Джек Хиггинс - Тропа волка

— А ваша мать? — спросил Фергюсон. — Вы это сделали тоже ради Моргана?

— Моя мать? — Она посмотрела на бригадира пустыми глазами и снова повернулась к Моргану. — Это другое дело. Она стояла у меня на пути, она хотела удалить меня от тебя, а ей не следовало делать этого. Я ведь спасла ее, спасла от моего отца. — Аста улыбнулась. — Он слишком часто вмешивался в нашу жизнь. Ему нравились быстрая любовь и быстрые машины, и я позаботилась о том, чтобы в одной из них он съехал под откос.

Морган с ужасом посмотрел на нее.

— Аста, что ты говоришь?

— Пожалуйста, Карл, пойми меня. Я люблю тебя, я любила тебя всегда. Никто не любил тебя, как я, и ты ведь тоже любишь меня.

Ее лицо выражало настоящее безумие, и Морган, казалось, был убит этим.

— Люблю тебя? Была только одна женщина, которую я любил, и ты убила ее.

Его «браунинг» взметнулся, но рука Диллона была уже за спиной, на рукоятке «вальтера». Он сразил Моргана двумя пулями в сердце. Морган рухнул на пол, а Лука потянулся за «челестой». Диллон обернулся, протянул руку и выстрелил старику между глаз. Капо свалился со стула.

В этот же миг Аста с криком «Нет!» дважды выстрелила Диллону в спину. Его бросило на стол вниз лицом, а она повернулась и кинулась к дверям.

Диллону было трудно дышать. Откуда-то издалека до него доносился голос Фергюсона, который с отчаянием звал его. Нащупав руками край стола, он поднялся и с трудом добрался до ближайшего стула. Сел, глотая ртом воздух, потом потянулся к «липучке» своего бронежилета и расстегнул его. Осмотрев его, он обнаружил две застрявшие в нем пули.

— Как вам это понравится? — обратился он к Фергюсону. — Спасибо Господу Богу за современную науку и технику.

— Диллон, я уже решил, что вам конец. Вот, выпейте-ка!

Фергюсон налил красного вина в один из стоявших на столе стаканов.

— Себе я тоже налью.

Диллон осушил свой стакан.

— Господи, так гораздо лучше. С вами все в порядке, старый греховодник?

— Я никогда не чувствовал себя так хорошо. Откуда ты свалился?

— Гаджини довез меня сюда и выбросил с парашютом.

Фергюсон был изумлен.

— А я не знал, что ты это умеешь.

— Надо же когда-то учиться. — Диллон потянулся к бутылке и налил обоим по второму стакану.

Они чокнулись.

— Ты замечательный парень, Диллон!

— Не буду лицемерить, бригадир: есть люди, которые считают меня даже немного гением, но на эту тему можно дискутировать. Что там с нашей бумагой?

Фергюсон подошел к Луке, опустился на колено и нащупал внутренний карман старика. Он встал, повернулся и развернул бумагу.

— «Чунцинское соглашение», из-за которого весь сыр-бор и разгорелся.

— А теперь этому делу конец, — подытожил Диллон. — Доставайте спички, и мы сожжем эту проклятую бумагу.

— Да нет. — Фергюсон бережно сложил ее, вынул свой бумажник и спрятал в него документ. — Я думаю, что это лучше предоставить премьер-министру.

— Старый пройдоха! — воскликнул Диллон. — Заботитесь о своем рыцарском достоинстве?

Он встал, закурил сигарету и вышел на террасу. Фергюсон присоединился к нему.

— Интересно, где она сейчас? Я слышал звук машины, когда пытался вернуть тебя к жизни.

— Она уже далеко, бригадир, — сказал Диллон.

Сверху послышался звук самолета, и к лугу спустилась темная тень.

— Боже, а это еще что? — спросил Фергюсон.

— Анна Бернстейн прилетела за моими бренными останками, а с ней старина Гаджини. Он очень помог в этом деле. Вы его должник.

— Ну что ж, я не забуду об этом.

Анна Бернстейн стояла посреди гостиной рядом с Гаджини. Они озирались по сторонам.

— Боже, сказала Анна, — как в лавке мясника!

— Интересуетесь, что здесь произошло, старший инспектор? — спросил Фергюсон. — Что ж, я поведаю вам. — И он все рассказал, а когда закончил, она глубоко вздохнула, в порыве чувств подбежала и поцеловала его в щеку. — Это все Диллон, — заключил он.

— Да. — Она снова бросила взгляд на Моргана и Луку. — Похоже, он не берет пленных.

— Снаружи еще четверо, моя дорогая.

Анна вздрогнула: через стеклянную дверь входили Диллон и Гаджини. Итальянец остановился, глядя на лежащего Луку, и покачал головой.

— Не думал, что доживу до этого дня. В Палермо не поверят, что он мертв.

— А вы выставьте его в витрине в открытом гробу, как поступали с уголовниками на Диком Западе, — посоветовал Диллон.

— Диллон, ради Бога! — произнесла Анна.

— Анна, вы считаете, что я поступил плохо? — Диллон пожал плечами. — Это животное жирело не только на азартных играх, но и на наркотиках и проституции. Он в ответе за растление тысяч. Так пусть же горит в аду! — Он повернулся и вышел.

В Пунта Раиса шел дождь, а они ждали в офисе. В дверь заглянул Лейси.

— Готовы к полету, как только прикажете.

Гаджини сопровождал их к выходу из ангара и вышел с ними на поле.

— Странно все это получилось, бригадир. Когда я сообщал вам о «Чунцинском соглашении», мне казалось, что я делаю вам одолжение, а в конце концов вы оказали мне величайшую услугу. Вы избавили меня от Луки.

— Не я — Диллон.

— Не слишком расстраивайтесь, майор, — угрюмо заметил Диллон. — Завтра утром его место кто-нибудь займет.

— Верно, — подтвердил Гаджини, — но все равно это победа. — Он протянул Диллону руку: — Спасибо вам, друг мой. Я сделаю для вас все, что смогу, стоит вам только попросить.

— Я запомню это.

Они пожали друг другу руки, Диллон поднялся по трапу в «лир» и сел на одно из задних сидений. Фергюсон разместился напротив, а Анна рядом. Они пристегнули ремни, и моторы заревели. Несколько минут спустя они пронеслись по взлетной полосе и поднялись в воздух. Достигнув высоты тридцать тысяч футов, они вышли на крейсерский режим.

Лицо Анны было серьезно, и Диллон с вызовом спросил:

— Что-нибудь не так?

— Ничего удивительного: я устала, день был тяжелый, и я все еще чувствую запах пороха и крови, Диллон. Мне это совсем не нравится. — Внезапно она взорвалась: — Боже, вы только что убили шесть человек. Шесть, Диллон! Разве это вас не беспокоит?

— Что я слышу? — удивился Диллон. — Интерпретацию событий в духе доброй старой хасидской морали: когда тебя бьют по щеке, скорее подставляй другую?

— Ладно, перестаньте, я сама не знаю, что говорю. — Было видно, что она искренне расстроена.

— Тогда вы, возможно, взялись не за свое дело? — спросил Диллон. — На вашем месте я бы подумал об этом.

— А кем вы видите себя, может быть, палачом от имени общества?

— Ну вот что, вы, оба, прекратите! — Фергюсон открыл дверцу бара, вынул оттуда бутылку шотландского виски, налил в пластиковый стаканчик и протянул Анне.

— Выпейте. Это приказ!

Она глубоко вздохнула и протянула руку за стаканом.

— Спасибо, сэр.