Сью Графтон - В - значит вторжение

— Наверное, это пакет, который оставили у двери. Я только что вошла и еще его не открывала. Что там?

— Запись заявления, которое сделал эксперт в начале недели. Позвони, как только прочтешь.

— Конечно. Кажется, ты довольна.

— В любом случае, мне любопытно. Это уже хорошо.

Я сняла куртку и поставила сумку на пол у стола. Прежде, чем открыть пакет, сходила в кухоньку и поставила кофейник. Я забыла принести молоко, так что пришлось воспользоваться двумя пакетиками искусственного заменителя.

Потом вернулась за стол и открыла пакет. Откинулась в вертящемся кресле и положила ноги на край стола, с бумагами на коленях и кофе под рукой.

Тилфорд Бранниган был экспертом по биомеханике, а в данном случае, еще и реконструктором аварий. Документ был аккуратно напечатан. Листы были скреплены степлером в левом верхнем углу. Каждая страница была уменьшена так, что на листе помещались четыре.

На первой странице были перечислены «Вещественные доказательста истца №№ 6а — 6и» и продолжались дальше, вниз, по номерам. Сюда входили резюме Браннигана, описание состояния здоровья Глэдис Фредриксон, запрашиваемые документы, ответ обвиняемого на запрос истца о документах, дополнительное требование о запросе документов.

Были получены медицинские документы от доктора Голдфарба и доктора Сполдинга.

Там были бесконечные показания, медицинские документы, обозначенные «Вещественное доказательство истца № 16», вместе с полицейским рапортом. Различные фотографии пострадавших машин и места аварии были представлены как вещественные доказательства.

Я быстро перелистала до последней страницы, просто, чтобы почувствовать, что это такое.

Заявление Браннигана начиналось на странице 6 и продолжалось до страницы 133.

Процедура началась в 4.30 и закончилась в 7.15.

Дача показаний, по натуре, менее формальная процедура, чем появление в суде, потому что происходит в офисе адвоката, а не в зале суда. Заявление в суде делается под присягой. Присутствуют оба адвоката, истца и обвиняемого и еще судебный репортер, но судьи нет.

Хетти Баквальд была там, представляя Фредриксонов, а Ловелл Эффинджер представлял Лизу Рэй, хотя ни истцы, ни обвиняемая не присутствовали.

Много лет назад я поинтересовалась прошлым Хетти Баквальд, убежденная, что она получила свой диплом юриста в Харварде или Йеле. Вместо этого, она закончила одну из юридических школ Лос-Анджелеса, которые рекламируют себя на ярких рекламных щитах на шоссе.

Я прочитала начальные страницы, где мисс Баквальд упорно заявляла о неопытности и низкой квалификации Браннигана, что не было правдой. Ловелл Эффинджер периодически возражал, в основном повторяя: «Не согласуется с предыдущим заявлением» или «Вопрос уже был задан и ответ получен». Даже на бумаге чувствовался его тон — скучный и раздраженный. Эффинджер отметил нужные страницы, чтобы убедиться, что я ничего не пропустила.

Главным было то, что несмотря на провокационные и нудные вопросы мисс Баквальд, которая пыталась оклеветать его любым способом, Тилфорд Бранниган прочно стоял на том, что повреждения Глэдис Фредриксон не совпадают с динамикой аварии.

На остальных четырнадцати страницах мисс Баквальд пыталась отщипнуть от него кусочки, заставить уступить хотя бы в мелочах. Бранниган держался хорошо, терпеливый и невозмутимый. Его ответы были спокойными, иногда с юмором, что должно было приводить в бешенство Хетти Баквальд, которая всегда рассчитывала на давление и злобу, чтобы трясти свидетелей. Если он уступал малейшую деталь, она набрасывалась на признание, как будто это был главный триумф, полностью игнорируя все, что было сказано до этого. Не знаю, кого она пыталась впечатлить. Дочитав бумаги, я позвонила Мэри Бэлфлауэр, которая спросила:

— И что ты думаешь?

— Даже не знаю. Мы знаем, что Глэдис пострадала, у нас целая стопка медицинских документов: рентгеновские снимки, описание лечения, ультразвук, МРТ. Она может притворяться, что у нее болит шея или спина, но трещина в тазовой кости и два сломанных ребра?

— Бранниган и не говорит, что она не пострадала. Он говорит, что ее травмы не соотносятся с аварией. К тому времени, когда Фредриксон врезался в Лизу Рэй, эти травмы у нее уже были.

Бранниган открыто не заявил об этом, но он так думает.

— И что, это Миллард ее так отлупил? Или кто?

— Это нам и надо выяснить.

— Но ее повреждения были свежими? То-есть, это не что-то случившееся неделю назад.

— Правильно. Это могло случиться перед тем, как они сели в машину. Может быть, он вез ее к врачу и увидел свой шанс.

— И зачем ему это понадобилось?

— У него есть страхование ответственности, но оно не покрывает столкновения. Они отказались от страховки дома, потому что не могли выплачивать взносы. Ни страховки катастроф, ни длительной инвалидности. Они были совсем не защищены.

— Так что, он нарочно врезался в машину Лизы? Это рискованно, не так ли? Что, если Лиза погибла бы? А если бы погибла его жена?

— Ну, возможно, ему было бы не хуже. Может, даже лучше. Он мог бы подать в суд за убийство по небрежности, или еще за полдюжину вещей. Смысл в том, чтобы обвинить кого-то другого и получить бабки, вместо того, чтобы платить самому. Он в свое время сам пострадал, и суд присудил ему 680 тысяч долларов. Они, наверное, уже все профукали.

— Кошмар какой. Что же это за человек?

— Может быть, отчаявшийся. Хэтти Баквальд вцепилась в Браннигана зубами и когтями, но ничего не смогла сделать. Ловелл говорит, что еле сдерживался, чтобы не рассмеяться. Он думает, что это что-то большое. Огромное. Нам нужно только узнать, что это значит.

— Я опять туда схожу. Может быть, соседи что-нибудь знают.

— Будем надеяться.

Я вернулась в район, где жили Фредриксоны, и начала с соедей, живущих через дорогу.

Может быть, они и не знают так много, но, по крайней мере, я смогу их исключить.

В первом доме женщина средних лет, которая открыла дверь, была приятной, но призналась, что ничего не знает о Фредриксонах. Когда я объяснила ей ситуацию, она сказала, что переехала сюда шесть месяцев назад и предпочитает сохранять дистанцию с соседями.

— Таким образом, если у меня с кем-то из них возникнут проблемы, я смогу спокойно пожаловаться и не бояться их огорчить. Я занимаюсь своими делами и ожидаю, что они будут заниматься своими.

— Ну, я вас понимаю. Мне до недавних пор везло с соседями.

— Ничего нет хуже, чем воевать с соседями. Дом должен быть убежищем, а не укреплением в военной зоне.

Аминь, подумала я. Дала ей свою карточку, на случай, если она что-нибудь узнает.

— Не рассчитывайте на это, — сказала женщина и закрыла дверь.

Я прошла к следующему дому. На этот раз жильцом был мужчина лет тридцати, с узким лицом, в очках, с короткой челюстью и маленькой бородкой, чтобы придать определенность слабому подбородку. На нем были мешковатые джинсы и футболка в полосочку, из таких, которые бы выбрала для него мама.