Арсений Замостьянов - Спасти Вождя! Майор Пронин против шпионов и диверсантов

– Боли нэ бэспокоют?

– Я получаю наилучшее лечение. Мне прописали заграничные обезболивающие порошки. Помогают.

Берия откинулся на спинку кресла. Он внимательно вглядывался в Пронина – в мимику, в выражение глаз.

– Если тебэ, нэсмотря на костыли, поручают самую ответственную работу, значит, ты – незаменимый. Так?

– Незаменимых у нас нет, Лаврентий Палыч.

– Выходит, что есть. Тебя-то по ранению не заменили. Значит, наш лозунг – полная мура? Надо менять лозунг!

– Не согласен, Лаврентий Павлович. Лозунг правильный. И меня можно было бы заменить на более молодого и здорового товарища. Только накладно получается: сколько червонцев государство вложило в подготовку контрразведчика-профессионала майора Пронина? А мы сейчас готовимся к войне. Значит, было бы расточительством разбрасываться государственными людьми. И, наконец, я взялся за дело Бронсона, когда был здоровехонек. Вводить другого в курс дела – это снова потери. Потери пострашнее, чем денежные, – это потеря времени. А в деле Бронсона у нас все на волоске.

– Правильно говоришь. Я слышал, ты давно в ЧК.

– Еще в Петрограде с Дзержинским работал, в самые первые дни.

– Молодец. Спасибо тебе, товарищ Пронин, за прошлую службу. И надеюсь, что смогу сказать тебе спасибо за сегодняшнюю работу. Вот я с Дзержинским почти нэ общался. Я тогда в Закавказье работал, советскую власть устанавливал. Старые чекисты – это наш фундамент. Выдерни фундамент из-под Кремля – весь Кремль обвалится. Станэт как груда мусора. Молодежь должна подрастать, но она должна учиться у таких, как ты. Есть разговоры, что товарищ Пронин стал нэ тот. Ранили товарища Пронина. Пора ему лечиться и отдыхать. А я считаю, лечиться будут те, кто распространяет такие вредные разговоры. А товарищ Пронин будет работать. Как работал с Дзержинским в Петрограде. Еще в восемнадцатом году! Думаешь, я нэ знаю про дело синих мечей? Когда тебя эти кадеты со своей старухой в подвале заперли? Знаю я, знаю.

Наркому все-таки удалось смутить Пронина! Иван Николаевич опустил голову и даже слегка разрумянился. Берия поймал эту эмоцию собеседника и удовлетворенно хмыкнул.

– Мы за тобой давно следим, товарищ Пронин. Следим не в том смысле, как следят за врагом. Следим, как следят за выступлениями знаменитого певца. Или за новинками знаменитого писателя. Нэ вешайте нос, товарищ Пронин. Перед сражением самое важное – сохранить оптимизм.

Только сейчас Пронин стал осваиваться в этом секретном кабинете Берия. Нарком сидел при слабом освещении: горела одна самая обыкновенная металлическая настольная лампа. На письменном столе – ни одной бумажки. Одинокое пресс-папье и пепельница с серпом и молотом. Рядом – уютный резной сервант, который нисколько не сочетается со здешней атмосферой. На полочке стоит большой хрустальный графин с серебряным горлышком. Графин винный, но вместо вина в нем – вода. Боржомчик, наверное.

– Хочешь воды? У меня не какая-нибудь бурда-мурда из-под крана. Настоящий боржом! Из бутылок в графин переливаю. Я наладил выпуск боржома, когда еще работал в Тбилиси!

Не дожидаясь ответа, Берия встал, вытер граненый стакан салфеткой и щедро налил боржому. Кавказское гостеприимство!

– Угощайся! Примешь сейчас стакан боржома – и вся беседа пойдет в нужном русле. Это для меня добрая примета. Ты веришь в приметы?

Пронин сделал несколько глотков. Да, настоящий боржом!

– В приметы? Да не верится как-то. Я в диамат верю.

– Молодец, товарищ Пронин. И в этом ты молодец. Будем верить в диамат и преодолевать трудности по мере их поступления.

И тут Берия оставил беззаботный тон и заговорил резче:

– Тепэрь о главном. Вы докладывали, что у наших врагов есть агент в Кремле. Кто он – неизвестно. Может быть, военный, может быть, рабочий, а может быть – чиновник. Я правильно понял?

– Правильно, Лаврентий Палыч. Показаниям Соколова можно верить. Соколов вообще – очень полезный для нас агент. Кроме показаний Соколова, есть и другие подтверждения версии о так называемом кремлевском предателе.

– Спасибо. Я читал доклады Коврова. Версия действительно правдоподобная. Вы считаете, что этот предатель может как-то себя показать во время пребывания Бронсона в Кремле?

– Это вполне возможно, Лаврентий Павлович.

– Я понимаю, что возможно. Об этом и речь. Я тебя прошу, Пронин, ты не показывай виду, что есть такой предатель. Что бы ни произошло. Этот скандал нам не нужен. Он нам просто вреден. Можешь даже устранить этого приятеля – черт с ними, с показаниями. Но – без шуму!

– Ситуация может сложиться так, что я...

Берия перебил его:

– Не подводи меня, Пронин. Не огорчай. Как бы ни сложилась ситуация – про кремлевского прэдателя никто не должен узнать, кроме наших. Ты, Ковров, я – и твои люди. Все. Намотать на ус – и не забывать.

Значит, ситуация усложняется. С предателем придется работать в белых перчатках. Получается не операция против Бронсона, а танец на праздничном столе, между хрустальных рюмок и фарфоровых тарелок. И танцевать придется с костылями!

– А теперь спешите, товарищ Пронин. Бронсон приедет через пятнадцать минут. Вы с пэрэводчиком должны встретить его в предбаннике. Там для вас организуют кофе. А то пэрэводчик мерзнет там на улице уже минут двадцать. Ну а потом – товарищ Сталин... Долгий дэловой разговор.

Пронин вышел из кабинета, в котором нарком собирался провести еще несколько часов – пока не завершится операция. Железнов все это время ждал его в приемной.

– Ну что, Иван Николаич?

– Веди меня куда положено. Кофе будем пить. Я в этих лабиринтах запутаюсь.

И снова проворный Железнов вел его по коридорам и галереям, заворачивая в подвальные переходы. Снова пахло древней сыростью, а еще – краской, горелыми проводами и кухней.

В предбаннике было тепло и светло. Пронин уселся на изящный диван. Перед ним на столике стоял кофейник с китайскими чашками вокруг. Какой-то старшина привел переводчика – как в воду опущенного, с выпученными глазами.

– Замерзли? Утро прохладное. Хлебните кофейку горячего, – засуетился вокруг него Пронин. – У вас сегодня хороший день, знаменательный день. Вы будете переводчиком товарища Сталина! Вам доверяют. Сейчас вам нужно одно: побороть волнение.

– Спасибо, Иван Николаевич. Действительно, холодновато.

Пронин с материнской заботливостью налил ему из кофейника кофе, и переводчик мгновенно осушил миниатюрную чашку – обжигаясь и покрякивая.

– Я б вам коньяку предложил, но инструкция запрещает... – посетовал Пронин и тут же подмигнул старшине. Старшина исчез и вскоре появился с блюдом бутербродов. Колбаса, красная икра, семга – целая гора закусок, украшенная веточками укропа.