Говард Фаст - Ключ. Холостой прогон

Разглядывая меня своими черными, ничего не выражающими глазами, Энди долго не произносил ни слова. Потом, пожав плечами, сказал:

— Толстяк не обрадуется. Что-то ты крутишь, парень. Вот что: мы уедем и вернемся через час. К этому времени ключ должен быть у тебя. Больше никаких сказок.

— Ключ будет, — заверил я его. — Встретимся здесь.

— Нет, я зайду к тебе домой, Джонни. До скорой встречи.

Он снова задумчиво посмотрел на меня, и машина скрылась из виду.

5. Алиса

Когда я шел к дому и мимо меня пробежали дети, я испытал какое-то странное, незнакомое чувство. Только через некоторое время до меня дошло, что впервые с тех пор, как мы здесь поселились, я шел по нашей улице днем. Целый пласт жизни был для меня потерян.

Я уходил из дома ранним утром и возвращался вечером. День существовал как бы вне меня.

Я был почти у калитки, когда из бокового проезда на улицу свернул наш «форд» пятьдесят седьмого года выпуска. За рулем сидела Алиса. Это был арендованный автомобиль, каждый год мы собирались вернуть его фирме, и каждый год нам приходилось продлевать договор. Я ускорил шаг, и, увидев меня, Алиса вышла из машины. На её лице застыл вопрос, глаза показались мне тревожными. В них не было и намека на радостное удивление, которым жены обычно встречают мужей, появившихся дома в неурочное время.

Я уже говорил, что у Алисы привлекательная внешность, хотя, согласен, красота — дело вкуса. Могу добавить, что в ней нет ничего от тех длинноногих плоскогрудых красоток с осиной талией, которые сегодня признаны эталоном красоты. У Алисы классическая британская фигура, приятно округлая, но не полная, рост средний, чуть вздернутый нос, веснушки, прямые брови и ясные, широко расставленные глаза, которыми она смотрит на мир и его обитателей спокойно и оценивающе.

— В чем дело? — спросила она. — Что случилось, Джонни?

— Я плохо себя почувствовал, и Джефф разрешил мне денек отдохнуть. Но это несущественно. Главное сейчас — ключ.

— Ключ? — Она нахмурилась. — Какой ключ, Джонни? Ты уверен, что с тобой всё в порядке?

— Ради Бога, Алиса, ключ, о котором я говорил по телефону. Он у тебя?

— Тот ключ? Да, помню. Такой плоский. Джонни, объясни, пожалуйста, чем ты так расстроен?

— Я всё объясню, — сказал я. — Со всеми подробностями. Но сначала дай мне ключ. И прошу тебя, Алиса, не смотри на меня так. Я в здравом уме. Дай мне ключ. Я положу его к себе в карман и успокоюсь. Где он у тебя? В сумочке?

— Нет, он дома, Джонни. Хорошо, что ты вернулся. Знаешь, ведь ты никогда не бывал дома днем. Я подумала, что, наверно, что-то случилось.

Она прошла в дом, и я последовал за ней.

— Избави Господи от официальных ленчей, Джонни. Человек должен питаться дома. И кроме того, я чувствовала себя там вовсе старухой. Матери других малышек сами ещё дети.

Разговаривая, Алиса прошла на кухню и остановилась, недоуменно глядя на стол.

— Я оставила его здесь, — сказала наконец она.

— Где?

— Вот тут, на этом месте. — Она указала пальцем.

— Черт побери! — с отчаянием крикнул я. — Но его здесь нет!

Алиса бросила на меня изумленный взгляд:

— Джонни, что произошло?

— Где этот проклятый ключ?

— Совсем не обязательно кричать, Джонни. Я же говорю, что положила его сюда, на этот стол.

— Но его здесь нет!

Что-то изменилось в Алисе. Её губы крепко сжались, и она негромко, но очень твердо сказала:

— У каждого есть предел терпения, Джонни. Мое терпение подошло к концу. Не лучше ли нам сесть, и ты расскажешь мне обо всем.

В своем рассказе я не упустил ничего. Когда я закончил, она развела руками и сказала:

— Что ж, каждой женщине, вероятно, предстоит рано или поздно узнать, что за человек её муж. — Она тяжело вздохнула. — Джонни, я всегда думала, что знаю своего мужа лучше, чем он сам себя. В твоей истории меня смущает только одно обстоятельство — эта женщина. Насчет себя я не строю иллюзий. Откровенно говоря, я никогда не была красавицей — невысокая, широкоплечая. И тем не менее я полагала, что нас связывают крепкие, надежные узы. Я бы не упала в обморок, узнав, что время от времени ты занимаешься на стороне тем же, что и другие мужчины.

— Что ты имеешь в виду?

— Ты знаешь, Джонни, что я имею в виду. Кажется, у мужчин это называется… Ну, в общем, тебе лучше знать. Иными словами, я могла бы понять, если бы ты забрался в постель к другой женщине, какими бы ни были твои мотивы. Но одуреть, как школьник при виде «девственницы», четырежды выходившей замуж и имеющей вместо мужа жирного каплуна… Мужа, который предлагает её другим, пока она ожидает в постели очередного клиента… Скажи, какого цвета у неё нижнее белье? Черное с кружевами?

— Я уже сказал, что не поднимался к ней. Я был пьян. Ты знаешь, что бывает с мужчиной, когда он напьется.

— По правде говоря, не совсем. Шекспир говорит, что у него сохраняется желание, но теряется способность. Именно это и случилось с тобой?

— Ничего со мной не случилось, Алиса, неужели ты не можешь понять, чем нам грозит эта история?

— Я пытаюсь, — терпеливо ответила она.

— Неужели ты не в состоянии забыть эту чертову бабу? Главное для нас — ключ.

— Не так легко забыть эту чертову бабу, Джонни.

— Ключ. Это единственное, что сейчас имеет значение. Мы должны его найти.

— Но зачем?

— Боже мой! Неужели начинать всё сначала? Они будут здесь через полчаса.

— А если ты не вернешь им ключ?

— Они не остановятся ни перед чем, Алиса. Повторяю: ни перед чем.

— Мне кажется, ты преувеличиваешь. Что бы ни находилось в сейфе, это их забота, не твоя. Ты не крал у них ключа.

— Но это одно и то же.

— Отнюдь не одно и то же.

— Мы понапрасну тратим время, — умоляющим тоном сказал я, — надо немедленно приняться за поиски.

— Нет смысла искать, Джонни. Я точно помню, что положила его сюда. Вот сюда, на стол. Ты сам видишь, что его нет. Он исчез. Кто-то его взял.

— Кто?

— Как я могу знать, Джонни? Я отсутствовала несколько часов, а дверь была открыта. Любой, кто интересовался ключом, мог войти и забрать его.

— Почему ты не заперла дверь?

— Потому что никогда этого не делаю, Джонни. Ты знаешь. И пожалуйста, говори спокойнее. А если ты их боишься, позвони в полицию.

— Нет!

— Почему? Опасаешься, что тебя заподозрят в причастности к смерти этого человека, коменданта концлагеря? Забыла, как его фамилия.

— Шлакман.

— Да. Но что может быть нелепее подобных мыслей? Разве можно хоть на мгновение представить, что ты столкнул кого-то с платформы? Какое дурацкое опасение! В полиции скажут то же самое.

— Ты так думаешь? — воскликнул я. — Конечно, ты всегда права. А теперь почитай, что здесь написано.

Газета была при мне. Я быстро перелистал страницы и нашел заметку о происшествии в метро.