Джон Пирсон - Джеймс Бонд: Официальная биография агента 007

Но были некоторые моменты, связанные с горами, о которых Флеминг не упомянул. В частности, в романе «Из России с любовью» он пишет, что пролетая над Альпами, Бонд «посмотрел вниз и вспомнил как он, будучи подростком, стоит у вершины горы с верёвкой, обвязанной вокруг пояса». О мотивах этого восхождения Флеминг ничего не говорит. А ведь Бонд повторял маршрут, который в своё время проделал его отец, следовавший за своей женой. Джеймс скорбел по своим родителям и проделал то восхождение в надежде успокоить их призраков, которые, по его мнению, всё ещё блуждали в тех горах.

По мере пребывания в Женеве аппетит к жизни у Бонда всё нарастал. Он словно ждал чего-то необычного, что вот-вот должно было произойти. И вот это что-то случилось.

В начале апреля, когда приближался праздник пасхи, Джеймс Бонд готовился к тому, чтобы погостить по такому поводу у тёти Чармиан в Лондоне, хотя в реальности он не хотел ехать туда. Мысли об Англии угнетали его — серая погода, ужасная еда и скучные, неприветливые люди. Тётя Чармиан, конечно, будет рада встрече с ним, однако за её улыбкой, как обычно, будет скрываться беспокойство. Кроме того, там будет и его брат Г енри, а Бонд не горел желанием его увидеть. Другое дело — Женева. Здесь Бонд наслаждался компанией «присматривающей за ним» фрау Нисберг, её кулинарией, а также т ишиной своей комнаты с видом на озеро. В конце концов, взвесив все «за» и «против», он решил задержаться в Женеве ещё на несколько дней. Как-то утром сквозь сон он услышал донесшийся с улицы шум автомобильного гудка. Поскольку накануне он отошёл ко сну позже обычного, то решил его проигнорировать. Однако шум повторился. Тогда Бонд встал с кровати и выглянул в окно. Возле его дома стояла «Испано-Сюиза», а большой палец, настойчиво сжимавший сигнальный рожок, принадлежал его другу Грабителю. Весь сон Бонда тут же прошёл — как и мысли о пасхе в Англии. Через полчаса — вымытый, выбритый и позавтракавший — он уже сидел в машине рядом со своим другом. Они направились в Париж.

Со времени своего отъезда из Итона Бонд почти не контактировал с Бринтонами, но вкус к роскошной жизни у него всё ещё остался. После той последней поездки в Париж он сделал для себя вывод, что деньги есть источник свободы, привлекательности и возбуждения. В общем, всего того, к чему стремился он. Грабитель предложил провести пасхальные праздники вместе с ним, и Бонд без колебания согласился. Свою первую остановку парни совершили в Маконе, пообедав в ресторане «Бург-ан-Бресс». Грабитель настоял на шампанском. Продолжив путь в Париж, он пообещал Бонду, что их ждёт незабываемая ночь. Будучи навеселе, Бонд, конечно, согласился.

В Париже они начали с бара «Гарри». Бонд хорошо помнил его по рекламным объявлениям в «Дейли Мейл». Там они выпили ещё шампанского. Затем стильно поужинали в ресторане «Фуке» (всё за счёт Грабителя). Потом Грабитель сказал: «Сейчас я хочу женщину». Бонд согласился. «Только самую лучшую», — предупредил он. «Конечно».

