Гарольд Мазур - Зарой меня глубже. Такая богатая, такая красивая и такая мертвая. Представление окончено

Она медленно приблизила лицо к моему. Темные глаза стали прозрачными.

— Потому что я верю тебе, — нежно сказала она. — Ты мне нравишься. И мне хочется тебе нравиться.

— Ты мне нравишься, — заверил я, и от ее улыбки у меня ослабли поджилки. Я предпочел сменить тему.

— Есть кое-что еще, что тебе понравится. Эрик Квимби больше не живет в доме дяди Джима.

Она нетерпеливо вскочила:

— Что произошло?

— Я его вышвырнул.

Ее лицо пылало.

— Как замечательно!

— Вытащил за ухо, — добавил я. — Со всем барахлом. И с Ольгой.

— Ольгой? — озадачилась она.

— Девушкой, которая жила с ним.

— В доме дяди Джима? — с ужасом уточнила она.

— Это дом, — хмыкнул я, — а не монастырь.

— Но жить там с женщиной…

— Не будь такой наивной, — сказал я. — Ты не можешь этого остановить. Церковь, армия и наполеоновский кодекс пытаются уже годами.

Ее лицо опять переменилось. Она рассмеялась. Она меняла выражения и настроения, как другие женщины меняют шляпки.

— Боюсь, ты думаешь, что я ханжа. Это не так, — она подняла подбородок и медленно опустила ресницы. — Пожалуйста, поцелуй меня, Скотт.

Губы ее блестели от возбуждения.

Я поднял бокал и влил в себя остатки «бурбона». Но ничего не сделал. Через минуту она распахнула глаза. Я сказал:

— Ты забыла Руди.

— Руди! Он хорош для некоторых вещей. Но эта не из них. Так ты мужчина с принципами?

— С не очень твердыми, — ответил я. — Просто прошлой ночью я был не один. Не думаю, что до следующей недели мне стоит флиртовать.

— Не один? — она изучающе смотрела из-под полуопущенных век. — Она хорошенькая?

— Сносная. Кто-то же должен развлекать простушек.

Зубы сверкнули в улыбке.

— Конечно, ты шутишь. Она, вероятно, очень красивая. Ну, будь острожен, мой друг. Я обычно получаю, чего хочу.

— Ты избалована.

— Возможно, — она чуть пожала плечами. — Терпеть не могу, когда мне перечат. Я научилась получать то, что хочу, еще ребенком. С небольшими изменениями эти приемы еще работают.

— Женщина не должна выставлять себя напоказ, — сказал я.

— Ты все равно видишь меня насквозь, — любезно улыбалась она. — А так ты поймешь, что я до конца откровенна. Могу я завтра съездить к дяде Джиму?

— Нет. Все заперто и опечатано по приказу суда. И так останется, пока суд не назначит опекуна.

Она казалась расстроенной.

— Когда будет слушание?

— Через пару недель. Уже поставлено в расписание. Скажи, ты что-нибудь знаешь о бриллиантовой булавке, которую носил твой дядя?

— Да, конечно, — медленно произнесла она. — Но почему ты спрашиваешь?

— Лейтенант Нолан нашел ее среди вещей Вирны.

— Значит, — уверенно заявила она, — ее дал Квимби.

— Она могла забрать ее у твоего дяди после катастрофы.

— О, нет, — она энергично покачала головой. — Я видела ее в доме после его отъезда во Флориду.

Я в восхищении покачал головой:

— Не знаю, лжешь ли ты или нет, и на этот раз не уверен, хочу ли знать.

Она склонилась ко мне с напряженным лицом:

— Это правда. Мы обязаны выиграть дело. Я должна получить деньги.

— Чтобы оплатить шоу Кассини?

— Для себя, не для него. Как ты не понимаешь? Я всегда хотела петь. И всегда жаждала славы. Я хочу видеть свое имя на афишах. Слышать свой голос в театре, полном людей. Я хочу слышать гром аплодисментов. Разве это так странно? И ничто не помешает этой мечте, ничто.

Она встала:

— Разве я не смогу добиться успеха? Слушай…

Она села за рояль и заиграла одну из мелодий Кассини. Потом запела. Голос у нее был чистым, низкого тембра, и довольно красивым. Она не принадлежала к числу микрофонных шептунов. Голос наполнил комнату. Закончив, она выжидательно взглянула на меня.

— Ну?

— Мне понравилось, — сказал я. — Очень хорошо.

У нее неожиданно блеснули глаза.

— Слушай, Скотт, у меня идея. Почему бы тебе ни поддержать шоу Руди?

— Мне? — я покачал головой. — Ни малейшего шанса. Я юрист, а не ангел. Я делаю деньги своими руками, и не хочу их терять на других. Не так давно я оформлял документы о банкротстве продюсера, который в этом бизнесе был всю жизнь. Казалось, его суждения непогрешимы. И все-таки с последним шоу он свалял дурака, и в результате — провал и крах. Нет, спасибо. Уж лучше я спущу деньги на скачках.

Она покорно вздохнула:

— Это была просто идея.

Я потянулся было за «бурбоном», но решил, что норму выполнил и встал.

Она широко раскрыла глаза:

— Ты уходишь?

Я кивнул.

— Я скоро тебя увижу?

— Когда что-нибудь прояснится.

— Раньше, — сказала она, — если ты решишь нарушить свой обет.

Улыбка ее была жарче августовского солнца на Вайкики.

Меня одолело то усталое, томительное ощущение, которое возникает от слишком напряженных раздумий и слишком острых эмоций. Я брел вдоль улицы и гадал, как Нолан разобрался с Лео Арнимом, и что означала повязка у того на руке. Я припомнил, что Лео не мог удрать, потому что условное освобождение запрещало покидать штат, и он должен регулярно отмечаться в полиции.

Я нашел телефонную будку в аптеке и набрал номер управления. Нолана не было, и никто не знал, когда он вернется. Я торчал в будке, перебирал свои идеи и пересматривал их в свете новых фактов.

Казалось правдоподобным, что у Вирны были виды на Квимби. Она была из тех, кто хватается за любую возможность. А такие шансы на дороге не валяются. Если бы мне удалось доказать, что ее ложные показания попросту куплены, теория Дилона лопнула бы, как мыльный пузырь.

Я решил взглянуть на его владения и набрал номер офиса Флойда Дилона. Его не было на месте, и это стало моей первой удачей. Я заговорил с секретаршей жестким официальным тоном:

— Полицейское управление. Где нам найти Эрика Квимби?

Она долго сомневалась и заикалась.

— Выкладывай, сестричка. Это официальное дело. У нас нет времени на разговоры. Адрес у Дилона есть. Поищи его в бумагах и давай сюда.

— Минутку, сэр, — кротко ответила она. Трубка легла на стол, и через минуту в ней прозвучало. — Мистер Квимби снимает номер в «Марвине».

Я поблагодарил ее, повесил трубку, вышел и вскочил в автобус. Через пятнадцать минут я уже шагал по вестибюлю третьеразрядного отеля на Восточной двадцать девятой, который пропах столетиями и обставлен был жесткой мебелью и пальмами в горшках, которые никто не удосужился полить уже как минимум лет десять. Усталый портье даже не поднял на меня глаз. Я взял внутренний телефон и попросил Эрика Квимби.

В трубке раздавались настойчивые гудки, но ответа не последовало, и это была моя вторая удача.

— Мистер Квимби не отвечает.

— У нас назначена встреча, — раздраженно буркнул я. — Вы уверены, что соединили с нужным номером?