Николай Подраный - Волчья радуга. Бег на выживание

В следующее мгновенье дверь вагона-ресторана распахнулась, и в тамбур выскочил офицер. Увидев лежащего на площадке тамбура Зигфрида, с кровью на голове он, не пряча пистолет, рявкнул:

– Что случилось?

Но в ответ услышал только жалобный стон старика.

– Я спрашиваю, что случилось? – снова, но уже мягче, спросил офицер.

– Я пытался остановить их, но меня оттолкнули, – начал, было, старик и протянул руку в сторону открытой двери.

Только теперь офицер увидел, что дверь тамбура открыта.

Не давая офицеру возможности задавать вопросы и, тем самым, излагая выгодное для себя течение диалога, больше похожего на допрос, старик, не забывая морщиться от боли, и не отнимая окровавленной руки от головы, отрывистыми фразами стал давать пояснения.

– Когда я вышел в тамбур, то увидел двух мужчин, которые, открыв дверь, что-то высматривали вдоль железной дороги. Из-за шума они, видимо, не слышали, как я вышел из вагона-ресторана…

– Шульц, всех сюда, живо, – перебил офицер Зигфрида, обращаясь к появившемуся в дверях солдату и, уже обращаясь к старику, поторопил с рассказом.

– Заметив меня, один из мужчин тут же бросился на меня и ударил, отчего я упал. Я пытался их остановить, потребовав закрыть дверь тамбура. Позвать на помощь я не успел, потому что второй дернул какой-то рычаг, и я от толчка ударился головой…

– Где они? – снова перебил офицер.

– Они выскочили на насыпь еще до полной остановки поезда.

– Как они выглядят? – снова, явно нервничая, рявкнул офицер.

– Средних лет, в черных пальто, я их разглядеть не успел, они…

Офицер уже не слушал Зигфрида, у него уже окончательно проснулся инстинкт погони. Офицер, а следом за ним солдат и агент в штатском выскочили из вагона на насыпь. Раздались резкие команды, шум и беготня вдоль состава.

Поднявшись на ноги и приложив платок к несуществующей ране, Зигфрид увидел офицера, что-то объяснявшего спешно подбежавшему к нему старшему кондуктору поезда. В пяти-шести метрах от них стояли небольшой группой полицейские и агенты в штатском.

Через минуту главный кондуктор дал сигнал на отправление поезда. Последнее, что увидел старый разведчик, так это входящую в лес поисковую цепь полицейских и агентов в штатском. У всех в руках блестело вороненой сталью оружие.

«Все ясно», – подумал Зигфрид, сейчас на ближайшей станции, где есть телефон, поезд будет остановлен, кондуктор позвонит в полицию или погранотряд, и в помощь будут посланы дополнительные подразделения.

А это удачно я ему закинул, что выскочили они до остановки поезда, ведь в момент экстренного торможения вряд ли кто смотрел в окно, а до леса всего-то метров пять, так что неудивительно, что «выскочивших» никто не видел, да они, по-моему, никого больше и не опрашивали. А ведь наверняка кроме Моники ищут еще и тех двух евреев, о которых поведал информатор «гравера». Ох, что сейчас может быть для них азартнее, чем ловить в лесу двух евреев, убивших полицейского. Моника автоматически ушла на второй план. Ладно, через час стемнеет, так что у вас еще весь зимний вечер и ночь впереди. Натешитесь. Благо, снег растаял, следов практически никаких. Ну да фюрер вам в помощь.

Никто не спросил у Зигфрида ни фамилию, ни из какого он вагона и куда едет. Суматоха, паника, неразбериха, азарт погони. Все, теперь быстрее к себе в купе. По дороге зашел в туалетную комнату, смыл кровь со лба и руки, выбросил окровавленный платок. Дошел до своего вагона и, не задерживаясь, быстро к девушке.

На Монику было жалко смотреть. Девушка, увидев Зигфрида, чуть было не разрыдалась. Видимо, была на грани истерики.

– Думала, что убежал, да?

– Нет, боялась, что арестовали.

Когда Зигфрид сел на сидение напротив, то увидел, что девушка прячет за пояс юбки револьвер, который перед этим держала в руке, спрятанной за спину.

Пока девушка перевязывала разорванным носовым платком все еще кровоточащий палец, старик вкратце рассказал события последних десяти минут.

– Обстановка изменилась, границу наверняка на этом участке закроют или усилят контроль. Соваться на погранпост опасно, у них есть твое фото. Нам повезло, что я вычислил это сейчас. На контрольном пограничном пункте нас бы сразу наверняка арестовали, а так есть еще шанс проскочить границу. Если я не ошибаюсь, то… Ладно, что гадать, сейчас все узнаю.

Вернулся старик спустя минут пять.

– Через минут десять будет последняя станция перед пограничным контролем, – снимая с вешалки пальто, сообщил Зигфрид.

– Одевайся. Будем выходить здесь. Рисковать нельзя. Проводник сообщил, что стоянка будет сокращена из-за непредвиденной остановки поезда в лесу.

Помогая девушке надеть шубу, с сожалением в голосе добавил:

– Есть раненые. Их снимут с поезда для оказания медицинской помощи.

Сделав паузу, добавил:

– У меня не было другого выхода. Жаль, что пострадали люди. Ну да что теперь, хорошо – хоть никто не погиб.

Пока девушка застегивала пуговицы и собирала саквояж, Зигфрид, предварительно выглянув в коридор, закрыл дверь и стал полушепотом инструктировать ее:

– Наш проводник не знает, что это якобы на меня напали в тамбуре вагона-ресторана, поэтому ничего заподозрить не должен. Ты в коридор не выходила. Проводник тебя не видел после того, как поезд остановился в лесу. Поэтому я, когда услышал от него, что будут снимать с поезда пассажиров, получивших травмы, сделал вид, что обрадовался этому, потому как у моей внучки, то есть у тебя, видимо, сломана рука, и ты мучаешься от нестерпимой боли. Конечно, он знает, что мы по билетам следуем до Марселя. Пришлось, конечно, посетовать на то, что задержимся в пути, но мол, сломанная рука важнее. Поэтому вот тебе мой шарф, делаем подвязку левой руки, ну, а ты не забывай морщиться от боли и постанывать, только не перестарайся.

Когда левая рука была зафиксирована шарфом, Моника тут же начала морщиться и гримасничать, глядя на себя в зеркало.

Небольшой, тысяч на десять, городок Ландау был последним перед остановкой на пограничном пункте Висамбур.

В Ландау было две поликлиники и один небольшой госпиталь, где могли качественно оказать медицинскую помощь пострадавшим. Висамбур такими возможностями не располагал. Висамбур – небольшая пограничная деревня с внушительным гарнизоном, затеряться в котором для беглецов было практически невозможно, да и свобода передвижения в непосредственной близости от границы была наверняка ограничена различного рода постами полиции и пограничников.

Во время короткой остановки с поезда сошло около дюжины пассажиров. Одного мужчину унесли на носилках, видимо, была сломана нога. Из-за спешки не был соблюден ритуал обычного немецкого бюрократизма и педантичности.