Эдгар Уоллес - Тайна желтых нарциссов (сборник)

С последним звуком национального гимна Смайли бросился к двери, пронесся по коридору и сбежал по каменным ступенькам в фойе. Он опоздал: там уже теснились первые театралы, озабоченно устремившиеся на улицу ловить такси. Он быстро огляделся вокруг, пытаясь обнаружить Дитера в толпе, отлично понимая, что его усилия тщетны, — Дитер сделал то, что он сам бы сделал на его месте: выбрал один из дюжины запасных выходов и воспользовался им, чтобы быстрее оказаться на улице, в безопасности. Смайли проталкивался своей массивной фигурой через толпу к входу в партер. Когда он маневрировал между человеческими телами встречного потока, то вдруг увидел Гиллэма, стоявшего с краю толпы и безнадежно пытавшегося обнаружить в ней Дитера и Эльзу. Смайли окликнул его, и Гиллэм быстро обернулся.

Продолжая проталкиваться вперед, Смайли наконец приблизился к низкой перегородке и увидел Эльзу Феннан, продолжавшую сидеть в прежней позе, в то время как вокруг нее вставали люди, женщины подбирали свои пальто и сумочки Затем он услышал крик. Крик неожиданный, короткий, полный ужаса и отвращения. В проходе неповиджно стояла девушка с остановившимся взглядом расширенных глаз. Ее отец, высокий мужчина с изнуренным лицом, находился у нее за спиной. Он схватил дочь за плечи и повернул лицом к себе, прочь от того ужасного зрелища, которое увидел впереди.

Шарфик Эльзы соскользнул с ее плеч, она сидела, свесив голову на грудь.

Смайли оказался прав: «Пусть они подергаются, попаникуют — все что угодно. Пусть, но тогда они что-нибудь совершат…» И вот они кое-что совершили: это сломанное, несчастное тело несчастной марионетки было свидетельством их паники.

— Вызови полицию, пожалуйста, Питер. Я поехал домой. Если сможешь, сделай так, чтобы мое имя тут не фигурировало. Ты знаешь, где меня найти. — Он кивнул как бы самому себе. — Я поехал домой.

Стоял лондонский туман, накрапывал мелкий дождик, когда Мендель рванулся — рванулся вслед за Дитером через Фулэм Пэлэс Роуд. В двадцати ярдах от него неожиданно вынырнули из промозглой сырости фары автомобиля. Звуки транспорта были нервными, визгливыми и скрежещущими — машины неуверенно выбирали дорогу в тумане.

У него не было иного выбора, кроме как следовать за Дитером буквально по пятам, на расстоянии не больше дюжины шагов. Пабы и кинотеатры уже закрылись, но кофейные бары и танцевальные холлы все еще привлекали шумные группы, толкавшиеся перед входами. Дитер ковылял впереди, поотстав, за ним тащился Мендель, вычисляя траекторию его пути по уличным фонарям и замечая, как его силуэт то проясняется в конусе света очередного фонаря, то опять растворяется в тумане.

Несмотря на хромоту, Дитер шел быстро. По мере того как его шаг становился шире, хромота усиливалась, становилась более заметной, казалось, что, делая шаг вперед, он выкидывает вперед левую ногу быстрым усилием своих широких плеч.

На лице у Менделя застыло любопытное выражение: не ненависть и не железная решимость, а откровенная неприязнь, даже брезгливость. Для Менделя все эти выкрутасы и ужимки профессии Дитера ничего не значили. В преследуемом он видел только мерзость уголовного преступника, трусость мужчины, платившего другим за то, что они совершали убийства вместо него. Когда Дитер тихо отделился от остальной аудитории и направился к боковому выходу, Мендель увидел то, что ожидал увидеть: обычное желание удрать обычного уголовного. Этого он ожидал, это он понимал. Для Менделя все уголовники были только одной разновидности, без различия на классы и категории, от простого воришки-карманника до большого воротилы, вертящего законом по своему желанию, — все сходились в одном. Все они были вне закона, и его неприятной, но необходимой для общества обязанностью было не дать им работать спокойно. То, что этот уголовник был немцем, сути дела не меняло.

Туман стал густым и желтым. Ни на том, ни на другом не было пальто. Мендель подумал, каково-то теперь придется миссис Феннан. Гиллэм о ней позаботится. Она даже не взглянула на Дитера, когда тот смывался. А вообще-то она какая-то странная, кожа да кости, а так бы даже ничего — видно, только на сухариках да на кофе и живет.

Дитер вдруг резко забрал вправо и пошел краем улицы, потом так же неожиданно завернул налево. Они уже целый час так шагали, но незаметно было, чтобы он устал или замедлил шаги. Улица казалась совершенно пустынной: Мендель не слышал других шагов, кроме их собственных, четкой россыпью отдающихся в тумане, несколько смягчавшем звуки. Они двигались улицей, застроенной викторианскими домами, с фасадами, переделанными под стиль регентства, с массивными входами и окнами, снабженными подъемными жалюзи. По расчетам Менделя, они находились где-то в районе Фулэм Бродвея, а может быть, за ним, ближе к Кингз Роуд. Дитер все так же без устали шагал вперед, не снижая темпа, его согнутая фигура все так же маячила в тумане, шел он уверенно, целенаправленно, стремясь в какое-то определенное, знакомое только ему место.

Когда они приблизились к одной из магистралей, Мендель снова мог слышать жалобный вой транспорта, почти полностью остановленного туманом. Потом где-то вверху, как зимнее солнце, показался желтый свет уличного фонаря, окруженный расплывчатым ореолом сырости и тумана. Дитер остановился на мгновение в нерешительности на обочине и вдруг нырнул через дорогу в поток медленно и неуверенно продвигавшегося транспорта, вынырнул из него и исчез в одной из многочисленных боковых улочек, которая вела — в этом Мендель был абсолютно уверен — к реке.

Одежда на Менделе насквозь промокла, на лицо садился мелкой водяной пылью дождь. Где-то здесь поблизости должна была быть река, ему показалось, что он различает запах угля и смолы, чувствует пронизывающий холод черной воды. Какое-то мгновение он думал, что Дитер исчез. Мендель быстро двинулся вперед, запнулся в тумане о тротуар на обочине, рванулся вперед и увидел ограждение набережной. Шаги направлялись к железной дверце в этом ограждении. Дверца была слегка приоткрыта. Он постоял около нее и посмотрел вниз, на темную воду. Там были толстые деревянные мостки, Мендель слышал эхо неровных шагов Дитера, следил по звуку за его продвижением к краю воды. Подождал, затем осторожно и беззвучно начал спускаться по мосткам. Они-были крепко сработаны, с тяжелыми сосновыми поручнями по обе стороны. Мендель смекнул, что сделали их давно и надолго. Нижний конец мостков упирался в длинный плот из нефтяных бочек с дощатым настилом. К плоту были пришвартованы три бесформенные баржи с жилыми постройками, они смутно маячили в тумане, слегка покачиваясь.

Мендель бесшумно прокрался на плот и принялся изучать каждую по очереди. Две стояли рядом и были соединены деревянной доской для перехода, третья была привязана чуть поодаль, футах в пятнадцати, в надстройке на носу горел свет. Мендель вернулся на набережную и аккуратно прикрыл за собой дверцу.