Гарольд Мазур - Зарой меня глубже. Такая богатая, такая красивая и такая мертвая. Представление окончено

Он раздраженно фыркнул:

— И Вы хотите, чтобы я в это поверил?

— Нет, сэр. Она вышла на охоту еще до того, как увидела меня. Дала объявление в газету.

— О чем?

— О поиске мужа.

Он закрыл глаза с видом мученика.

— Ради Бога!

— Это правда, лейтенант. Объявление появилось вчера в «Трибьюн». Могу это доказать.

Дверь в спальню была приоткрыта. Я вспомнил, что видел на полу газету, когда помогал миссис Пристин лечь. Сейчас она даже не посмотрела на меня, когда я поднял газету с коврика. Но это была не та страница. Я бросил ее и снова стал искать, но нигде не находил нужную мне вторую страницу.

Я вернулся к Нолану и объяснил ситуацию:

— Это легко проверить. В объявлении есть ее номер телефона. Когда я пришел к ней, она приняла меня за одного из кандидатов.

— Вэник! — позвал он.

В дверь просунулась голова сержанта в штатском.

— Достань мне экземпляр «Трибьюн» за вторник. — Он повернулся ко мне. — Продолжайте.

— Я объяснил ей цель визита, и она потеряла ко мне интерес.

— И Вы не стали интересоваться.

— Нет, сэр. Это было не мое дело.

— А как же Ваше любопытство? — скептически спросил он.

— Сейчас у меня слишком много дел, лейтенант. К тому же пришел тот парень…

— Какой парень?

— Тот, что ответил на объявление.

Нолан цыкнул языком, подошел ко мне и постучал пальцем по моей груди:

— Что это с Вами, дружище? Я полагал, что Вы мне рассказали все.

— Простите, — извинился я и криво усмехнулся. — У меня плохо работают мозги. Я уже уходил, когда пришел тот парень, я даже открыл ему дверь. Он сказал, что пришел по объявлению и спросил, не опоздал ли он. Я сказал, что нет, и пригласил войти.

— Ну вот, уже лучше. А он, часом, не назвал свое имя?

Я попытался вспомнить. Оно вертелось у меня на языке. Я напрягся и вспомнил:

— Данэм. Клайд Данэм.

— Опишите его, пожалуйста.

Я постарался описать как можно лучше, а он все записывал.

— И что потом?

— Это все, лейтенант. Что было потом, я не знаю. Я ничего не знал про эту женщину до нынешнего вечера, когда она попросила меня приехать. Сказала, это важно.

— Она не объяснила, почему?

— Нет, сэр.

Открылась дверь, и вошел полицейский в форме.

— Пришел человек по фамилии Пристин. Говорит, его ждут.

— Пригласите его.

Мне никогда особенно не нравились богатые и уверенные в себе, а в манерах Адама Пристина этого было сверх нормы. Он был широкоплечий, но не очень высокий, с прямым носом и холодными глазами, с квадратной челюстью армейского образца. Его искусно сшитый костюм стоил не меньше трех сотен. Но даже без одежды он бы не потерял своего достоинства. Статуи в музее, и те бы казались более оживленными. А его, видимо, это дело вовсе не волновало. Он стоял, постукивая серой шляпой «борсалино» по ноге и глядя прямо в глаза Нолану.

— Это вы мне звонили?

— Да. Я лейтенант Нолан.

— Где моя жена?

— В спальне.

— Я забираю ее домой.

Нолан покачал головой:

— Не так быстро. Я еще ее не допросил.

Адам Пристин удивленно приподнял бровь. Он не привык, чтобы ему противоречили. Обычно ему сразу подчинялись. Его губы сжались, он повернулся спиной к лейтенанту и направился в спальню. Я взглянул на Нолана: его губы тоже были сжаты.

— Слишком много власти, — заметил я. — Армейские офицеры и президенты корпораций со временем становятся такими.

