Росс Макдональд - Тайны бронзовой статуи [сборник]

Еще Эрнест Кольмар увидел, что два пажа держали лошадей, а два других стояли возле двери, открывающей вход в переднюю необычайной величины. Туда-то Кип-риан и повел рыцаря.

Пажи шагали впереди по широкой мраморной лестнице, украшенной фарфоровыми вазами с редкими цветами и алебастровыми статуями, державшими в руках лампы.

Пол этажа, на который они поднялись, был покрыт красным бархатным ковром, на стенах висели картины в великолепных рамах, представляющие эпизоды из богемской истории. Направо и налево простирались длинные коридоры, в один из них пажи и повели монаха и рыцаря.

Без сомнения, Киприан находился в знакомом месте: он не обращал ни малейшего внимания на предметы искусства, изобилующие вокруг. В одном месте он перекрестился, не поворачивая головы ни направо, ни налево, но Кольмар приметил в нише распятие, вероятно, известное монаху. Это и некоторые другие обстоятельства говорили о том, что отец Киприан не был чужим в столь великолепном доме.

В конце коридора пажи отворили дверь и, едва монах и рыцарь вошли в изящно меблированную переднюю, где четыре молодые женщины занимались вышиваньем, тотчас закрыли ее опять, оставшись снаружи.

Одна из женщин быстро встала со своего места, распахнула следующую дверь, приподняла бархатную портьеру и посторонилась, пропуская монаха и рыцаря.

Киприан и Кольмар переступили порог, портьера опустилась, дверь захлопнулась, и они очутились в богатой комнате. С высокого кресла поднялась и пошла к ним навстречу молодая женщина ослепительной красоты.

Комната, в которую попал Эрнест Кольмар, была, как мы говорили, меблирована очень богато. Балдахин, нависающий над креслом молодой женщины, покрывал фиолетовый бархат с золотой бахромой, остальная мебель была задрапирована белым атласом, пол составляла мозаика самой редкой работы, на стенах висели гербы, золотые и серебряные.

Молодая женщина, занимавшая эту великолепную комнату, была принцессой Елисаветой.

Мы не станем описывать ее, скажем только, что она была высокого роста, миловидная и изящная. Цвет лица у нее, блондинки, говорил о сопутствующем принцессе хорошем здоровье, несмотря на горести и несчастья, ознаменовавшие ее жизнь. Глаза у нее были голубые, брови дугой, маленький рот с первого взгляда казался сладострастным. Но в целом она производила приятное впечатление женщины благородной и утонченной.

Принцесса была одета со вкусом и роскошью, достойными и ее красоты, и щегольского дворца, в котором она жила. Траур по отцу и матери в то время продолжался шесть месяцев, и, поскольку они уже истекли, ее королевское высочество могла одеться прилично своим званию и богатству.

Эрнест Кольмар убедился, что Киприан не только не преувеличил прелестей принцессы, но даже недостаточно расхвалил их.

Принцесса сделала еще несколько шагов навстречу рыцарю и монаху. Первому она любезно поклонилась, а второму сказала мелодичным голосом:

– Добро пожаловать в мое убежище, отец мой.

– Благославляю вас, дочь моя, – промолвил Киприан. – И прошу Бога, чтобы это свидание принесло вам большие выгоды, – прибавил он, поглядывая то на принцессу, то на рыцаря.

– Ее королевское высочество сама распорядится своей судьбой, – выразительно произнес рыцарь, обращаясь и к принцессе, и к монаху.

Принцесса поняла, что ее красота произвела впечатление на представителя Альбрехта Австрийского, а отец Киприан более не сомневался, что Эрнест Кольмар пошлет благоприятный отзыв своему повелителю.

Яркий румянец разлился по лицу принцессы, и, отвернувшись, она стала играть веером из страусовых перьев, который держала в руке.

Тем временем Киприан удалился в другой конец комнаты, сел там на диван и, похоже, погрузился в глубокую задумчивость. Однако Кольмар сообразил, что монах просто предоставляет ему случай побеседовать с принцессой свободно, и немедленно подошел к ней.

Принцесса опустилась на кушетку и веером указала на стул, давая понять, что позволяет рыцарю сесть в ее присутствии, ибо в то время, как и теперь, этикет устанавливал четкие границы между лицами королевской крови и остальными смертными.

Воспользовавшись данным ему позволением, Эрнест Кольмар откровенно и чистосердечно заговорил вполголоса:

– Не подумайте, ваше высочество, что это пустой комплимент, но вид молодой несчастной женщины, обыкновенно трогающий меня, особенно печалит в настоящем случае. Оставшись сиротою в таком нежном возрасте, лишенная наследственной короны, принужденная томиться в уединении, когда отечество страдает от раздоров, ваше высочество находится в положении, возбуждающем мое живейшее сочувствие. Вспомните, принцесса, что я говорю не только как христианин и рыцарь, но и от имени моего повелителя, Альбрехта Австрийского.

– И я благодарю вас, – промолвила Елисавета, и по ее щекам потекли слезы. – Благодарю вас, – повторила она прерывающимся голосом, – не только за сочувствие, выражаемое от имени вашего государя, но и за добрые слова, рожденные вашим великодушием.

– Спрашивать, знаете ли вы причину, доставившую мне честь свидания с вашим высочеством, было бы смешным притворством с моей стороны, – заметил рыцарь. – Но я спрошу о другом. Ответьте откровенно, с добровольного ли вашего согласия начались переговоры о вас с его высочеством Альбрехтом Австрийским?

Заканчивая фразу, рыцарь взглянул на монаха, сидевшего в другом конце обширной комнаты, и поразился, почти испугался выражения глаз Киприана, сверкавших из глубины капюшона и устремленных на принцессу. Правда, он немедленно опустил их, едва встретившись с глазами Эрнеста Кольмара, и, поспешив отвернуться, ниже надвинул капюшон на лицо.

В ту же минуту рыцарь поглядел на Елисавету и перехватил ее взгляд, также устремленный на монаха.

Лоб и щеки принцессы зарделись. Как молния сверкнула у Кольмара мысль, что принцесса смутилась оттого, что он подметил влияние на нее монаха, должно быть, очень сильное, ибо одни его взгляды могли указать, как ей следует действовать и говорить.

– Принцесса, – повторил рыцарь, наклоняя голову и понижая голос, чтобы Киприан не расслышал его слов, – умоляю вас отвечать откровенно. По добровольному ли вашему согласию начаты переговоры о союзе с Альбрехтом Австрийским? В убежище, избранном вами, находитесь вы или в тюрьме, от которой не чаете как избавиться? Скажите, скажите мне, чем я могу помочь вам? – с ударением прибавил Кольмар.

– Да, да, рыцарь, я счастлива, так счастлива, как только можно на этом свете, – ответила принцесса, но в то же время крупные слезы текли по ее щекам.