, двинулся на Модести.

— Но я должен лететь вместе с вами! — его голос звучал на удивление спокойно. — Я вам понадоблюсь!

— Прости, Джайлз, я не поняла. Для чего ты нам понадобишься?

Пеннифезер удивленно тряхнул головой.

— Неужели непонятно? Знаешь, дорогая, до тебя иногда так долго доходит… Мне показалось, вы собираетесь вплотную заняться Брюнелем, по крайней мере, говорите вы только о нем, но я-то думаю о жене несчастного Новикова. Что вы собираетесь делать, позвольте спросить? Войдете к ней в дом и скажете: «Хелло, миссис Новикова, один тип, который замучил вашего мужа, собирается захватить и вас. Но вы не волнуйтесь, мы вас защитим!» Вы думаете, она вам поверит?!

Все молча обдумывали его слова, пока наконец Уилли Гарвин не сказал:

— А он прав, Принцесса. Она русская перебежчица и будет подозревать каждого.

Таррант рассмеялся.

— Хотите знать мое мнение по поводу диагноза нашего доктора? — обратился он к Модести. — Я полностью согласен с ним. Новикова не поверит ни одному вашему слову, и вы не сможете использовать ее в своем плане. Но присутствие Пеннифезера здесь ничего не изменит: Новикова не поверит и ему.

Модести молчала, насмешливо глядя на Джайлза. В глазах ее читалось восхищение, с каким обычно опытный мастер наблюдает за первыми успехами своего ученика. И именно Джайлз ответил Тарранту:

— Вы неправы. Если я буду там, ситуация окажется совершенно иной. Она, должно быть, не сомневается, что ее муж погиб, в этом-то все и дело. Но когда он умирал, я был с ним. И когда я расскажу ей об этом, она поверит мне, — Джайлз повернулся к Модести. — Она обязательно поверит мне, Модести.

— Да, Джайлз. Ты совершенно прав, — Модести взглянула на Тарранта. — Ему неведомо коварство, сэр, это видно невооруженным глазом. Ему поверит любая женщина. Более того, она доверится ему, сэр. Можете положиться на мое слово: я женщина, и я это знаю наверняка.

Джайлз возмущенно выпятил грудь.

— Я отлично знаю, что такое коварство. Знаешь, каким я бываю иногда со своими пациентами?

— Я знаю, Джайлз, дорогой. Просто я не хотела льстить тебе при всех.

— Это другое дело. Что ж, давайте поторапливаться. Я беру свою медицинскую сумку. Беру? Ну да, конечно же. А что мне взять из одежды?

— Все, что ты обычно берешь с собой в дорогу, дорогой. Только оставь, пожалуйста, этот кошмарный свитер, ты выглядишь в нем, как пациент психиатрической лечебницы. Я понимаю, ты его очень любишь, но лучше надень спортивную куртку Уилли.

— Она еще больше. И совсем мне не идет. А если я подпояшу его твоим ремешком? Пойду попробую.

Модести сделала страшные глаза, но Джайлз уже побежал в спальню.

Таррант взял руку Модести и поднес ее к своим губам.

— Желаю вам всего хорошего, — улыбнулся он, — ты как-то попросила меня не спрашивать, что ты нашла в докторе Пеннифезере. Я промолчал. А теперь уже и спрашивать незачем. Он именно таков, каким ты недавно по ошибке назвала меня.

— А как я вас назвала?

— Просто прелесть.

После захода солнца прошло уже три часа. Бурые поля и коттедж на склоне холма возле деревни погрузились во тьму. За крепкими стенами дома было тепло и уютно. Модести сидела на старой тахте и прислушивалась к потрескиванию дров в допотопном камине. На ней были черные джинсы и майка, рядом валялась ветровка.

Женщина у крохотного кухонного столика резала хлеб и складывала крупные куски на большую тарелку. Это была хорошо сложенная дама лет сорока, в коричневом платье, подчеркивавшем ее превосходную фигуру, в которой глаз опытного наблюдателя мог бы найти лишь один дефект: начинающую полнеть талию. Модести внимательно изучала породистое лицо с крупными, ярко выраженными славянскими чертами, короткие темные волосы, в которых уже виднелись седые нити, большие красивые глаза…

Женщина подошла к плите, залила керамический кофейник кипятком и неторопливо вытерла руки полотенцем.

— Бедный Миша, — печально сказала она. — У него было много надежд, все так хорошо складывалось. Когда он уехал, я сердцем чувствовала…

По-английски она говорила медленно, с сильным акцентом.

Джайлз развернул брикет масла и вывалил его на тарелку. Они пробыли в коттедже не более часа, но он уже чувствовал себя здесь как дома. В Бордо они взяли напрокат машину, сейчас она стояла в небольшой роще всего в полумиле отсюда. Уилли Гарвин дежурил где-то снаружи. Прежде чем послать Джайлза, они тщательно проверили все подступы к дому, осмотрели местность — Джайлз вернулся через полчаса и сообщил, что все в полном порядке: мадам Новикова впустила его в дом и, выслушав рассказ, поверила. Она не плакала, не проявляла признаков страха — ею овладела безысходная тихая печаль.

— Бедный Миша, — повторила она и подняла глаза на Джайлза. — Спасибо вам, доктор, за все, что вы для него сделали.

— Если бы только я мог его спасти. Но, увы, не было ни малейшей возможности. Эй, послушайте, здесь же, наверное, тонна хлеба! Мы вовсе не хотим вводить вас в лишние расходы.