Гарольд Мазур - Зарой меня глубже. Такая богатая, такая красивая и такая мертвая. Представление окончено

Так было во вторник, в среду — то же самое.

Но вечером…

Я сидел в кресле у себя дома, в пижаме и халате, слушал «Шехерезаду» и мечтал о брюнетке с четырьмя ногами.

Эта брюнетка была скаковой лошадью — дебютанткой, которая выступала в пятом забеге на Ямайке и должна была вернуться домой победительницей. Если бы я держал пари, то позвонил бы букмекеру и сделал бы ставку. То есть, если бы я нашел такого букмекера. Они все попрятались с тех пор, как дядя Сэм ввел налог на этот бизнес. Вместо этого я перелистывал программку и уже начал размышлять о шестом заезде, как позвонил телефон.

Я с отвращением поглядел на него. Звонок был таким настойчивым, что пришлось снять трубку и сказать:

— Алло?

— Мистер Джордан? — Женский голос звучал по-деловому.

— Слушаю.

— Это Линда Франкини-Романофф. Вы можете прийти ко мне?

— Куда?

— В мою студию.

— Послушайте, миссис Романофф, сейчас половина одиннадцатого, я устал. Давайте завтра утром в девять, у меня в офисе?

— Нет. Я думала, юристы всегда приходят, если дело срочное.

— А дело срочное?

— Ну… я кое-что могу Вам рассказать об этом Вашем мистере…

— Аллагасе, Сиксто Аллагасе.

— Да. И еще, мне нужен Ваш совет по важному делу. Так вы придете?

Это звучало как комплимент. Возможно, она знала другой тип юристов: седовласых степенных джентльменов, сдержанных и учтивых. Но теперь, когда дело срочное, она вспомнила обо мне. Должно быть, я произвел впечатление.

— Ладно, — вздохнул я. — Через полчаса.

Гринвич-виллидж вам либо нравится, либо нет. Никакой формы и порядка. Сплошной беспорядок, будто улицы растаяли и стали расползаться. Чтобы сориентироваться, нужен гид или компас. Но это одно из немногих мест в Нью-Йорке, где есть стиль. Магазины совсем другие, то же самое можно сказать и о жителях: это смесь художников и дилетантов, длинноволосых парней и коротко стриженых девушек, людей дела и болтунов, твида и прогулочных тростей. Там Четвертая улица пересекается с Двенадцатой, а число баров превышает количество полицейских. Там современное искусство и серебро ручной работы соседствует с забегаловками, а объем человеческого познания постоянно обсуждается.

— Перри-стрит, — сказал шофер.

Я вышел, расплатился и поднялся на третий этаж. Очевидно, она любила громкий звук, потому что радио работало на полную мощность. Но это портило впечатление от симфонии. Неудивительно, что графиня не слышала звонка в дверь. Я снова надавил на кнопку — никакого ответа. Я повернул ручку, и дверь открылась.

Я сделал несколько шагов и увидел ее. Не радио мешало ей услышать звонок, она бы вообще ничего не услышала.

Глядя на неловко подвернутую шею и синяк на ее виске, я подумал: она была права, дело действительно было срочное.

Возле ее руки лежало орудие убийства — одна из тех гипсовых фигур, по которым художники изучают анатомию. На ее светлых волосах рубинами сверкала кровь.

Она была такая богатая, такая прекрасная и такая мертвая. Линда Франкини-Романофф, имея у своих ног весь мир и блестящее будущее, теперь представляла собой лишь материал для патологоанатома.

Совершенно машинально я опустился на колено и пощупал ее пульс. Конечно, его не было, но рука была еще теплая. Я огляделся и увидел перевернутый стул и пару отброшенных от стены холстов. Борьба была короткой и решительной.

Странная вещь смерть, безжалостная и неизбежная. Ее нельзя осознать за один миг. Я все еще оставался на одном колене и не понял, что в комнате еще кто-то есть. Должно быть, мексиканский коврик заглушил шаги. Я услышал сдавленный вскрик, и это заставило меня резко вскочить, как будто некий великан дернул меня за шиворот.

Я обернулся.

Это была женщина, которую можно было бы назвать красивой, если вам нравится лошадиный тип, но я рассматривал ее критически. Высокая женщина в хорошем костюме, костлявое лицо, обе руки у горла, а в глазах ужас. Ее челюсть отвисла, а губы задрожали.

— Линда! О Боже!

Она содрогнулась и втянула в себя воздух. Я подумал, что не выдержу еще одного вскрика, и махнул рукой.

— Мадам?

Она задрожала:

— Вы…

— Нет, — искренне ответил я. — Это не я. Она вызвала меня, я пришел как раз перед Вами и нашел ее. Поверьте мне.

Может быть, это было мое лицо, голос, уши, или цельное впечатление от личности, но она слегка успокоилась и прикусила нижнюю губу.

— Она… она…

— Да.

Она закрыла глаза, из них покатились слезы. Я встал и выключил радио. Я ничего не говорил, давая ей время прийти в себя.

— Кто Вы?

Резонный вопрос.

— Меня зовут Скотт Джордан. Я адвокат. Полчаса назад Линда позвонила мне и сказала, что хочет видеть по важному делу. Я пришел, дверь была открыта. Я здесь не больше пяти минут. Ну вот, полагаю, откровенность за откровенность?

— Я сестра Линды.

Теперь я вспомнил: мисс Вивиан Пристин. Скромный член семьи, всегда на заднем плане, застенчивая и тихая. Жена Адама Пристина, президента «Лейзинг индастриз». Ее муж получил эту должность год назад, когда старый Малкольм Лейзинг стал председателем совета директоров. Никто не сомневался, что Пристин был отличным администратором, но то, что он был женат на племяннице Лейзинга, не шло ему в плюс.

— Я вызову полицию, — сказал я. — Можно мне сперва задать Вам несколько вопросов?

Она молча посмотрела на меня и кивнула.

— Вы часто приходили к сестре в такое время?

— Нет, меня позвал ее жених. Он казался расстроенным. Он попросил меня приехать и посидеть с ней, потому что ей нужна компаньонка.

— Ее жених? — удивился я.

— Да. Стивен Мур.

Вот вам и новый поворот. Если у Линды был жених, зачем она дала объявление? Разумеется, он расстроился.

— А этот Мур, что он имел в виду, говоря о компаньонке?

— Не знаю, — она покачала головой. — Я и пришла узнать. Нам больше не нужны скандалы в семье. Мой муж считает, что… — Она запнулась.

— Так вы говорили… — напомнил я.

Но она меня не слушала.

— Вам необходимо вызвать полицию?

— Разумеется.

Она опять задрожала, качнулась вперед и стала падать. У меня хорошая реакция, так что я поймал ее и перенес на диван. Она дышала ровно. Ничего страшного, сама справится.

Я снял трубку телефона. Человек, который был мне нужен, работал в отделе убийств на Восточной Двадцатой улице. Он не дежурил в это время, но я знал, где его найти. Должно быть, он не спал, так как снял трубку после первого же гудка.

— Джон, — сказал я. — Это Скотт Джордан.

Он начал было меня приветствовать, но вспомнил, который час, и понял, что это не обычный звонок. Голос сразу стал деловым.

— Что случилось, Скотт?

— Проблемы, лейтенант.

— Выкладывай.

— Слышал про Линду Франкини-Романофф?