Нолан снял трубку и стал звонить в полицейский участок. Он зачитал мое описание Клайда Данэма и велел начать поиски. Потом он подошел ко мне:

— Как Вы думаете, это убийство имеет отношение к делу Аллагаса?

— Не знаю, у меня сложилось впечатление, что она хотела посоветоваться со мной по личному вопросу.

— А миссис Пристин что-нибудь знает про объявление?

— Мы это не обсуждали.

— Что привело ее сюда в такой час?

— Она…

Я замолчал, услышав шум в прихожей. Внезапно дверь распахнулась, и влетел полицейский в форме, таща за рукав мужчину. Мускулистый здоровяк зарычал на полицейского и вырвал руку. Полицейский, явно ниже по весовой категории, беспомощно посмотрел на Нолана, который махнул ему рукой:

— Я сам, Штайн.

Здоровяк подошел к нему.

— Где она? — прогремел он. — Где Линда? Что тут происходит?

— Потише, — коротко приказал Нолан. — Кто вы такой, мистер?

— Я жених Линды, Стивен Мур.

Я с интересом посмотрел на него: крупный мужчина в твидовом костюме, вполне приличный с виду, с грубыми чертами лица и темными волнистыми волосами. Дальнейшую оценку не следовало делать, пока он не успокоится, а сейчас он был слишком возбужден.

— Где она? — спросил он.

— В морге.

— То есть… что?

— В морге. Ее убили.

Конечно, не так бы надо было об этом сообщать, но Нолан хотел посмотреть на реакцию, и он ее получил. Мур окаменел, его лицо посерело. Он открыл рот.

Я подумал, что столь неприкрытые эмоции довольно необычны для такого типа, как Мур. Он зажмурился и отвернулся.

— Сукин сын! — прошептал он. — Ах, сукин сын! — Он сжал кулак и ударил по стене. Это заставило его поморщиться от боли, но помогло прийти в себя. Он достал носовой платок и обернул его вокруг ушибленных суставов.

Когда он снова повернулся к нам, я предложил ему сигарету и зажег спичку. Он нервно закурил.

Нолан прервал паузу.

— У нас не так много времени. Я понимаю, вам хотелось бы побыть одному…

— Все в порядке, можете спрашивать, — глухо буркнул гость.

— Садитесь, пожалуйста.

Мур сел.

— Вы сказали, Вы ее жених?

— Да.

— Вы были помолвлены?

— Да.

— Как я понял, она дала объявление в газету о том, что ищет мужа. Это правда?

— Да.

— Вы не проясните ситуацию?

Какое-то время Мур смотрел в пространство, свесив руки между коленей. Наконец он монотонно заговорил:

— Это началось, когда в прошлом месяце умер дядя Линды. Малкольм Лейзинг, из «Лейзинг индастриз». Не думаю, что вы знаете о его завещании. У старика было две племянницы, он любил их, это была вся его семья. Но «Лейзинг индастриз» он любил еще больше. Он выпестовал эту фирму из маленького заводика до промышленной империи. Он правил там, как монарх, и всегда ревниво относился к своему авторитету. А в последние годы он был в напряжении — боялся, что кто-то другой узурпирует его власть. — Мур поглядел на нас. — Вы должны понять его чувства относительно бизнеса.

Он облизал губы и продолжал:

— Долгое время он беспокоился за Линду из-за ее неудачных романов. Он был исключительный патриот-шовинист и ненавидел иностранцев. Он им не доверял. И не мог понять, почему она вышла замуж за одного из них. Думал, что однажды с помощью Линды какой-нибудь иностранец захватит «Лейзинг индастриз».

— Когда Франкини погиб, Лейзинг тайно торжествовал. Когда Линда и Романофф развелись, он торжествовал открыто. Он хотел, чтобы Линда успокоилась и вышла замуж за одного из работников фирмы. Он знал, что мы с ней встречаемся, и одобрял это. Я работал там менеджером по перевозкам, и полагаю, он собирался дать мне повышение.