Сергей Бакшеев - Дирижер

Трифонов вместо парков и набережных дежурил около дома Беридзе, что уже крайне подозрительно. А сегодня в доме звучала музыка, причем не только скрипка. Кто пришел к беременной Лие? Наверняка она ждет ребенка от Шаманова. А если беглый преступник сейчас там?

Хижняк посмотрел на освещенные окна, в которых мелькали тени подвыпивших оперативников. Сегодня милиционеры не помощники, но ждать нельзя, надо рискнуть. Взять опасного преступника в одиночку — прекрасный шанс избавиться от позора. Он восстановит репутацию и вновь будет претендовать на повышение по службе.

К дому Беридзе следователь приехал на личном «москвиче» вооруженный табельным пистолетом. С порога заявил, что действует, как представитель следствия. Семью Беридзе он застал за ужином. За столом сидели трое: папа, мама и дочь. Взрослые с опаской поглядывал на следователя, девушка была по-настоящему испугана.

Хижняк осмотрелся и нашел подтверждение своей версии. Место рядом с Лией кто-то спешно покинул. Около лестницы приоткрыта дверь в подвал, оттуда виден свет.

— Зачем пожаловали? — хмуро спросил Отар Гурамович.

Следователь для убедительности достал пистолет и произнес казенным голосом:

— По оперативным данным в вашем доме скрывается преступник Шаманов. Где он?

От Хижняка не ускользнул умоляющий взгляд Лии в сторону отца.

Женщины молчали, хозяин дома ответил:

— В моем доме находится только моя семья.

— А чей же это бокал и недоеденный ужин?

— Мой помощник ужинал. Я его отпустил.

Хижняк, не скрывая презрения, посмотрел на Беридзе. Как же ему противны дельцы, у которых везде есть связи. Сначала Беридзе рассыпался в любезностях и обещал зеленую дорожку в своем автосервисе. А после бегства Шаманова отказался чинить помятый «москвич» следователя. Да еще бросил, как барин холопу: я с растяпами не общаюсь.

Хижняк подошел к открытой двери в подвал и крикнул:

— Шаманов выходи!

Внизу что-то звякнуло. Следователь победно улыбнулся. Нана Ревазовна торопливо оправдалась:

— Это кошка.

Санат, задевший бутыли на стеллаже, проклинал себя, что выпил вино и растерял свои способности. Он мог бы изобразить кошку да так, чтобы не осталось сомнений. Он бы вообще не допустил этой ситуации, а заранее услышал приближение следователя к дому и скрылся. Но он выпил и теперь ему конец. Из подвала только один выход. Второй раз уязвленный следователь не допустит его бегства.

— Сейчас проверим, что там за кошка, — ухмыльнулся Хижняк и демонстративно клацнул затвором пистолета.

От судьбы не уйдешь, смерился Санат и сделал шаг на первую ступеньку.

Сверху послышался громкий голос Беридзе:

— Подождите, товарищ следователь! Я хочу сделать признание.

— Какое еще признание?

— О том, что это я заказал убийство семьи Самородовых. Шаманов не виновен. Он правильно сказал во время следствия. Убийство совершили мои племянники Давиташвили, а также работники гостиницы «Жемчуг» Кармазов и Фомин.

Женщины онемели. Хижняк был заинтригован таким поворотом событий. Одно дело привлечь к суду ресторанного музыканта и совсем другое — посадить местного царька, почти Бога. Шуму будет много, а где шум, там и слава. И как же приятно будет припомнить во время допросов личную обиду и унижение.

Следователь потребовал:

— Слов мало, гражданин Беридзе. Мне нужны письменные показания.

— Я готов. Можем подняться в кабинет, и я напишу.

— Нет, вы напишите здесь! — Хижняк хотел контролировать выход из подвала. — Пусть жена принесет бумаги и ручку.

— Нана, принеси, — согласился Беридзе.

— Папа! — вырвалось у Лии.

Отар Гурамович посмотрел на дочь спокойно и ласково:

— Ты должна выступать на сцене, Лия. А я… Мне всю жизнь платили. Настало время расплачиваться.

Нана принесла бумагу. Отар Гурамович исписал два листа быстро и не задумываясь. Хижняк в это время заглядывал ему через плечо, контролировал написанное и задал лишь пару уточняющих вопросов о месте и времени. Текст признания его устроил.

Он представил, как запихнет Беридзе в мятый «москвич», который тот отказался ремонтировать. А потом привезет важную шишку в следственный изолятор и сдаст конвоирам. Да еще намекнет, чтобы приняли без поблажек, как обычного уголовника. Завтра новость разлетится по городу, и все узнают о крутом следователе Хижняке.

Валерий Юрьевич бросил взгляд на дверь в подвал. У него и раньше были сомнения в виновности Шаманова, теперь ясно, что парень не при делах. Хижняк забрал бумаги с признанием и приказал Беридзе:

— Встать! Руки за спину!

Отар Гурамович подчинился. Уходя, он сказал дочери:

— Лия, обещай, что сделаешь, как мы договорились.

— Никаких разговоров! — прикрикнул Хижняк.

Заплаканная девушка кивнула.

Сергей Васильевич Трифонов после ужина прогуливался с женой по парковой зоне санатория. Он долго размышлял и наконец решил, что дар Дирижера должен служить стране. Это меньшее из зол. Если оставить всё как есть, его талантами воспользуются бандиты или проходимцы. Так было с Композитором и с Вокалисткой. Когда они стали действовать сами по себе, их жизнь оборвалась на взлете.

— Пойдем в номер. Концерт ко дню милиции начался, — поторопила жена.

И правда, у милиции сегодня праздник, вспомнил Трифонов. На ежегодном праздничном концерте в этот день выступали самые лучшие артисты страны. Телевизионная трансляция концерта по популярности уступала разве что новогоднему «Голубому огоньку».

Они вернулись в номер. Жена включила телевизор. Сергей Васильевич попросил убрать звук, пока он звонит в Москву.

С важной информацией об уникальном Дирижере он решил обратиться к генералу, своему бывшему начальнику. Полковник убедился, что где бы не прятался Дирижер, тот обязательно будет встречаться с беременной Лией Беридзе. Если организовать слежку за женщиной, Дирижер быстро попадется.

Но разговор с Москвой принял неожиданный поворот.

— Не забивай мне голову ерундой, — сразу оборвал Трифонова генерал. — Тут такое творится.

— А что случилось?

— То самое! Наш Андропов весь день в Кремле. В полночь Председатель собирает всех замов и начальников отделов, а ты лезешь с какими-то музыкантами. Отдыхай, пенсионер! — отрезал генерал и оборвал связь.

Сергей Васильевич положил трубку и натолкнулся на недоуменный взгляд супруги. Женщина возмущалась:

— Представляешь, вместо концерта старый фильм показывают. Я проверила, по программе в газете концерт есть, а в телевизоре нет!

Трифонов опустился в кресло. Отмена популярного праздничного концерта — красноречивый знак. Он стал догадываться, о каком событии умолчал генерал.