В то время самым известным в Париже домом терпимости был бордель «Элизи» на Вандомской площади. «Ле-Шабане» был слишком шумным, а «Ле-Фурси» — неряшливым. Построенный ещё в восемнадцатом веке, «Элизи» напоминал лондонский клуб — швейцар при полном параде у входа, курилка с глубокими креслами, и пропахшая сигарами библиотека, в которой строго запрещено было разговаривать. Особенность была в том, что здесь можно было найти много девушек — симпатичных и без каких-либо обязательств. Бонд, к тому времени порядком захмелевший, перед лицом такой перспективы чувствовал себя достаточно уверенно (и Грабитель тоже). Фамилия Бринтон обеспечила парням беспрепятственное прохождение в клуб. Согласно Флемингу, Бонд к тому времени был девственником. Сам же Бонд заявил, что технически это не совсем верно. Однако он согласился с тем, что это был первый раз, когда он получил истинное удовольствие. Девушку звали Элиса, и она была из Мартиники. Невысокая, пышная и опытная в любовных утехах. Она любила хихикать (демонстрируя Бонду свои маленькие превосходные зубки), посылала ему комплименты по поводу его внешности, восхищалась его мужеством, подарила ему незабываемую ночь любви и украла его бумажник. Всё произошло на втором этаже клуба, в комнате, которую Бонд снял за пятьсот франков. В украденном бумажнике находились тысяча франков, паспорт и фотографии его родителей. Бонд обнаружил пропажу во время своего отъезда. Возмущённый и ещё не протрезвевший, он нокаутировал швейцара и потребовал менеджера. Менеджером оказалась некая Марта де Брандт.

Ныне забытая, в своё время это была достаточно известная женщина. Дочь судьи и известной куртизанки, красивая, распутная и амбициозная, она была чем-то большим, чем просто успешной проституткой. Уже к двадцати пяти она стала настолько богатой, что основала своё собственное учреждение, дав ему имя «Элизи» — название, похожее на президентский «Елисейский дворец». Она же придумала стилизовать его под почтенный лондонский клуб. Через несколько месяцев после открытия это заведение стало неофициальным центром политической элиты Франции.

Как и многие люди подобного сорта, Марта стала своего рода шпионкой, собирающей информацию о своих гостях и продающей её тому, кто предлагал за неё наилучшую цену. К моменту встречи с Бондом ей было под тридцать. Невысокая блондинка с решительным ртом и голубыми глазами, она сразу же понравилась Бонду, и это было взаимно. Трудно было сказать, чего именно она хотела от Бонда. Секса ей и без него хватало, а идея о любви к нему была абсурдной. Скорее всего, ей нравилось лишать девственности и развращать, что она и проделала с неопытным Бондом. Для самого Бонда приключение с ней было сродни захватывающему спуску с горы Эгюий-дю-Миди. После выговора швейцару и пощёчины Элисе из Мартиники (последняя тут же была уволена), Марта пообещала Бонду, что его собственность будет возвращена ему на следующее утро.

Бонд провёл ночь в квартире Бринтона на бульваре Османа, а потом получил от посыльного конверт, в котором был его бумажник с новенькими двумя тысячами франков и письмом от Марты де Брандт, приглашающей его на ужин.

Об остатке пасхальных каникул Бонд предпочёл не говорить. Сказал только, что с друзьями Бринтонами он почти не встречался, не говоря уже о тёте Чармиан. Все эти дни, а также ещё несколько последующих месяцев он посвятил себя Марте де Брандт. Она проживала в маленькой квартире на площади Фюрстенберг, где он и провёл с ней всё это время.

Конечно, любовная связь между такой известной личностью Парижа, как Марта де Брандт, и молодым англичанином не могла не породить слухов. Пострадала и учёба Бонда — попавший под влияние чар Марты, он уже не мог им противиться, и позволил ей баловать себя как ребёнка. Они ходили смотреть на лошадей в Лонгчампе (где Бонду было скучно), на двадцатичетырёхчасовые гонки в Ле-Мане (где он сам хотел сесть за руль) и на концерт в Ле Беф-сюр-ле Туа (где Марта впервые в своей жизни испытала ревность). Она шила ему костюмы у известного портного на улице Риволи, организовала для него уроки бокса с Жоржем Шарпантье, и купила ему тот самый «Бентли» с нагнетателем от Вилльерса (обстоятельства и дату покупки этого авто Флеминг изменил).