Владимир Михановский - Тени Королевской впадины

Миллер пожал плечами:

— Какая разница, где погибнуть?

Он отчаянно трусил, но ему не хотелось окончательно пасть в глазах капитана и матросов.

— Уйдем, — успокоил его капитан, — и не из таких передряг выходили. Нас преследует один самолет. Кроме того, похоже, он отбомбился.

— Совсем обнаглели, канальи! — Миллер с тревогой наблюдал, как английские самолеты преследуют суда.

Тревога была не напрасной: капитан ошибся, предполагая, что самолет, увязавшийся за ними, отбомбился.

Убедившись, что пулеметный обстрел не принес суденышку существенного вреда — капитан умело бросал его из стороны в сторону, — пилот изменил тактику. Он заложил крутой вираж, на выходе из которого от самолета отделилась целая серия зловещих черных капель.

Миллер со страхом следил за летящими вниз бомбами. Впечатление было такое, что все они нацелены прямо на него. И никуда от них не убежать, не спрятаться…

Летчик был, видимо, искушен в бомбометании. На сей раз он учел ход корабля.

— Стоп! Полный назад! — отчаянно крикнул капитан в переговорную трубку.

Корабль дрогнул всем корпусом, словно живое существо, и подался назад.

Все бомбы ухнули в воду — Педро и на этот раз вышел победителем из нелегкого поединка. Одна все же взорвалась совсем рядом с кораблем. Взрыв потряс корпус судна. Волна плеснула поверх палубы, вмиг обдав всех, кто на ней находился.

Самолет удалялся.

— Ну, вот и весь спектакль, — спокойно произнес капитан. — Наша посудина — слишком жалкая добыча для него. Вот если б мы открыли огонь, эта каналья не успокоилась бы до тех пор, пока нас не потопила… У вас вид мокрой курицы, дружище! — добавил он, обращаясь к Миллеру.

Карл Миллер одернул мокрые бесформенные брюки, облепившие ноги.

Гулкий взрыв потряс воздух. Длинный корабль, стоявший поодаль, переломился надвое. С борта «Виктории» было видно, как обе половинки поднялись кверху, словно в замедленной съемке, и затем опали.

— «Тильбек»… — прошептал Миллер.

Узники, облепившие палубы, кидались в воду. Их расстреливали с катеров эсэсовцы, а сверху поливали свинцом самолеты. Летчики, видимо, так и не смогли разобраться, на кого они совершили нападение.

И еще один взрыв тугой волной ударил в грудь. Высокое пламя, почти бесцветное в дневном свете, факелом вонзилось в небо. Бомбы подожгли самый большой из немецких кораблей — трансатлантический лайнер «Кап Аркона».

Миллер коротко объяснил капитану, чем гружены гибнущие корабли.

— Страшны дела твои, господи, — перекрестился капитан. — Клянусь, уж лучше торговать рабами, чем топить их.

Он успел отвести свой корабль от гибнущих судов. Крики тонущих здесь уже не были слышны, и картины пожаров и взрывов казались не такими трагичными, почти игрушечными.

Перед мысленным взором капитана начала вырисовываться некоторая, хотя и зыбкая пока что, перспектива: уйти, прежде всего, из опасной зоны; воспользовавшись общей неразберихой, стать на якорь в одном из нейтральных портов. Там можно будет произвести ремонт судна, пострадавшего при обстреле и бомбежке, залатать палубу, восстановить мачту, а также пополнить запасы воды, продуктов и угля перед долгим прыжком через океан…

— Хорошо идет «Виктория», — сказал Миллер.

Капитан удивленно посмотрел на него:

— Какая еще «Виктория»?

Услышав историю о том, как Миллеру на ходу пришлось наречь судно каким-нибудь именем, причем сделать это без запинки, чтобы не вызвать подозрения эсэсовцев, Педро развеселился.

— Ничего не вижу смешного. Я ведь до сих пор не знаю ни вашего настоящего имени, ни названия судна, — заметил Миллер.

— Моя посудина в судовых документах называется «Кондор», — сказал капитан, становясь серьезным. — Заметьте это на всякий случай. А что касается моего имени, думаю, оно вам ни к чему. Можете звать меня, допустим, Педро — так я, помнится, и представился вам.

— Педро так Педро, — согласился Миллер.

«А ведь этот Миллер в некотором роде капитал, — подумал капитан Педро, бросив взгляд на собеседника. — Военный преступник — разве это плохой товар? Вот сломят Германию, и за таких, как он, военная администрация будет платить с головы. Да уже и сейчас русские наверняка заплатили бы… Мало ли кем он был в прошлом. Об этом Миллере говорили в Берлине разное… Или уж лучше держать курс на его багаж. Надежнее. Тут нужно обмозговать все, чтобы не попасть впросак».

Кругом, сколько хватало глаз, расстилалось спокойное море. Гибнущие корабли и люди давно уже скрылись за горизонтом. Гребни волн кое-где курчавились белыми барашками, а если посмотреть вверх, то между облаков можно было увидеть сверкающие куски по-весеннему яркого неба.

— Вот прибудем мы с божьей помощью на место, — спросил капитан, — чем вы там намерены заняться, Миллер?

— Почему это вас интересует?

— Да так…

— Там видно будет… В слаборазвитых странах много точек для приложения сил.

— И капитала?

— И капитала, — кивнул Миллер и пристально посмотрел на Педро.

Тот небрежно швырнул за борт погасшую сигарету:

— Что ж, опыт у вас немалый.

— Это о чем вы?

— А вот о чем: уж не вздумаете ли вы, Миллер, соорудить у нас концлагерь, на манер ваших?

— Если понадобится — соорудим. Свободный мир не раз еще пожалеет, что сокрушил Германию — бастион, который защищал Европу от большевистских варваров, — отчеканил Миллер.

— Вас ждут за океаном?

— У нас всюду есть единомышленники, — несколько туманно ответил Миллер.

Ничего более определенного капитану выжать из него не удалось.

Штурмбанфюрер погрузился в думы.

«С драгоценностями и золотом придется нелегко, — размышлял он. — Золото всех притягивает словно магнит».

В этот момент капитан заметил, что судно теряет скорость.

— Почему падает ход? — спросил он.

Миллер пожал плечами:

— Непонятно.

— Бездельники! — загремел Педро. — В Любекской бухте мы взяли достаточно угля, а вы ленитесь швырнуть в топку лишнюю лопату!..

— Давление пара в норме.

— Поднять его до красной черты! К рыбам, на дно захотели? Олухи! — надрывался капитан в переговорную трубку. — Я вижу, вы всем скопом решили совершить обряд самоубийства. Каждая лишняя минута промедления может стоить нам жизни…

— Капитан, в трюме вода, — взволнованно доложил боцман.

Взрывы английских бомб не прошли для судна бесследно.

Шум лодочного мотора казался Талызину оглушительным. Придерживая здоровой рукой руль, он тревожно оглядывал берега. В любую минуту могла возникнуть опасность.

Из-за поворота показался аккуратный кирпичный домик под островерхой шиферной крышей. С крыльца — видимо, на шум мотора — сбежал человек и спустился к воде. Крича что-то, он махал Талызину рукой, чтобы тот пристал к берегу. Иван на всякий случай помахал ему в ответ и промчался дальше. Вскоре домик скрылся из поля зрения.