Арсений Замостьянов - Майор Пронин против врагов народа

Пронин ввел Малля в закрытую беседку – любимое место уединения бывшего владельца здешней усадьбы…

– Вот так, – сказал Пронин, запирая на ключ дверь беседки. Никакого столика здесь не было – только два плетеных кресла и сервант.

– Я не понимаю вас, Иван Николаевич, куда вы меня привели? – Малль озирался по сторонам в поисках столика с яствами и Хармишей.

– Вы прекрасно меня понимаете, господин Малль. – Пронин никогда не разговаривал с ним строгим командирским голосом. – Надеюсь, вы не станете делать глупости и добровольно отдадите мне ваши драгоценные запонки…

– Это что – грабеж? Да вы сошли с ума! Вас не контузили где-нибудь под Сталинградом?

Злое, с выступившими скулами лицо Пронина не сулило Маллю ничего хорошего:

– Снимите с манжет и отдайте мне ваши запонки. Серебряные, в форме герба, – Пронин сунул руку в карман, – считаю до трех. На счет три – стреляю вам в правую ногу. На счет пять – в левую. И учтите: театр оцеплен, среди зрителей – наши люди. Много наших людей. Таких же «гидов», как и я.

– Ваши люди? – Малль оскалился. – Тогда закажите для них панихиду! Я могу снять запонки, но этим уже ничего не исправить.

– Раз!

– Вы будете отвечать за ваши действия!

– Два!

– Я их выбросил, потерял. Был такой уговор!

Малль покраснел, вспотел. «Несчастный напуганный человечек. В этом деле были важны только его запонки. Да еще то, что он все время находился в центре всеобщего внимания».

– Хорошо, вот. – Малль дрожащими руками снимал с манжет рубашки украшения. – Берите, но я заявляю официальный протест!

– Протестуйте, но не забывайте, что вы у нас с частным визитом… А теперь пойдемте в зал. Мы, кажется, опаздываем на второе отделение. И улыбайтесь, господин Малль, это веселый концерт!

Пронин подтолкнул присмиревшего дипломата к двери.

Но, выйдя из беседки, он понял, что простой манипуляцией с запонками в этом деле не обойтись. В Зеленом театре началась суматоха. «Черт побери, неужели мы где-то дали осечку?»

К Пронину уже бежал долговязый милиционер Никифоренко.

– Иван Николаевич, – громко кричал он на бегу, – Горбунов! Горбунов!

Пронин прервал крики милиционера:

– Так. Ведите этого, – Пронин указал на Малля, – в партер, на самое видное место. Пусть покажет благородному собранию свои осиротевшие манжеты. А я займусь Горбуновым.

И Пронин поспешил к зданию театра.

Но, только вбежав в зал, Пронин понял, что Горбуновым заниматься поздно. В фойе люди из его команды едва справлялись с напором толпы. Зрители валили из зала, испуганные, с криками и стонами. Десятка два крепких людей, среди них выделялись три статных кавказца, умело направляли людей к выходу.

– Соблюдайте тишину, граждане, очень вас просим, соблюдайте спокойствие! – то и дело слышались голоса чекистов. Берия в ложе не было…

«Молодцы, главное, чтобы паника не стала бесконтрольной, тогда люди просто передавят друг друга в дверях». Умелые действия группы приободрили Пронина. Он протиснулся в зал и посмотрел поверх голов в сторону сцены. Посередине стоял Утесов со всей своей командой. А в углу сцены притаился коренастый Вольф. Одной рукой он держал Лену за плечи, другой прижал нож к ее горлу.

Толпа напирала, оттесняя Пронина к выходу. Вдоль стены зала он заметил пять или шесть своих людей. С их помощью ему удалось пробиться почти к самой сцене. Вольф что-то резко крикнул по-немецки. Раздались женские крики. Смятение нарастало.

Пронин выстрелил в воздух. Это подействовало: установилась тишина. Напор толпы ослаб. Люди замерли на своих местах.

– Остановитесь, Вольф! Я приказываю вам! Посмотрите на вашего шефа. Посмотрите на его манжеты. На манжеты!

