Джон Ле Карре - Убийство по-джентельменски

— Что такое? Куда вы смотрите? — вдруг забеспокоился Филдинг, но Смайли не ответил. Заговорил он после паузы:

— Вы же понимаете, Филдинг, что мы почти ничего не знаем о других людях. О том, какие они на самом деле. Для характеристики человеческих существ не существует стандартов, как нет единой формулы, в которую вписывался бы каждый из нас. И многие не поддаются оценке вообще — правда? — настолько мы изменчивы. Порой сам поражаешься тому хамелеону, который живет в тебе. А кто-то как бы вообще не существует сам для себя. Я где-то вычитал историю о поэте, которому необходимо было окунаться в ледяную воду фонтана, чтобы убедиться в реальности собственного бытия. Ему нужно было убедить себя, как ребенку важно уговорить себя, что его нелюбовь к собственным родителям не беспочвенна. Такому человеку и солнце-то нужно только для того, чтобы он мог увидеть свою тень и осознать, что действительно живет.

Но Филдинг лишь отмахнулся от философских размышлений Смайли и повторил вопрос:

— Почему заключили, что это сделал не Роуд?

— Таких людей немало, Филдинг… Знаете, в чем заключается их секрет? Они ничего не чувствуют внутри себя. Ни удовольствия или боли, ни любви или ненависти, но зато они вполне ощущают страх и стыдятся собственного бесчувствия. Именно этот страх, этот стыд, Филдинг, толкают их на экстравагантные поступки, заставляют рядиться в пестрые одежды — для них это тот же ледяной фонтан, тот же способ доказать себе собственное существование. И окружающие обманываются на их счет. Считают их комедиантами, фантазерами, милыми лжецами, извращенцами, наконец. Но не видят, что на самом деле это всего лишь ходячие трупы.

— Почему? Почему полиция уверена, что убийца не Роуд? — Филдинг уже почти выкрикивал мучительный для него вопрос.

— Сейчас я вам это объясню, — все так же спокойно сказал Смайли.

— Если бы Роуд убил жену, он должен был начать все планировать очень давно. Полиэтиленовый плащ, обрезки сапог, орудие, точно рассчитанное время, обращение к Перкинсу с просьбой занести портфель вам домой — все это говорит о тщательно обдуманной подготовке. Конечно, у кого-то может возникнуть законный вопрос: если это так, то зачем ему вообще понадобился Перкинс? Почему он просто не прихватил портфель с собой? Но это уже незначительная деталь. Давайте попробуем понять, как Роуд мог совершить преступление. Он приходит домой с женой после ужина, намеренно забыв у вас свой портфель. Оставив Стеллу дома, он возвращается, чтобы забрать его. Кстати, крайне рискованный шаг с его стороны — бросить портфель без присмотра. Не говоря уже о том, что вопреки всякой логике он его даже не запер на замок. Но опасность заключалась не только в этом. Его жена могла заметить по дороге, что при нем нет портфеля, его могли обнаружить в прихожей вы сами или мисс Трубоди. Но, к счастью, не заметил никто. Он забирает портфель, спешит домой, убивает жену и фабрикует улики, чтобы сбить со следа полицию. Прячет плащ, калоши и перчатки в пакет с вещами для беженцев, упаковывает его, обвязывает. Все готово к тому, чтобы действовать дальше. По всей вероятности, его тревожит появление Полоумной Джейни, но он тем не менее сначала выходит на шоссе, а потом снова входит в дом уже в роли Стэнли Роуда. Пять минут спустя он уже с Д’Арси. И с той минуты на протяжении сорока восьми часов находится под постоянным наблюдением. Едва ли вам это не известно, Филдинг, но орудие убийства полиция нашла в придорожной канаве в четырех милях от места преступления. Причем обнаружено оно было через десять часов, то есть задолго до того, как у Роуда могла появиться возможность выбросить его там.

И здесь заключена, пожалуй, самая суть дела, Филдинг. Это аргумент, через который так просто не переступишь.

Как я полагаю, у преступника, конечно же, была возможность изготовить ложное орудие убийства. Скажем, Роуд мог собрать с расчески волосы Стеллы, смочить их человеческой кровью, прилепить к обрезку коаксиального кабеля и бросить эту штуку в канаву до совершения убийства. Но единственной кровью, которой он был способен воспользоваться для этого, была его собственная, а она принадлежит к другой группе, нежели кровь Стеллы. На орудии же убийства обнаружена именно ее кровь. От этого факта не уйдешь. Роуд, таким образом, не мог сфабриковать еще одну ложную улику. Зато выявились другие, гораздо более конкретные сведения, уличающие убийцу, и касаются они пакета с вещами для беженцев. Вчера Ригби взял показания у мисс Трубоди. Как выяснилось, утром в день убийства она позвонила Стелле Роуд. Причем позвонила по вашему поручению, чтобы предупредить, что в четверг утром вы пришлете в Норт-Филдз мальчонку с вещами для беженцев. А потому не могла бы она пока придержать посылку и не запаковывать ее?.. Чем вам пригрозила Стелла, Филдинг? Что напишет письмо директору школы, куда вы собирались устроиться работать после Карна? — Смайли положил ладонь поверх руки Филдинга и сказал: — А теперь уходите. Во имя всего святого, уходите. У вас мало времени. Ради памяти Адриана я бы хотел, чтобы вы успели скрыться.

Эйлса Бримли совсем тихо что-то пробормотала.

Но Филдинг, казалось, не слышал. Его величественная голова откинулась назад, глаза были полузакрыты, а пальцы все еще сжимали бокал с вином.

Затем раздался пронзительный скрип входной двери, похожий на крик женщины в пустом доме.

Смайли даже не понял, чем был вызван последовавший затем шум. То ли Филдинг ударил кулаками по столу, поднимаясь из кресла, то ли ножки кресла громко стукнули об пол, когда его отшвырнули назад. Впрочем, возможно, никакого шума вовсе не было, а он почувствовал шок от внезапного и резкого движения при виде Филдинга, неожиданно вышедшего из оцепенения и бросившегося через всю комнату к выходу. Но уже в следующую секунду Ригби крепко схватил Филдинга за правую руку и пустил в ход прием, заставивший того вскрикнуть от боли и страха, а потом развернуться, повинуясь. Как это принято, Ригби сразу начал зачитывать ему общепринятую полицейскую присказку. Полные ужаса глаза Филдинга смотрели на Смайли.

— Остановите его, Смайли! Ради Бога, остановите! Они же меня повесят.

Последние слова он потом повторял постоянно: «Меня повесят, повесят, повесят». И они доносились уже с улицы, когда сыщики бесцеремонно запихивали его на заднее сиденье машины.

Смайли видел, как уехал патрульный автомобиль. Без спешки и помпы машина просто влилась в общий транспортный поток и вскоре растворилась в нем. Он потом еще долго стоял на тротуаре, глядя в конец улицы, и прохожие стали даже косо посматривать на него, пытаясь понять, что привлекло столь пристальное внимание этого странного мужчины. Но не видели ничего, кроме не слишком ярко освещенной проезжей части и бесконечно мелькавших вдоль нее теней.