Александра Стрельникова - Танцы минус [СИ]

Попиваю великолепное «грандкрюшное» винцо, заедаю каким-то причудливо изготовленным и не менее причудливо поданным мясом. Смотрю на красивого и даже в какой-то степени знаменитого мужчину напротив, который разливается соловьем, прилагая всяческие усилия к тому, чтобы вечер в ресторане плавно перерос в ночь в его холостяцком флэте. Чем не жизнь?

Сначала приятное опьянение склоняет меня к тому, что идея не так и плоха, а потом я, как обычно это у меня и бывает, вместо того, чтобы пьянеть все больше, начинаю трезветь. Дальше все тоже предсказуемо: чем больше выпью, тем более трезвой буду. Разве только перейти на водку и засадить изрядно. Но тогда просто в туалет пойду с «белым другом» общаться. И что за организм у меня?

Но самое скверное, что чем больше я трезвею, тем меньше мне хочется, чтобы события развивались по задуманному Яблонским сценарию. П о шло это. П о шло и как-то… неправильно, нечестно, грязно.

Дура, блин!

Прошу отвезти меня обратно, в дом Ксюхи. Выносит это известие стоически. Когда приезжаем, понимаю почему — рассчитывает продолжить вечерок здесь. Петушку-то все равно, где курочку топтать…

Начинаю прощаться на пороге. Он настойчив. Обнимает, пытается поцеловать. Двинуть ему что ли? Но до этого не доходит. Просто потому, что за спиной Ёблонского (вот уж правда!) в свете уличного фонаря вырастает внушительная фигура Федьки Кондратьева. Черная форма с нашивками, краповый берет, который кажется крохотным на его здоровенной башке. Ростом на полголовы выше немаленького Ивана, а плечи такие, что еле влезают в дверной проем. Впору боком проходить, чтобы ненароком косяк не высадить.

— Маш! Я не вовремя? Помешал?

— Нет, Федь. Иван уже уходит.

Яблонский усмехается и дает задний ход. Да и кто в твердом уме и в трезвой памяти решиться выступить против майора Кондратьева? Особенно, когда у него такое вот лицо, как сейчас.

— До завтра, Маш. Помнишь? На два назначено собрание трудового коллектива, последнее перед выездом на натуру.

— Помню. И приду. Спокойной ночи.

— И тебе. Спасибо за вечер. Надеюсь, не последний.

А он наглец! Федьки-то не испугался! А если б это, к примеру, мой муж был? Мне такие наглые всю жизнь нравились. Улыбаюсь.

— И я тоже… надеюсь.

Его улыбка в ответ еще шире. Легко кланяется и уходит к машине. Пропускаю Федьку в дом и наконец-то захлопываю дверь.

— Что за типус?

— Режиссер Иван Яблонский. Мой свежеобретенный работодатель.

— Может, ему ноги переломать?

Смеюсь.

— Не надо, Федь. Эту Чуду-Юду я сама победю.

— А что за работа?

— Пригласили вот в кино, консультантом. Я никогда не рассказывала, но в своей прошлой жизни, до того, как сломала себе позвоночник, я занималась мотогонками.

— Ты?!

— Я, Федь. Хочешь взглянуть?

Он кивает, не очень понимая. Иду к своему чемодану, который так до конца и не разобрала. Лезу в самый низ и вытаскиваю потрепанный конверт с фотографиями.

— Вот, смотри.

На фото я. В заляпанной грязью амуниции, усталая, но с улыбкой от уха до уха. Потому как стою я на верхней ступеньке пьедестала и на груди у меня медаль… Как же давно это было! Действительно в прошлой жизни…

— Круто. А я думал женщины мотоспортом ну… не занимаются.

— В кольцевых гонках баб нет. Лучше вы, мужики, во сто крат. А вот в кроссе… В кроссе и наравне с вами в общих заездах участвуем, и отдельные, чисто женские соревнования проводятся.

— А спину на гонках повредила, а Маш?

— Нет, Федь. Только давай не будем об этом?

Кивает настороженно.

— Давай. Я, собственно, пришел договорить про то, про что начал тогда, после того как ты станцевала… Вот ведь! Думал, ты танцовщица профессиональная, а ты оказывается…

— Талант мой, Федь, многогранен, как брильянт. Жена вот из меня хреновая получилась, а так…

— Что, не звонил Егор?

— Неа. И не позвонит. Так что… Давай и об этом мы с тобой, Кондратушка, говорить не будем.

— Как скажешь, Маш, хотя я… Ну ладно. Попозже мы с тобой… Так я что? Я ведь еще и с Анной успел все обсудить, так что это теперь не только моя личная инициатива, а, можно сказать, наш общий, семейный подряд. Короче, мы с Анькой тебе денег ходим дать, чтобы ты свою школу танцев могла организовать. В дело, стало быть, вложить. А то чего они у нас лежат пылятся?

— Федь…

Сказать, что я растрогана — значит не сказать ничего.

— Анька пока дома с пузом сидит, в интернете поищет помещение. А может, и я кое-кого из старых знакомцев прижму, и что-то подходящее они мне отыщут… А еще у тещи у моей (уморительно кривит физиономию) знакомая есть. Пенсионерка, но бухгалтер опытнейший. Всю жизнь этим делом занималась.

— Федь… Вы с Анной… Ты даже не представляешь…

— Да ладно тебе, Маш. Мы в тебя верим.

— Спасибо.

— Так что теперь ты вполне можешь этого своего Жаблонского послать на три веселых буковки.

— Яблонского, а не Жаблонского.

— А по мне так, когда на «ж», больше подходит.

Это он еще не знает про вариант с буквой Ё в начале. Смеюсь. Забавный. Интересы друга, что ли, так хранит? Так друг-то уже тю-тю от меня. И след простыл.

— Нет, Федь. Так будет неправильно. Во-первых, хочу хоть немного заработать, чтобы было на что жить первое время. Во-вторых… Во-вторых, хреново мне сейчас, Федь. Просто хреново. Не до чего. А с таким настроением за настоящее дело браться — хуже некуда. Так что… Три месяца съемок у меня впереди. Как раз…

— Понимаю. Может, ты и права. Но ты имей в виду!

Внушительно трясет пальцем у меня перед носом.

— Буду иметь.

— А Жаблонского все-таки гони. Какой-то он… Типус, одним словом.

Молчит. Явно что-то еще сказать хочет, но решиться сразу не может. Жду.

— Я тут к Стрелку заезжал. Не хотел у него за спиной дело с тобой общее затевать. Некрасиво это. Так что… он в курсе теперь наших с тобой дел.

Не могу удержаться:

— И что говорит?

— Да ничего он не говорит. Матерится все больше. Нос у него уже не такой распухший, зато фингалы под обоими глазами растеклись. Теперь на героя мультика про суперсемейку похож. Или на медведя очкового.

Невольно смеюсь, когда Федька изображает Егора — смыкает большой и указательный пальцы на обоих руках и приставляет их наподобие очков к собственным глазам, которые при этом почему-то вытаращивает.

— Скорее уж на очковую кобру… Ладно, бог с ним, хотя мне, честно, жаль, что так с ним получилось. Перестаралась я… Лучше скажи, как там у Андрея Михайловича… э… обстановка на фронтах?

— Да там какие-то темные совсем дела оказались. Ну, с этими тремя бандюганами, которые тогда у Сереги в доме пострелять надумали. Связались с Интерполом. Все трое из одной группировки. Работают, соответственно, на одного человека. Известен он очень хорошо. В первую очередь, как один из самых крупных в Италии торговцев наркотиками. Вот только зацепить его, как водится, не удается никаким образом.