Герман Матвеев - Зеленые цепочки

— В пять часов к этому дому подходить не рекомендуется, — усмехнувшись, сказал он. — Что делать? Приходится расходовать материалы не по назначению. Но куда спрятать остальные чемоданы? Разве в картошку?

Оба принялись разгребать картошку. Когда яма оказалась достаточно глубокой, однорукий поставил в нее два чемодана.

— Не много ли, Петр Иванович? — с тревогой спросил шофер.

— Ничего. Ставь, ставь… И смелей засыпай, не бойся. От сотрясения не взорвется.

В это время над головой раздался глухой стук.

— Что вы там нашли? — спросила старуха, заглядывая через открытый люк в подпол.

— Не нашли, а спрятали клад, Матильда Вильгельмовна. Вернемся, — половину вам отдадим, — сказал однорукий.

— Опять стучат!

— Пусть стучат! Пойдите, Матильда Вильгельмовна, успокойте их, а мы уйдем.

Старуха ушла. Однорукий и шофер вылезли из подпола и отправились в хлев.

— Я не могу вас пустить, — сердито говорила старуха через двери стоявшим на крыльце. — Приходите утром, когда будет светло.

Участковый настаивал.

— У меня срочное дело. Откройте, или придется сломать дверь.

— Тогда я буду кричать…

— Кричите! Вот упрямая старуха!..

— Я не желаю больше разговаривать с грубияном, — сказала старая немка и ушла в дом.

В это время грянули выстрелы где-то сзади дома, и раздался крик.

— Вот они куда направились, — спокойно сказан майор, стоявший на крыльце дома колониста.

— Товарищ майор, разрешите, я побегу туда, — попросился Бураков и спрыгнул с крыльца.

— Стрелять в ноги! — крикнул ему вдогонку майор. — Ломайте быстрее дверь!

Дверь затрещала под напором двух красноармейцев, но не открылась.

Снова за домом затрещали частые выстрелы автомата и в ответ ему — одиночные, из пистолетов. Майор оставил красноармейцев и быстро пошел в переулок к месту перестрелки.

Автомобиль майора был спрятан во дворе дома, где жила Валя. Сама она сидела на скамейке у ворот и разговаривала с водителем машины. Выстрелы заставили Валю вскочить с места. Потом послышались удары, скрип и треск сломанной двери. Из переулка медленно вышли люди. Впереди шел Бураков, освещая дорогу.

— Валя, вы здесь? Надо перевязочку сделать. Нельзя ли у вас в доме?

— Конечно, конечно. Идите.

Валя торопливо ушла в дом, зажгла свет, сбросила свой полушубок и принялась приготовлять бинты.

Топая тяжелыми сапогами, в комнату с шумом вошло несколько человек, щурясь от яркого света.

Бураков бросил на стол индивидуальные пакеты, и Валя быстро принялась перевязывать легко раненого в плечо красноармейца. С шофером пришлось повозиться: кровь из раны долго не удавалось унять.

— Сколько мы вам хлопот доставили, — заметил Бураков.

— Не говорите глупостей, — возмутилась она, — Что еще надо? Может быть, чаю согреть?..

— Ничего не надо. Сейчас мы уедем.

Валя взглянула на задержанных — они стояли в углу, около печки. Двоих она знала: старика-немца с сыном, а третьего — однорукого — видела в первый раз. Немцы стояли неподвижно, понурив головы. Однорукий крутил пуговицу, независимо поглядывая по сторонам.

— Вы хотели отправить меня в милицию, а получилось хуже, — пробасил раненый шофер.

— Сейчас мы с тобой в санаторий поедем, Семен, — отозвался однорукий.

— Прекратите разговоры, — перебил его Бураков и, обращаясь к красноармейцам, приказал: — отведите его в машину.

Однорукий, в сопровождении сержанта и двух красноармейцев, направился к двери. За ними вышел Бураков.

Майор стоял около машины со старухой-немкой, одетой в шубу. К ним приближался конвой с одноруким.

— Кажется, Петр Иванович, — сказал майор, осветив фонариком шпиона.

— Да. Скоро мы поедем? — спросил однорукий.

— Скоро, — ответил майор и, повернувшись к конвою, вполголоса сказал:

— Осмотрите дом внимательней, а я пройду к раненому.

Майор повернулся и прошел в дом.

— Здравствуйте… Валя, кажется? — приветливо сказал он, входя в комнату, — Вы, наверное, на нас сердитесь?

— Нет, что вы!

— Больно? — спросил майор, усаживая поднявшегося бойца.

— Нет, это царапина.

Майор уже направился к раненому шоферу, лежавшему на диване, когда в комнату, громыхая коваными сапогами, вбежал красноармеец. Майор, взглянув на запыхавшегося бойца, сейчас же перевел взгляд на арестованных. Немцы стояли, безразличные ко всему, а шофер с напряжением ждал, что скажет посыльный. Но посланный только переминался с ноги на ногу и смущенно молчал.

— Я скоро вернусь, — сказал майор Буракову, направляясь к выходу.

— Торопись, начальник, не то опоздаешь, — злобно крикнул ему вдогонку шофер.

— Что случилось? — спросил майор посыльного, когда они вышли за ворота.

— Сержант за вами послал, говорит, срочно нужны. Он в подвале.

В доме колониста, оцепленном красноармейцами, шел обыск. Чекисты перетряхивали тряпки, листали книги, осматривали все щели, переставляли мебель.

Майор спустился через люк в подвал и застал сержанта за странным занятием. Он стоял на коленях около бочки с капустой и выслушивал ее, как врач больного.

— Часы… Слушайте, товарищ майор, — коротко сказал сержант.

Майор наклонился к бочке и, затаив дыхание, прислушался.

— Слышу.

— Тикают где-то, а где — понять не могу.

Они стали переходить с места на место, поминутно останавливаясь и прислушиваясь.

— Здесь. Где-то здесь, — сказал, наконец, майор, наклоняясь к мешкам с картошкой.

— Точно! Тут! — обрадовался сержант. — В картошке закопали!

Начали разгребать картошку и сразу обнаружили три тяжелых коричневых чемодана. В одном из них тикали часы. Майор осторожно открыл чемодан. В нем лежал сверток, завернутый в плотную серую бумагу. Поверх пакета — часы.

— Этот багаж я давно ищу! — заметил майор и стал внимательно осматривать часы — не привязаны ли они ниткой или проволокой. Потом приподнял их слегка и, наконец, вынул.

— Хорошие часики! — простодушно заметил сержант.

— Да. Не найди ты этих часиков — в пять часов весь домик взлетел бы на воздух.

— Бомба, товарищ майор? — спросил сержант.

— Да, это „адская машина“. И приготовлена она была для нас. Двадцать минут нас отделяло от смерти.

Майор на миг задумался. Потом сказал сержанту своим обычным, спокойным тоном:

— Сержант, никому ни слова об адской машине. Приведите сюда арестованного однорукого, а сами встанете у дверей снаружи. Остальных бойцов на всякий случай расставьте у окон дома.

Майор не рассчитывал, что однорукий скоро сознается. И, готовясь к напряженной борьбе, майор решил испробовать, план, только что созревший в его уме.