Сью Графтон - В - значит вторжение

— Я могу вспомнить, когда мне есть! Вы думаете, я идиот? Что там, в пакете?

— Сэндвич с салатом из тунца, салат из свежей капусты, яблоко и печенье. Овсяное с изюмом. Вы не забыли принять таблетки?

Он смотрел на нее без всякого выражения.

— Что?

— Вы принимали таблетки сегодня утром?

— Думаю, что да.

— Ну, хорошо. Теперь я пошла. Приятного аппетита. Приятно было познакомиться, дорогая.

Она сложила бумажный пакет и засунула под мышку, перед тем, как уйти.

— Надоеда, — пробурчал Гас, но мне показалось, что он так не думал. Он просто любил жаловаться. Но меня успокоила ворчливость его ответа.

Мой визит к Гасу продолжался еще минут пятнадцать. К этому моменту его энергия, кажется, истощилась, и моя тоже. Беседовать столько времени на высоких децибелах с ворчливым стариком — это мой предел. Я сказала:

— Мне уже пора идти, но я не хочу оставлять вас здесь. Хотите пойти в гостиную?

— Мог бы, но тогда принеси этот мешок с едой и поставь на диван. Я не могу бегать туда-сюда, если проголодаюсь.

— Я думала, вы будете есть куриную запеканку.

— Я не могу дотянуться до этой новомодной штукенции. Как я это должен делать, если она стоит сзади на стойке? Я должен иметь руки на метр длиннее.

— Хотите, чтобы я придвинула микроволновку поближе?

— Я никогда этого не говорил. Я люблю обедать в обеденное время и ужинать, когда темно.

Я помогла ему подняться с кухонного стула и поставила на ноги. Он дотянулся до ходунка и перенес вес с моих поддерживающих рук на алюминиевую раму. Я шла за ним, пока он передвигался в сторону гостиной, и не переставала изумляться непоследовательности процессов старения.

Разница между Гасом и Генри с его братьями была заметной, хотя они и были примерно одного возраста. Путешествие из кухни в гостиную оставило Гаса совсем без сил.

Генри не бегал марафоны, но был сильным и активным. Гас потерял мускульную массу.

Слегка поддерживая его руку, я ощущала кости, на которых почти не было мяса. Даже его кожа казалась хрупкой.

Когда Гас разместился на диване, я вернулась в кухню и достала его обед из холодильника.

— Положить это на стол?

— Мне все равно, что ты делаешь. Клади куда хочешь.

Я положила пакет на диван, где его было легко достать, надеясь, что Гас не завалится набок и не раздавит эту чертову штуку.

Он попросил меня найти его любимый телесериал, «Я люблю Люси», на канале, где его крутили, наверное, круглые сутки. Телевизор был старый, и на нужном канале был «снежный» фон, что мне действовало на нервы. Когда я упомянула об этом, Гас сказал, что все видел таким, пока ему не прооперировали катаракту шесть лет назад.

Я приготовила ему чашку чая, а потом быстренько заглянула в ванную, где на краю раковины лежал его контейнер с лекарствами. Он был из пластмассы, размером с коробку карандашей и имел несколько отделений, каждое из которых было помечено буквой для каждого дня недели. Среда была пустой, так что, похоже, он был прав насчет того, что принял лекарства.

Вернувшись домой, я положила ключ от дома Гаса под коврик Генри и отправилась на работу.

Я провела продуктивное утро в офисе, разбирая свои папки. У меня было четыре картонных коробки, куда я сложила папки за 1987 год, освобождая место для наступившего года.

Коробки я поставила во встроенный шкаф в задней части офиса, между кухней и ванной.

Я съездила в магазин офисных товаров и купила новые папки, дюжину моих любимых шариковых ручек «Пилот», разлинованные блокноты и стикеры. Заменила календарь на 1988 год и старый тоже положила в корзинку.

По дороге назад, я размышляла о пропавшем свидетеле. Околачиваться на автобусной остановке, в надежде его увидеть, казалось потерей времени, даже если я отведу на это один час каждый день недели. Лучше обратиться к источнику.

Вернувшись за свой стол, я позвонила в автобусный парк и попросила начальника смены.

Я решила поговорить с водителем маршрута, который ходил мимо городского колледжа.

Сообщила начальнику краткую версию аварии и сказала, что хотела бы поговорить с водителем этого маршрута.

Он ответил, что там ходят два маршрута, 16 и 17, но лучше всего для меня было бы поговорить с Джеффом Уэббером. Его смена начинается в 7.00 с Транзитного центра на углу Чэпел и Капилло и идет петлей через город, вверх по Палисад и назад к центру каждые сорок пять минут. Он заканчивает в 3.15.

Я провела следующие пару часов как хорошая секретарша самой себя, печатая, складывая в папки и наводя порядок на столе. В 2.45 я закрыла офис и направилсь в автобусный парк, который находился рядом с междугородной автостанцией.

Оставила машину на платной стоянке и уселась в депо с романом в мягкой обложке.

Мне показали Джеффа Уэббера, когда он выходил из раздевалки. Ему было немного за пятьдесят, высокий, с сединой в коротко стриженных светлых волосах и маленькими голубыми глазами под очень светлыми бровями. Его большой нос обгорел на солнце, а рукава рубашки были коротки сантиметров на пять, обнажая костлявые запястья.

Если он играет в гольф, то ему нужны специальные клюшки, с учетом его роста и длины рук.

Я догнала его на стоянке, представилась и вручила свою визитку. Он едва на нее взглянул, но был вежлив и внимательно выслушал описание мужчины, которого я искала. Когда я закончила, он сказал:

— О, да. Я точно знаю, о ком вы говорите.

— Вы знаете?

— Вы говорите о Мелвине Доунсе. Что он натворил?

— Ничего плохого.

В который раз, я описала детели аварии. Уэббер сказал:

— Я помню, хотя саму аварию не видел. Когда я подъехал к остановке, полицейская машина и скорая помощь уже прибыли на место, и весь транспорт еле полз. Полицейский делал, что мог, чтобы регулировать движение. Задержка была только на десять минут, но это все равно много. В этот час никто из моих пассажиров не жаловался, но я чувствовал, что они раздражены. Многие только что закончили работу и хотели быстрее попасть домой, тем более, в начале долгих выходных.

— Как начет мистера Доунса? Он сел в автобус в тот день?

— Возможно. Я обычно вижу его дважды в неделю — по вторникам и четвергам.

— Ну, он должен был быть там, потому что оба участника аварии помнят, что его видели.

— Я в этом и не сомневаюсь. Я просто говорю, что не помню точно, садился он в автобус, или нет.

— Вы знаете что-нибудь о нем?

— Только то, что я видел. Он хороший человек. Он достаточно приятный, но не такой разговорчивый, как некоторые. Он садится сзади, так что у нас не так уж много возможностей поговорить. Народу в автобусе бывает много. Я видел, как он уступал место инвалидам и старикам.

Я много чего вижу в зеркало, и на меня произвело впечатление, какой он воспитанный.