Никифоренко, подталкивая Малля, с трудом пробирался вслед за Прониным к сцене.

Пронин поднял вверх руки Малля, на которых виднелись манжеты. Но без запонок. Вольф, не убирая ножа от горла девушки, смотрел на дипломата.

– Юрген, не надо никого убивать! – проговорил тот дрожащим голосом.

– Это не вам решать, папаша, – прорычал Вольф.

Пользуясь моментом, чекисты разделили публику на группы и быстро построили зрителей в колонны вдоль проходов. Слышались громкие причитания какой-то пожилой женщины.

Неожиданно в колоннах ахнули. Вольф полоснул Лену по горлу. Брызнула кровь. Тело девушки рухнуло со сцены. Вольф снова хрипло крикнул по-немецки: «Смерть всем!»

Утесов закрыл лицо руками, когда Вольф ловким движением схватил за горло одного из музыкантов. Дальнейшее вспоминалось свидетелям как молниеносная вспышка: утесовский хрип «Батюшки!», выстрел и зловещая ухмылка майора Пронина, который крикнул: «Доктора!» и добавил шепотом: «Барабанщику плохо…»

Музыканта тут же подхватили на руки. Лену унесли за кулисы. У служебного входа стоял автомобиль с военными медиками – помощь не заставит себя долго ждать.

Тело Юргена Вольфа в неестественной позе лежало на краю сцены. Открытые глаза, не мигая, смотрели на подбегающих чекистов.

– Мертв, – констатировал Пронин, пощупав руку секретаря.

Никифоренко отчитывался ему о своей удивительной находке:

– Ко мне подошла Лена и сказала, что Андрея нет, куда-то он запропастился. Ну, я и пошел в мужской туалет… Антракт уже заканчивался… Он там и лежал в прикрытой кабинке. Глубокое ножевое ранение. Прямо в сердце. Врачи говорят – исход летальный. Профессиональный удар!

Пронин растерянно и устало смотрел на товарищей. Пронин видел немало смертей – не десятки, а сотни и тысячи. Но гибель двух дорогих ему молодых людей оборвала сердце. «Так не должно было быть. Где-то мы ошиблись. Не должен был Вольф так рисковать… Все-таки школа Аугенталера…»

– Вы допросили очевидцев?

– Говорят, Горбунов искал вас, товарищ Пронин. И нашему офицеру просил передать. – Никифоренко достал из рукава записку и прочитал: «Иван Николаевич, у Малля нет запонки на левой руке».

– Вот оно что. Вольф видел, как он писал записку?

– Вольф стоял рядом.

– Теперь все ясно. «Говорил же я ему, за Маллем больше не следи, твое дело – Лена. Да, сглазил я Горбунова, раньше времени похвалил…»

Но дело еще не было закончено. К Пронину подвели Малля:

– Вы говорили мне, господин Малль, что уже поздно надевать запонки… Приказ уже получен и исполнен, так?

Малль смотрел на Пронина недоуменно.

– А не слишком ли рано вы нас похоронили? Никифоренко, приведите этих!.. – Пронин брезгливо махнул рукой.

Три молодых человека в наручниках стояли возле молодого чекиста.

– Ваши друзья, господин Малль, забыли свертки… Здесь, в Зеленом театре. И, кажется, они не очень стремились попасть на второе отделение концерта. Ай-яй-яй, молодые люди, как вам не стыдно. Ведь для второго отделения Леонид Осипович приберег свои самые лучшие матросские вальсы… Да, товарищи, эти господа уже похоронили нас, потому что их свертки должны были взорваться, – Пронин посмотрел на часы, – полторы минуты назад. Ну, вот уже почти две минуты назад. От театра осталась бы груда пепла. А гибель иностранного посла, знаменитого певца и нескольких сотен ни в чем не повинных граждан стала бы «горячей» темой для всех западных журналистов. Они ведь давно пишут, что истощенный войной Советский Союз – это колосс на глиняных ногах, пороховая бочка… Вот вы и поднесли к ней спичку… Спасибо за любезность!