Лев Прозоровский - Охотники за прошлым

Второй вариант – дождаться тепла, а это будет примерно через месяц, затесаться в толпу отдыхающих и на пляже постараться познакомиться с преемником Руйковича, с тем культработником, который займет его место. Назваться старым знакомым Руйковича и попытаться сообщить свою просьбу новому культработнику. Ведь просьба-то пустяковая.

Что делать нам? Колонию не трогать. А вот когда агент появится на пляже, предложить ему такого культработника, которому он не побоялся бы доверить свою просьбу.

Увы, найти на эту роль подходящего человека не так просто. Конечно, проще всего послать своего. Например, лейтенанта Лактионова. Симпатичный, веселый парень. Но культурник из него, прямо скажем, как из меня солист Большого театра. К тому же надо помнить, что агент встревожен. Он может вообще не подойти.

– А если на пляже будет молодая семья, он подойдет, – улыбнувшись с хитринкой, заметил майор Савин. – Молодой папа фотографирует отдыхающих на фоне белоснежной яхты под названием «Надежда», которую возит за собой по пляжу на колесиках. Молодая мама трудится с аккордеоном утром на физзарядке, вечером на танцплощадке, а днем сидит рядом с папой на пляже и загорает.

– А знаете, Александр Степанович, – оживился полковник, – в этом что-то есть. Картинка идиллическая. Неужели вы ее прямо сейчас придумали?

– Придумал сейчас, а подсказала жизнь. Я вспомнил свою поездку к больному лейтенанту Палагутину. Приятный, спокойный, хороший мужик. И жена совершенно очаровательная. А как она играет Моцарта! И малыш у них тоже замечательный. Санька. Мой тезка.

Полковник слегка нахмурил брови.

– Это не подойдет. Пограничников трогать не будем. У них своя работа, пусть границу охраняют. И ребенок тоже не годится. Вы сами понимаете, насколько это все опасно.

– Конечно, понимаю, Виталий Иннокентьевич. Я лишь предложил идею.

– А вообще в этой идее что-то есть, – подумав, согласился полковник.

Как ни дружна была весна, но на Балтике она не та, что на Черном море. Неторопливая, шагает с оглядкой, любит кутаться в облака. Промелькнули всегда остро памятные для маленьких городков кумачовые огни Первомая, к изумрудной сочности сосен прибавилась молочная зелень молодого кустарника. Над первыми цветами загудели шмели и пчелы.

Загудел и человеческий улей на пляже. Солнце уже припекало, но вода еще не согрелась, и пока только отдельные смельчаки отваживались купаться. Женщины, зайдя в море по щиколотку, набирали в пригоршни воду и обдав ею плечи, руки, грудь, тут же с визгом выскакивали на теплый песок. Мужчины бросались в воду с разбега, падали плашмя, на секунду исчезали в радужных брызгах и выбегали, шумно отфыркиваясь.

Возле красивого зеленого киоска, где торговали минеральной водой и мороженым и где в прошлом сезоне в хорошие дни обычно располагался Руйкович, теперь его место занял другой. Это был довольно длинный сухопарый молодой блондин в солнечных очках, черных шерстяных трусах и белой мятой неказистой каскетке. Звали фотографа Павлом Ивановичем. Главного врача санатория «Дайна» добродушную Анну Васильевну Павел Иванович вполне устраивал. Во-первых, он владел искусством цветной фотографии, во-вторых, окончил техникум физической культуры и имел разряд по баскетболу. К тому же, как про себя отметила Анна Васильевна, он «имел непьющий вид». Плохо только, что Павел Иванович был начисто лишен музыкальных дарований, как он сам о том сообщил с некоторым огорчением. Но он приехал с женой, а жена у него – аккордеонистка, работала в коллективах художественной самодеятельности. При условии, если питанием в санатории они будут обеспечены оба, Павел Иванович соглашался работать вдвоем за одну зарплату. Единственное, чего он твердо требовал, это чтобы жилое помещение, которое им даст санаторий, было из двух комнат. Маруся недавно перенесла операцию, еще не окрепла, ей нужна отдельная комната. Собственно, слабое здоровье Маруси – главная причина, почему они приехали на все лето сюда.

Утром Маруся и ее муж выводили отдыхающих к морю на физзарядку. Затем, после завтрака, Павел Иванович появлялся на пляже уже один. Он, как было сказано, располагался у киоска, метрах в ста от моря. Ставил в изголовье большой парусиновый пляжный зонт, стелил подстилку. В ожидании клиентов читал книгу. Справа от себя он ставил витрину с образцами фотографий, и рядом с ней – аппарат на штативе, прикрытый от солнца тряпкой.

Понемногу пляж оживал, и тогда среди отдыхающих появлялся Алеша, лейтенант Лактионов. Он «диким способом» снял койку у какой-то хозяйки и проводил все дни у моря, красуясь в широкополой «сочинской» шляпе из тонкого белого войлока, в светло-коричневых очках. На зависть многим отдыхающим, Алеша удивительно быстро загорел. С собой он всегда носил подстилку, английский детектив с бандитом на цветной обложке и термос. Сразу видно, опытный «дикарь». Если его приглашали, Алеша ловил тарелочки, подключался к играющим в волейбол. А так как «зона активного отдыха», отмеченная щитом с изображением длиннорукого детины, бросающего мяч, начиналась почти от киоска, Алеша порой по часу, а то и больше находился рядом. Но в разговор с фотографом не вступал, хотя иногда не без любопытства наблюдал за его работой.

Павел Иванович, хотя и характеризовался главврачом Анной Васильевной как непьющий, все же раза два в неделю перед обедом любил побаловаться коньячком. Он выбрал для этой цели кафе «Лето», подальше от санатория. Там каждый раз среди толпящихся у стойки людей он встречал Алешу Лактионова. Подходил к нему вплотную и, если Алеша делал вид, что не заметил его, Павел Иванович выпивал свои пятьдесят граммов и уходил.

Но однажды Павел Иванович увидел Алешу сидящим с рюмкой за столиком. Тогда, получив свой коньяк, он подошел к столику, попросил разрешения и сел. Выбрав минуту, когда на них никто не смотрел, Алеша сказал:

– Решили открыток тебе все же не давать.

А случилось вот что. Незадолго до этой встречи к Павлу Ивановичу на пляже подошел какой-то старичок в соломенной шляпе и спросил, нет ли у товарища фотографа цветных почтовых открыток с видами разных городов. Павел Иванович отослал старичка в киоск «Союзпечати»...

Операция «Культработник» не давала никаких результатов уже сорок дней. Майор Савин, возглавлявший группу, стал перебирать в памяти все по камушку – искал, где была допущена ошибка. И, как ему показалось, нашел. Ошибка была в главном.

Операция была рассчитана на то, что второй агент подойдет к Руйковичу.

А он не подойдет никогда!

Потому что Руйкович – такая же пешка для отвода глаз, что и Бергманис. Больше того, и Руйкович, и нелепые цветные открытки, и какая-то пустячная просьба, за которую будут заплачены хорошие деньги, – все это придумано специально, чтобы чекистов после допроса Бергманиса направить по ложному пути.