Джон Ле Карре - Агент на передовой

— Москва говорит, что с началом летних каникул вы должны переехать в Лондон, — бросаю я небрежно. — По какой причине, как вы думаете?

— Она говорит, — поправляет он меня хрипловатым голосом.

— То есть?

— Аннета.

— Вы хотите сказать, что Аннета — это реально существующая женщина, а не какой-то связник из Центра, подписывающийся этим именем?

— Я знаю эту женщину.

— Реальную женщину? Аннету? Вы её знаете?

— Так точно, Питер. Я знаю женщину, называющую себя Аннетой из соображений конспирации.

— И каким же образом, позвольте полюбопытствовать, вы сделали это невероятное открытие?

Он подавляет вздох, давая тем самым понять, что ступает на неведомую мне территорию.

— Каждую неделю, в течение часа, эта женщина учила нас английскому языку в школе для спящих агентов. Она готовила нас к конспиративной работе в Англии. Она приводила разные интересные случаи, давала советы и вселяла в нас уверенность, необходимую в секретной деятельности.

— И её звали Аннета?

— Как у всех преподавателей и у всех студентов, у неё было рабочее имя.

— А поконкретнее?

— Анастасия.

— То есть не Аннета?

— Это несущественно.

Я стискиваю зубы и беру паузу. А он вскоре продолжает всё тем же поучительным тоном:

— Анастасия — женщина большого ума, способная говорить о физике без упрощений. Я описал её во всех деталях вашим дознавателям. Вы, кажется, не знакомы с этой информацией.

Да, он действительно описал им Анастасию. Вот только не в таких конкретных и живописных подробностях и уж точно не как свою будущую корреспондентку под псевдонимом Аннета. По мнению дознавателей, это была просто какая-то аппаратчица Московского центра, заглядывавшая в школу для спящих агентов, чтобы добавить блеска своему образу.

— И вы думаете, что женщина, называвшая себя в вашей школе Анастасией, лично написала вам это письмо?

— Я уверен.

— Только тайнопись или открытое письмо тоже?

— И то и другое. Анастасия стала Аннетой. Для меня это опознавательный знак. Анастасия, наш мудрый инструктор из Московского центра, превратилась в мою несуществующую пылкую любовницу Аннету в Копенгагене. К тому же мне знаком её почерк. Когда Анастасия преподавала в спецшколе, она нас учила европейскому почерку без следов влияния кириллицы. Она преследовала единственную цель: помочь нам ассимилироваться с западниками. Она часто повторяла: «Со временем вы станете ими. Вы будете думать, как они. Разговаривать, как они. Чувствовать, как они. Писать, как они. И только в самой глубине души вы останетесь нашими». Она тоже была из чекистской семьи. Дед, отец. Она ими очень гордилась. После своей последней лекции она отвела меня в сторонку и сказала: «Ты никогда не узнаешь моего настоящего имени, но мы с тобой одной чекистской крови, мы — это Россия, и я тебя от души поздравляю с великим призванием». Она меня обняла.

Не в этот ли момент в моих ушах аукнулось слабое эхо собственного оперативного прошлого? И инстинкт подсказал мне, что следует повернуть разговор в иную плоскость:

— Какой пишущей машинкой вы пользуетесь?

— Самой простой, Питер. Никакой электроники. Так нас учили. Электроника — это опасно. Анастасия-Аннета тоже не электронная. Сама традиционная и такими же хочет видеть своих студентов.

Пустив в ход отработанные навыки самоконтроля, я игнорирую одержимость Сергея Аннетой или Анастасией и продолжаю чтение расшифрованной тайнописи и перевода.

— Вы должны снять комнату или квартиру на июль-август в одном из трёх районов Северного Лондона, которые ваша покровительница… ваша бывшая преподавательница… потом уточнит. Эти инструкции вам о чём-то говорят?

— Так она нас учила. Готовясь к конспиративной встрече, надо иметь запасные варианты. Только так можно обезопасить возможные логистические изменения. Это её оперативные правила.

— Вы когда-нибудь бывали в районах Северного Лондона?

— Нет, Питер, не бывал.

— Когда вы последний раз были в Лондоне?

— На выходные, в мае.

— С кем?

— Это несущественно, Питер.

— Существенно.

— С близким человеком.

— Мужчиной или женщиной?

— Это несущественно.

— Значит, с мужчиной. У него есть имя?

Нет ответа. Я продолжаю чтение.

— В июле-августе в Лондоне вы будете жить как Маркус Швейцер, немецкоговорящий швейцарский журналист-фрилансер, и получите соответствующие документы. Вам известен Маркус Швейцер?

— Я не знаю такого человека, Питер.

— Вы уже пользовались этим псевдонимом?

— Нет, Питер.

— Никогда не слышали о таком?

— Нет, Питер.

— Маркус Швейцер, случайно, не является близким человеком, которого вы брали с собой в Лондон?

— Нет, Питер. И я не брал его с собой. Он меня сопровождал.

— Вы говорите по-немецки?

— Довольно прилично.

— По словам ваших дознавателей, не просто прилично. Бойко. Меня всё-таки интересует, как вы объясняете полученные из Москвы инструкции?

Я снова его потерял. Он погружается в раздумья, наподобие Эда, уставившись в заливаемое ветровое стекло. И вдруг следует громкое заявление:

— Питер, мне очень жаль, но я не смогу выступить в роли этого швейцарца. Я не поеду в Лондон. Это провокация. Я выхожу из игры.

— Я вас спросил, почему Москва желает, чтобы вы прожили два летних месяца в одном из трёх конкретных районов Северного Лондона как независимый немецкоговорящий швейцарский журналист Маркус Швейцер, — настаиваю я, игнорируя эту эмоциональную вспышку.

— Чтобы легче было меня убрать. Это ясно любому, кто знаком с практикой Московского центра. Вам, наверное, этого не понять. Сообщая центру свой адрес в Лондоне, я посылаю им инструкцию, где и как меня ликвидировать. Обычное дело, когда речь идёт о подозреваемом предателе. Москва с удовольствием придумает для меня наиболее изощрённую казнь. Я не поеду.

— Несколько затейливый способ, вы не находите? — говорю я, ничуть не растроганный его признаниями. — Вытащить вас в Лондон, чтобы там убить. Почему бы не привезти в безлюдное место вроде этого, пристрелить и закопать в яме? А потом дать утечку вашим друзьям в Йорке, что вы уже дома, в Москве, после выполненного задания? Что вы молчите? Может, эта смена настроения как-то связана с вашим другом, о котором вы не хотите мне рассказать? С вашим лондонским спутником? У меня такое чувство, что я с ним знаком. Это возможно?

Я включил интуицию. Сложил два и два и получил пять. Я вспоминаю нашу непринуждённую встречу в общежитии, когда Джайлс передавал мне агента Сергея. Мы ещё не успели постучать, как дверь открылась и выглянул весёлый парень с серьгой в ухе и «конским хвостом». Он успел сказать кому-то: «Эй, Серж, у тебя есть..», потом увидел нас и с тихим «упс» закрыл дверь, словно давая нам понять, что мы его не видели.