Уильям Питер Макгиверн - Одинокий мститель. Убийство в госдепартаменте.

Стоун передернул плечами. Недоуменное выражение покинуло его лицо. Его взгляд остановился на мировом судье.

— Бен, вы с Джоном отвезете её к доктору. И побыстрее.

— Это не моя куколка, Макс, — сказал мировой судья.

Джон, второй игрок-профессионал, продолжавший невозмутимо сидеть за столом, нервно сглотнул:

— Мне нужно идти, Макс, честное слово, нужно.

— Заткнись. Одевайтесь и отвезите её к доктору.

— Где я найду доктора в такое время? — спросил мировой судья, нервно потирая руки.

— Ты будешь сожалеть всю жизнь, если не найдешь его, — сказал Стоун. — Обратись к доктору, который освободил от армии твоего сына. И побыстрее, будьте вы все прокляты! Я хочу, чтобы с ней был полный порядок.

Подгоняемые его проклятиями, гости начали действовать. Подхватив Дэбби под руки, они перетащили её в гостиную. Подняв со стула шубку, Стоун набросил её на плечи девушки.

— Двигайтесь, черт вас всех возьми!

Дэбби по-прежнему закрывала лицо руками. Внезапно Стоуна охватила паника.

— Дайте мне знать, что скажет доктор. Не уходите оттуда, пока не выясните. Ясно?

— Ясно, Макс. — Оба игрока и мировой судья вышли из квартиры.

Когда за ними закрылась дверь, Стоун, тяжело ступая, прошел в столовую. Судья Макгроу надевал пальто.

— Куда ты? — спросил Стоун, наливая себе виски.

— Что ж, игра закончена, — улыбнулся судья Макгроу. — Я думал…

— Садись, садись, — сказал Стоун. Он одним глотком выпил виски, чувствуя, как по телу пробежала приятная дрожь. Он не хотел оставаться в одиночестве. В гостиной, казалось, ещё продолжали раздаваться вопли Дэбби. Что заставило его поступить таким образом? — Я сказал — садись! — повторил Стоун. Он налил себе еще. — Давай пошевелим мозгами, судья. Подумаем, что делать.

— Ты знаешь, я ни в чем не могу тебе отказать, — сказал судья, снимая пальто.

— Ты понимаешь, что я сделал это не намеренно. В конце концов, я не какой-нибудь уличный хулиган. Меня подводит вспыльчивость, крутой нрав.

— Понятно, понятно, Макс. На твоем месте я не стал бы особенно беспокоиться. — Судья не мог пойти на разрыв со Стоуном. По крайней мере не сейчас, когда сын учится в университете, а трое дочерей, почти взрослые женщины, видят в нем идеал чести, постоянно сравнивая его с отцами подруг. Все они учатся в лучших школах, каникулы проводят за границей и, благодаря его связям со Стоуном, имеют блестящие перспективы. Он не имел права обострять с ним отношения. Пока не имел. Когда-нибудь, когда дети устроятся в жизни и удар для них будет не столь болезненным, он порвет с этим гангстером, какими бы ни были последствия. Временами своим слабым, встревоженным, одиноким сердцем судья понимал, что такое время не наступит никогда.

— Сыграем? — любезно предложил он.

— Сдавай, — ответил Стоун.

XII

Ларри Смит возвратился домой в десять часов утра. День был ясным и солнечным, дул приятный свежий ветерок. Настроение у Ларри было приподнятым.

От брюнетки из ночного клуба он ушел несколько часов назад, проведя полную впечатлений ночь. «Девка оказалась что надо», — с улыбкой думал он, вылезая из машины. Приглашение, которое он прочитал на её лице, не было простым кокетством. Она многое успела повидать в жизни. По пути домой он остановился возле турецких бань, где постоянно держал запасную смену белья. Его обслужили по высшему разряду — парилка, массаж, бритье. Теперь на его лице играл яркий румянец, мышцы сделались эластичными, тело гибким, он был готов к очередному дню, с его новыми планами, встречами, волнениями.

Он весело насвистывал, открывая дверь своей модерновой квартиры, ярко освещенной утренним солнцем. В ней всё сверкало — золотистые портьеры, светлая кленовая мебель, серебряный шейкер на тумбочке, представлявшей собой комбинацию бара с проигрывателем. Даже войдя в гостиную, Ларри продолжал насвистывать какую-то замысловатую мелодию.

Внезапно сильный удар в спину едва не свалил его на пол. С трудом удержавшись на ногах, он быстро обернулся, ничего не понимая, но горя желанием отомстить обидчику. Его губы обнажили десны в волчьем оскале.

В дверях, загораживая путь, стоял высокий человек в пальто. Его широкие плечи заполняли дверной проем, усталое лицо было безжалостным, как сжатый кулак.

— Какого черта тебе здесь нужно? — крикнул Ларри.

— Ты знаешь меня?

Ларри облизнул губы:

— Да. Ты — Бэньон.

— Тогда ты знаешь, что мне нужно. — Сунув руки в карманы пальто, Бэньон сделал несколько медленных шагов в его сторону. — Давай для начала побеседуем.

Стоя перед Бэньоном, Ларри тщетно пытался изобразить на лице издевательскую ухмылку.

— Ты нарушил закон, — сказал он. — Я добьюсь твоего ареста за вторжение со взломом в чужой дом.

— Я ничего не взламывал — пользовался отмычками, которые сохранились у меня на память о работе в полиции. Это так, для справки. Ну а теперь скажи, что ты поручил сделать Слиму Лоури?

— Ты, наверное, сошел с ума, — сказал Ларри. Сделав шаг навстречу Бэньону, он внезапно ощутил себя сильным и бесстрашным.

«Из-за этого тупого фараона чуть не наделали в штаны Лагана и Стоун», — подумал он. — Послушай, повернись на сто восемьдесят градусов и освободи помещение. — Он говорил отрывисто и хлестко. — Сегодня утром у меня нет времени для придурков. Убирайся!

Страшные руки Бэньона, налитые мышцами и ненавистью, метнулись вперед и сомкнулись на горле Ларри. Он подтянул его к себе — легко, без напряжения, не обращая внимания на отчаянные удары по груди и плечам. Язык Ларри вывалился из рта, колени бессильно подкосились. Только руки Бэньона удерживали его в вертикальном положении.

— Так для какой работы ты нанял Слима?

Ларри попытался что-то сказать, но слова, такие отчетливые и ясные в его обезумевшем от боли и ужаса мозгу, так и не слетели с губ.

— У тебя только один шанс, — сказал Бэньон. — Когда я уберу руки, начинай говорить. Если будешь молчать, я прикончу тебя.

Он убрал руки, и Ларри упал на колени, судорожно заглатывая воздух горевшими огнем легкими, растирая горло обеими руками.

— Говори! — приказал Бэньон.

Ларри медленно поднял голову. Затуманенным взором он видел над собой очертания гигантской фигуры Бэньона. Смерть находилась в непосредственной близости от него. Он был уверен, что душа готова покинуть его бренное тело, оставив его никому ненужным, холодеющим в безжалостных руках Бэньона. Он едва не задохнулся от этой мысли, ощутив прилив ни с чем не сравнимой жалости к себе.

— Они приказали убить тебя, — сказал он. Голос его был высоким и тонким, напоминавшим писк. Обхватив руками ноги Бэньона, он прижимался горящим лицом к холодным полам его пальто.

— Кто они? — спросил Бэньон.