Йоханнес Зиммель - Пятый угол

— Сначала дело, потом удовольствия, друзья, — сказал Томас. — Вы должны учиться одеваться, как господа, ходить, как господа, стоять и разговаривать, как они. По возможности без акцента. И вы должны научиться незаметно умыкать предметы.

— Могу одно сказать: жизнь вам медом не покажется! — воскликнула Шанталь. — Вы будете находиться в распоряжении моего партнера с утра до вечера…

— Только не ночью, — сказал Томас и поцеловал ей руку. Она тут же густо покраснела, рассердилась, стукнула его, воскликнув:

— Ах, прекрати! Это целование рук при всем честном народе несносно, — и одарила его сверкнувшим взглядом.

Н-да, вот, собственно, и все. Теперь мы можем без оглядки перенестись в 14 января 1941 года, в тот момент, когда неузнаваемо преобразившийся Фред Майер повесил свой зонт рядом с зонтом также неузнаваемо преобразившегося Поля де ла Рю в ювелирном магазине Марьюса Писсоладьера…

События развивались стремительно.

У нижнего края стойки ювелир выложил перед Фредом Майером несколько браслетов для часов. У верхнего края стойки находился Поль де ла Рю, склонившийся над девятью искрившимися бриллиантами дамскими браслетами. Оба зонта висели рядом с ним.

Как и на тренировке под надзором Томаса Ливена, он бесшумно схватил браслет, за который просили три миллиона франков, наклонился и так же бесшумно переправил его в приоткрытый зонт своего друга Фреда Майера. Спицы зонта перед этим, разумеется, были проложены ватой. Затем он прихватил еще два бриллиантовых браслета и поступил с ними сходным образом.

После этого он перешел от зонтов далеко в конец магазина, где можно было рассмотреть браслеты из золота. Поль де ла Рю залюбовался ими. При этом он правой рукой пригладил свои недавно приведенные в порядок волосы.

По этому условному знаку Фред Майер немедленно решился на покупку часового браслета стоимостью двести сорок франков. Расплатился он пятитысячной купюрой.

Ювелир Писсоладьер шагнул к кассе. Он пробил чек, достал сдачу, крикнув при этом Полю де ла Рю:

— Я немедленно снова в вашем распоряжении, месье!

Писсоладьер выдал сдачу покупателю часового браслета, тот забрал свой зонт и вышел из магазина. Если бы ювелир проследил за ним, то заметил бы, что покупатель часового браслета не раскрыл свой зонт, несмотря на проливной дождь. По крайней мере, сделал это не сразу…

Писсоладьер поспешно возвратился к своему аристократическому клиенту, заговорив:

— А теперь, мсье… — и внезапно смолк. С первого взгляда он заметил исчезновение трех самых дорогих браслетов.

Поначалу ювелир решил, что это розыгрыш. У дегенеративных аристократов порой случались приступы черного юмора. Он криво улыбнулся Полю де ла Рю, выдохнул из себя «Ха-ха»:

— Мсье, как вы меня напугали!

Пройдя великолепную тренировку у Томаса Ливена, Поль неподражаемо вскинул брови и уточнил:

— Что вы имеете в виду? Вам что, плохо?

— Нет-нет, мсье, ваша шутка зашла слишком далеко. Пожалуйста, положите обратно на поднос три браслета.

— Скажите-ка, уж не пьяны ли вы? Вы что, считаете, что это я три браслета… Ах, вон оно что, и в самом деле, где эти три прекрасные вещицы?

Теперь лицо Писсоладьера приобрело багрово-синюшный цвет. Голос стал визгливым:

— Мсье, если вы немедленно не выложите украшения на стол, я вынужден будут вызвать полицию!

Тут Поль де ла Рю несколько вышел из своей роли. Он стал смеяться.

Смех лишил ювелира остатков самообладания. Одним движением он добрался до тревожной кнопки под магазинной стойкой. Тяжелые стальные решетки с грохотом обрушились перед витриной, входом и задней дверью.

Марью Писсоладьер, в руках у которого вдруг обнаружился большой револьвер, пронзительно заверещал:

— Руки вверх! Ни с места… Не двигаться!

Поль де ла Рю, подняв руки, небрежно произнес:

— Если вы в своем уме, то еще об этом пожалеете.

Немного погодя явилась группа захвата.

Сохраняя выдержку, Поль де ла Рю предъявил французский паспорт на имя виконта Рене де Туссана, Париж, сквер Булонского леса. Документ был, конечно, фальшивкой, но изготовленной лучшими специалистами старого квартала. К нему невозможно было придраться. Тем не менее служащие уголовной полиции раздели Поля де ла Рю, тщательно обыскали его одежду, распоров даже швы пальто. Все тщетно. Ничего не обнаружилось — ни единого бриллианта, ни даже осколочка от трех исчезнувших браслетов.

Полицейские потребовали от лжевиконта доказательств, что он в состоянии заплатить три миллиона.

Подозреваемый с улыбкой предложил позвонить директору отеля «Бристоль». Директор отеля подтвердил, что виконт депонировал в гостиничном сейфе сумму в шесть миллионов! Ловкий трюк! Поль де ла Рю действительно остановился в «Бристоле» и депонировал в сейфе бандитский капитал — шесть миллионов!

После, этого служащие уголовной полиции стали заметно вежливее.

И когда, наконец, парижская полиция по телексу на соответствующий запрос ответила, что виконт Рене де Туссан действительно имеет резиденцию в сквере Булонского леса, что человек он весьма состоятельный, связан с нацистами и правительством Виши, а в настоящее время уехал из Парижа, предположительно на юг Франции, то полиция после многочисленных извинений отпустила его.

Совершенно сломленный, бледный как мел, ювелир Марьюс Писсоладьер, заикаясь, выразил свои сожаления.

Неприметный покупатель часового браслета, которого Писсоладьер смог описать весьма приблизительно, бесследно исчез…

Все это и предусмотрел Томас Ливен, выбрав Поля де ла Рю из-за его внешности и сфабриковав ему паспорт на имя виконта. Помогла и одна южнофранцузская городская газета от 2 января 1941 года. Под рубрикой «Из местной жизни» Томас обнаружил фото аристократа, друга нацистов, и следующее сообщение:

«Виконт Рене де Туссан, промышленник из Парижа, прибыл на лечение в романтический городок Фон Роме на границе с Пиренеями…»

Аферу с зонтами повторять в Марселе, естественно, больше было нельзя. Информация о таких делах сразу расходится, как круги по воде. Зато ее удачно провернули в Бордо, Тулузе, Монпелье, Авиньоне и Безье. В этих городах ювелиры и торговцы антиквариатом приобрели горький и весьма разорительный опыт общения с господами при зонтиках. Но удивительное дело: каждый раз страдали только лица с таким же темным и подлым характером, как и у Марьюса Писсоладьера.

Это — мы уже говорили — объединяло все преступления: пострадавшие ни у кого не вызывали сочувствия. Напротив! На юге страны из уст в уста передавали шепотом, что здесь действует особый вид подпольного движения, возглавляемое кем-то вроде Робин Гуда.

Из-за переплетения различных обстоятельств полиция пошла по ложному следу, в чем частично был повинен и Томас Ливен.