Сергей Донской - Дату смерти изменить нельзя

Гадая, кто это может быть и что вообще происходит на судне, Бондарь скользнул к двери и приник к ней, ловя каждый звук, каждое слово. Разумеется, причина суматохи так и осталась для него тайной. Бондарь не знал корейского языка, а проявлять излишнее любопытство остерегался. Оставаясь на своем посту, он услышал приближающийся гомон. Создавалось впечатление, что по коридору волокут кого-то, обмениваясь негодующими репликами. Судя по жалобным всхлипываниям, доставалось той самой незнакомке, которую прежде Бондарь не видел.

Дождавшись, пока шумная процессия минует дверь и начнет подниматься по трапу, Бондарь перебрался к иллюминатору и высунул голову наружу. Солнце пряталось за сплошной стеной туч, но было ясно, что оно клонится к горизонту. Волнующееся море выглядело сумрачным, пустынным и грозным. Сначала до слуха Бондаря доносился лишь разбойничий посвист ветра в снастях, но вскоре долетели обрывки возбужденного разговора на палубе. Бросив взгляд на спящую Лиззи, Бондарь решил отправиться наверх. Не гребцом же на галере он был, лишенным права подышать свежим воздухом! Приноравливаясь к кульбитам яхты, Бондарь выбрался в коридор и двинулся к выходу. Пол мерно накренялся под его ногами, вынуждая перемещаться слегка враскорячку. Надеясь, что до конца путешествия у него не успеет выработаться специфическая морская походка, Бондарь поднялся по трапу и очутился на мокрой палубе. Помимо него здесь находились еще шестеро: Председатель, пять его узкоглазых приспешников и совсем еще юная кореянка. Стоя на коленях, она что-то быстро тараторила, умоляюще глядя на мужчин. Чаще всего повторялись слова «пу-ди» и «че-бал». Смысл страстной речи девушки был понятен без перевода. Она просила ее отпустить и не наказывать строго.

– Добрый вечер, – окликнул собравшихся Бондарь.

Головы синхронно повернулись в его сторону, и он увидел, что вся левая щека Председателя перепачкана кровью. Окровавленной была и тряпица, которую кореец прижимал к уху. Весь его наряд состоял из оранжевого халата с черными иероглифами. Но больше всего поражало то, что в свободной руке Председателя посверкивал циркуль.

– Ступай к себе, – раздраженно велел он. – Без тебя разберемся.

– Меня разбудили крики, – пояснил Бондарь, осторожно приближаясь к корейцам. – Что случилось?

– Тебя это не касается.

Гневный жест, которым сопроводил свое утверждение Председатель, едва не опрокинул его на палубу. Двое парней тут же придержали Председателя под локти, сверля Бондаря предостерегающими взглядами. Остальные трое запустили руки за пазуху.

– Спасите меня, – с отчаянием выкрикнула девушка, которая говорила по-русски без малейшего акцента. – Меня хотят утопить!

– За что? – изумился Бондарь, остановившийся в двух шагах от направленных на него кинжалов.

– Она лжет, – презрительно произнес Председатель. – Никто не собирается ее топить.

Повинуясь его окрику, один из парней опрокинул заверещавшую девушку на палубу и принялся орудовать ножом, награждая ее все новыми и новыми порезами.

«Повторяется история с перцем?» – предположил Бондарь, ничем не выдавая клокочущей в груди ярости. Раздетая до дешевых хлопчатобумажных трусиков, девушка все больше походила на несчастную жертву, исполосованную когтями тигра.

– Эта мерзкая гадина, – воскликнул Председатель, – гадина, которую я пригрел на своей груди, пыталась меня убить.

– Я нечаянно, – захлебывалась рыданиями девушка, на которую он указал пальцем, – нечаянно, неча… неча…

Молодой садист с ножом лишь ускорил движния, перевернув несчастную лицом вниз. Бешеная злоба, распиравшая Бондаря, заставила его потупить взгляд. Он не имел права вмешиваться. Его миссия заключалась в спасении десятков или даже сотен человеческих жизней, а не в защите незнакомой кореянки, истязаемой ублюдками.

– Взгляни, – предложил Председатель.

– Что? – слепо вскинул голову Бондарь.

– Циркуль. Пом хотела вогнать мне его в ухо. Видишь, что она со мной сделала? – Председатель отнял от лица тряпку, демонстрируя изуродованную ушную раковину. – И это в ответ за все то хорошее, что я сделал для Пом и ее семьи! Нет справедливости в нашем мире, нет.

Он пнул ногой юношу с ножом, веля тому прекратить экзекуцию, и произнес несколько фраз по-корейски. Не прошло и минуты, как возле свернувшейся калачиком девушки шлепнулась бухта пенькового каната. Он походил на гигантского волосатого удава, свернувшегося кольцами.

«Я не желаю знать, что будет дальше, – сказал себе Бондарь. – Константин Ли, будь он проклят, абсолютно прав. Меня это не касается. Еще не хватало, чтобы офицер ФСБ вмешивался в разборки азиатских садомазохистов. Разворачивайся на сто восемьдесят градусов и ступай прочь, Женя. Слишком многое поставлено на карту, чтобы изображать из себя благородного рыцаря».

– Она же совсем еще ребенок, – произнес Бондарь, испытывая мучительное раздвоение личности. – Простите ее.

– Что? – взвился Председатель. – Простить? Кто ты такой, чтобы мне указывать? Девчонка получит по заслугам. Возмездие должно быть неотвратимым… и разнообразным.

– Почему?

– Потому что неотвратимость дисциплинирует.

– Я спросил, почему возмездию необходимо разнообразие, – кротко пояснил Бондарь. Его ноги тем временем делали вкрадчивые незаметные шажки. Делали помимо воли Бондаря. Сами по себе.

– Я каждый раз караю по-новому. – Взгляд Председателя сделался вдохновенным и безумным. – Виновный не должен даже догадываться о том, что его ждет. Чтобы казнь заставала его врасплох, неожиданно и драматично. – Председатель хищно посмотрел на истекающую кровью девушку. – Думаешь, я велю повесить тебя на рее, и дело с концом? Или тебя утопят, предварительно связав по рукам? Не-ет, Пом. Так просто ты от меня не отделаешься.

«Да он полный псих, – понял Бондарь. – Маньяк, дорвавшийся до власти. Кто его остановит, если не я?»

– Стоять! – прозвучало за спиной. – Еще шаг, и тебе конец.

Медленно обернувшись, Бондарь увидел подкравшегося сзади Пьо. В неизменной белой сорочке хотя и без солнцезащитных очков, кореец выглядел, словно франт, вышедший на вечернюю прогулку. Если бы не черный огонь, полыхавший в его зрачках. Если бы не воспаленные веки и нервный тик потенциального пациента психиатрической клиники.

С грацией прирожденного танцора или бойца Бондарь сместился в сторону, чтобы одновременно видеть перед собой и Пьо, и парней, заслонивших своего вожака. Все они вооружились своми широкими треугольными кинжалами. Таким образом, против Бондаря было обращено шесть клинков, а у него имелось лишь две пустые руки.

Закутавшийся в халат Председатель торжествующе рассмеялся: