Мик Геррон - Хромые кони [litres]

Кэтрин села на свое место и взялась за кофе. Кружка оказалась холодной на ощупь. Она отставила кофе и по памяти назвала регистрационный номер машины.

– Разумеется, неизвестно, пользуются ли они ею до сих пор.

– С Рупель-стрит они свалили в спешке, – сказал Мин. – А значит, либо поехали на этой, либо угнали другую. В таком случае арендованная машина должна стоять где-то там поблизости, а новая вот-вот появится в базе угнанных.

– А в Лондоне невозможно проехать и пяти ярдов, чтобы не засветиться на какой-нибудь камере.

– Так-то оно так, только мы с вами сейчас не в «Трокадеро», – заметил Хо, имея в виду центральный узел видеонаблюдения с его батареями телеэкранов, на которых просматривается каждый лондонский закоулок. – В моем распоряжении всего лишь ноутбук.

– Тем не менее, – сказала Кэтрин, – у нас есть шанс.

Три пары глаз выжидательно уставились на нее.

– Все машины, которые данная фирма дает напрокат, оснащены навигаторами.

Джоанна Ламли была благодетельницей гуркхов, с которыми британские власти долгое время обходились некрасиво. Джоанна Ламли была пробивной дамой. Гуркхам отказывали в праве на жительство в стране, за которую они сражались в военное время, и Джоанна Ламли сочла вопиющим такое положение дел. Поэтому Джоанна Ламли, в типичном английском стиле, единолично поставила на уши кабинет министров и добилась-таки своего. Под мощным напором ее очарования политики в конце концов даровали гуркхам право на постоянное жительство. Взамен гуркхи возвели Джоанну Ламли в статус живого божества.

Как же Хасан мог ослушаться ее приказаний?

«Хасан. Открой глаза, зайка. Будь хорошим мальчиком».

Он не хотел открывать глаза.

«В последний раз тебя прошу».

Он открыл глаза.

И ничего, разумеется, не увидел. Но, по крайней мере, это ничего было материальным, в отличие от того черного бездонного ничего, в которое он чуть было не канул.

Все оставалось прежним. Он по-прежнему лежал в багажнике, с мешком на голове и кляпом во рту, с по-прежнему связанными руками. Его по-прежнему швыряло из стороны в сторону, словно горошину в свистульке. И он по-прежнему слышал голос Джоанны Ламли, только теперь она обращалась не к нему, а давала указания еще кому-то. «Прямо двести ярдов». Хасан понял, что слышит навигатор, персонально озвученный Джоанной Ламли. Такие навигаторы дороже обычных, но некоторые считают, что они того стоят.

Очевидно, Джоанна Ламли звала вовсе не его.

С другой стороны, Хасан хоть и ненадолго, но вернулся к жизни.

– Шутки шутим? – спросил Ник Даффи.

– Возвращаю колеса. А то разволновался, что у тебя из зарплаты вычтут.

– Ты на меня ствол поднял.

– Неправда, я это делегировал. К тому же она подняла ствол не на тебя, а на твоего щегла. – Джексон Лэм, по-прежнему за рулем, выставил в открытое окно массивный локоть и театральным шепотом сообщил: – Ствол до сих пор у меня в кармане. На случай, если интересуешься, рад ли я тебя видеть [14] Аллюзия на шутку кинозвезды Мэй Уэст (1893–1980): «Это у тебя ствол в кармане брюк, или ты так рад меня видеть?» .

– Выйти из машины.

– Ой. Ты же не станешь в меня стрелять, правда?

– Нет, здесь не стану.

– Вот и славненько. Но, вообще-то, я хотел пообщаться с Леди Ди.

Он откинулся на спинку сиденья и нажал кнопочку стеклоподъемника.

Даффи распахнул дверь и выставил раскрытую ладонь.

Пыхтя и кряхтя – на это представление Даффи вестись не собирался, – Лэм сначала выбрался на тротуар, а потом извлек из кармана пистолет.

На миг все вокруг заметно напряглись.

Лэм вложил пистолет в руку Даффи и громко пернул.

– Жареные колбаски, – пояснил он. – Это теперь на все утро.

За его спиной спортивный молодой человек в графитовом костюме скользнул за руль внедорожника. Машина плавно, словно в балете, подала назад, быстро развернулась по идеальной дуге и уехала за угол здания, откуда начинался пандус, ведущий в одно из многочисленных подземелий Риджентс-Парка.

– Ну что… – сказал Лэм, когда внедорожник скрылся из виду. – Я готов прикончить чашечку кофе. Заскочим?

– Туда вон сверни.

– Туда?

– Думаешь, я сам с собой разговариваю?

Ларри свернул. Джоанна Ламли маневр не одобрила.

– У нас новый план, зайка, – сказал ей Керли и выключил навигатор.

– Какой? – спросил Ларри.

Они свернули с трассы и ехали теперь по одной из третьестепенных дорог, огибающих Эппингский лес. Нет худа без добра: если б они поехали прямиком на север, а не блуждали по городу, то ни за что бы не оказались в этом районе. Сам Керли никогда здесь не бывал, однако название было у него на слуху. Оно у всех было на слуху. Оно то и дело всплывало в документально-криминальных телешоу. Лес неглубоких могилок. Именно здесь бандюги после разборок прикапывают трупы врагов. А иногда и вовсе не заморачиваются, просто поджигают расстрелянную машину и отправляются восвояси, в бетонные джунгли. Убийства тут, наверное, случаются чаще, чем пикники. Но место для еще одного трупа найдется. А при необходимости – и для двух.

С обеих сторон вдоль дороги стеной стояли деревья, небо скрылось за пологом крон. Встречная машина пригасила дальний свет. Когда она пронеслась мимо, Керли показалось, что звук донесся из-под толщи воды.

– Пора заняться делом, – сказал он.

Внутри у него словно вздулся какой-то пузырь и вырвался наружу коротким смешком.

Ларри скосил на него глаза, но рта открыть не посмел.

Навлекать на себя гнев Леди Ди не сулило ничего хорошего в плане карьерного роста, а именно этими соображениями Паук Уэбб и руководствовался, принимая большинство решений. Но идти в оперативный центр совершенно не требовалось. Проще было спуститься на первый этаж. Как и в любом другом офисе, если что-то происходило, то вахтеры и охрана на проходной узнавали об этом первыми. Поэтому Паук, как и любой другой пиджачник с прицелом на будущее, усиленно поддерживал с ними приятельские отношения.

Он покинул кабинет, прошел по коридору и через пожарную дверь вышел на лестницу, где ненадолго задержался, заметив какое-то движение за окном. Тремя этажами ниже по бетонному пандусу на подземную стоянку спускался черный внедорожник. Черных внедорожников, разумеется, было немало, но все-таки Уэбб подумал, не тот ли это самый, который захватил Лэм. А если это тот самый, то произошло одно из двух: либо Лэма снова задержали, либо он приехал сдаваться сам. Паук предпочел бы первое. И чтобы задержание было по возможности жестким. И тетку тоже. «Прострелю ногу». Это он теперь не скоро забудет. По большей части из-за того, что слова были произнесены с интонацией, не допускающей никаких сомнений в серьезности намерений говорящего.