Иоганнес Зиммель - Ушли клоуны, пришли слезы…

— Евреи резусам не чета, — сказал японец. — Правда, Эли? А как насчет двухсот шестидесяти тысяч погибших в Хиросиме? Какова была реакция человечества? Они были противниками американцев, следовательно, на них можно было преспокойно сбрасывать любые бомбы. На маленьких детей, на грудных, на стариков, на безоружных жителей города. Но и они тоже ни в коей мере не чета резусам. Я не циник, фрау Десмонд, и отнюдь не намерен упрекать в чем-то журналистов. Вопрос в достоинстве, и только. Кто станет спорить, что обезьяны куда более достойные творения природы, чем люди?

И вот Норма стоит перед Петрой Штайнбах, их разделяет толстое стекло до потолка, сквозь которое виден коридор инфекционного отделения. Сейчас здесь больше посетителей, чем во время первого визита Нормы. На большом столе у окна навалены журналы мод. Много журналов валяется прямо на полу. В углу комнаты стоит швейная машинка.

— Вы прекрасно выглядите, фрау Штайнбах, — сказала Норма, на которой зеленый защитный костюм, зеленая пластиковая шапочка, зеленые пластиковые туфли и повязка на лице.

Барски сказал ей, что сегодня, в понедельник, двадцать девятого сентября восемьдесят шестого года в одиннадцать часов дня Сасаки инфицируется вирусом. Норма, конечно, захотела присутствовать при этом, но пришла слишком рано. Барски пока не появился, и Сасаки ждал его прихода. Чтобы не терять время зря, Норма отправилась навестить Петру Штайнбах. Жизнерадостность молодой женщины ее удивила.

— Этот костюм вам очень к лицу, — сказала Норма.

— Я сама его сшила, — с улыбкой ответила Петра. — Я ведь училась на портниху. У меня диплом школы мод, — она покрутилась перед зеркалом. — Да, удачно вышло. — Разговаривать, как и с Сасаки, приходилось через переговорное устройство. — Голубое мне всегда шло. И красное. Сейчас я шью красный костюм. Обязательно приходите посмотреть, когда он будет готов. — Петра понизила голос: — Никто и не узнает, что я свистнула модель у Ива Сен-Лорана. — Она рассмеялась звонко, как ребенок. — Увидела модель в «Воге» и сразу в нее влюбилась. И придумала что-то вроде. Только никому не говорите!

— И не подумаю, — улыбнулась в ответ Норма. — Можно я вас сфотографирую?

— С удовольствием!

Делая первые снимки, она подумала: надо сфотографировать и Такахито. Нужно сделать побольше снимков. Сфотографировать всех участников эксперимента. Я всегда так делала, всю жизнь. Где бы что ни случилось. Повсюду я фотографировала убийц, убитых, сожженных, обугленных, замученных до смерти, избитых, утонувших людей, старых, молодых и детей, умирающих, смертельно больных. И то, что от людей осталось. Отрубленные руки, ноги, головы, кисть мальчика. Он играл с плюшевым медвежонком, а в нем была пластиковая бомбочка. Эта кисть — все, что осталось от ребенка. Маленькая такая кисть. И на ней всего три пальца. Мой снимок обошел газеты всего мира. Фотографировала я и любимчиков судьбы, красавцев и красавиц, счастливцев. Улыбающихся, танцующих, торжествующих, поющих, всяких. Я — фотоаппарат. Я — пишущая машинка. А сейчас я снимаю молодую женщину, которая улыбается и вертится перед зеркалом, будучи неизлечимо больной. И никто не может ей помочь.

— А теперь станьте вполоборота, — попросила она. — Вот так, замечательно. Спасибо.

Она взяла на себя слишком много, подумав, будто способна теперь отключать по желанию все и всяческие чувства — не знать ни жалости, ни сочувствия. Вечно со мной одна и та же история, подумала она, прислонившись к стене и тяжело дыша. Всякий раз наступает момент, когда я готова вот-вот рухнуть.

— Вам нехорошо? — участливо спросила Петра.

— Нет, ничего.

Возьми себя в руки, сказала себе Норма. Вспомни о Пьере! Когда ты их снимаешь, ты должна быть холодной как лед. Ты должна превратиться в свой фотоаппарат, не то можешь заранее выбросить снимки в корзину. Твоя задача — показать людям смерть, ужасы жизни, ее подлость. Мрак войны, голод, показать conditio humana. [35] Условия жизни человека (лат.). И писать точно так же. Ты не обвиняешь, ты не возмущаешься, не приходишь в бешенство, не чувствуешь себя беспомощной. Ты сообщаешь, информируешь. Факты. Короткие предложения. Простые слова. Как можно меньше прилагательных, определений. Мир ужасен. И ты говоришь об этом. Ты репортер. Вспомни о Хемингуэе, о других классных репортерах. Ты тоже из их числа, Норма Десмонд. Если ты не в силах терпеть, не в силах вынести того, что видишь и слышишь, если у тебя на глазах слезы, если ты сама не своя — скажи это человеку, которому безусловно доверяешь. И который умеет держать язык за зубами. Твои чувства интересуют в лучшем случае того, кому ты нужна или кто нужен тебе. Каждому кто-то нужен. Никто в одиночку с жизнью не справится. Двое, которые способны выслушать и понять друг друга, излить свою душу и понять, — это уже предел, граница. Two is the limit.

— У новых мехов то преимущество, что они легкие и ноские, — спортивные, одним словом, — зачастила Петра. — Шубки из шелковистого соболя, куртки с отделкой и подстежкой из канадских лис и рысей, дохи для охотников… — она показала Норме двухполосные снимки из толстого коммерческого журнала. — Мне их присылают бесплатно, как рекламные экземпляры. Так что остается время написать рецензии или отзывы на предлагаемые программы и модели. Я теперь на службе, верите? Мои статьи печатают газеты в Германии, Австрии и Швейцарии. И рисунки мои, мои собственные модели они тоже печатают. Подождите! Я принесу вам несколько образцов. — Петра убежала и скоро вернулась — сияющая, с большими листами ватмана в руках.

— Великолепно, — сказала Норма. — Вот эти два поднимите их повыше… Хватит, хорошо! — Она несколько раз щелкнула Петру, которая с гордостью демонстрировала свои рисунки. — Фантастика! — не жалела Норма похвал. — Все-то вы умеете!

— Я же вам говорила, что училась в школе мод. Там всему обучают. Том всегда был против, чтобы я работала. А сейчас, когда он умер, выясняется, что права была я, а не он. Вот и Такахито того же мнения.

— Такахито?

— Доктор Сасаки. Он меня часто навещает. А Том всегда был моей опорой. Разве могла я управлять магазином, сидя взаперти в этой комнате, не чувствуй я его поддержки? — Она рассмеялась. — Смешно, правда? Меня не выпускают отсюда и никогда не выпустят. Но ведь Тому удавалось как-то работать в таких условиях? Правда? Причем очень и очень успешно, сам Так мне сказал. Том придумал что-то сногсшибательное.

— Я слышала.

— Какое счастье, что под конец ему повезло. Что он талант — никто никогда не отрицал, все в один голос говорили. Принести другие рисунки?

— Нет, спасибо, достаточно. Как же вы устраиваетесь с работой? С вашей новой службой?

— У меня есть подруга, она профи. Рисует для итальянских журналов мод. Ее зовут Ева Силт, она живет в Риме.