Питер Чейни - Непростые условия

— Конечно, мистер Кэллаген, — ответила секретарша. — Я немедленно займусь этим.

— Благодарю, Эффи, — сказал Кэллаген и повесил трубку.

Швырнув окурок в камин, он закурил новую сигарету и возобновил свою ходьбу по комнате.

Прошло примерно полчаса. Кэллаген был настолько погружен в свои мысли, что не услышал стука в дверь. Случайно подняв голову, детектив увидел, что на пороге стоит старший инспектор Гринголл. На его лице играла улыбка, в руках он держал свою неизменную коричневую фетровую шляпу. Некоторое время они внимательно смотрели друг на друга.

— Хэлло, Слим, — сказал Гринголл.

— Какой приятный сюрприз, — отозвался Кэллаген. — Входите, Гринголл. Чем могу быть полезен?

Гринголл аккуратно закрыл за собой дверь, бросил шляпу на столик и уселся на стул.

— Я в затруднении, Слим, — начал Гринголл. — Не знаю, сможете ли вы мне помочь, может быть, дадите какой-нибудь совет.

— Вы достаточно хорошо меня знаете, — сказал Кэллаген. — Я всегда готов к вашим услугам. С чего начнем?

— Много неясностей с показаниями свидетелей, в частности, Саллинса, дворецкого из «Темной рощи». Для старика случившееся было сильным ударом, поэтому он мог что-нибудь напутать…

— В чем конкретно вы сомневаетесь? — спросил Кэллаген.

— Дело в том, — пояснил Гринголл, — что когда я показал ему фотографию тела полковника — одну из тех, что мы сделали, прибыв на место, — старик сильно удивился.

— Что же его удивило?

— Видите ли, обнаружились кое-какие неувязки. Я бы сказал, что они полностью меняют положение дел…

— Это интересно, — заметил Кэллаген. — Каким образом?

— Они показывают, что мы опоздали, — сказал Гринголл. — К моменту нашего появления тело полковника находилось уже не в том положении, в каком его нашел Саллинс. Старик был просто ошарашен, увидев носовой платок в руке полковника. Он твердо убежден в том, что, когда он обнаружил тело, в руке полковника ничего не было. В то же время он заявил, что видел другой платок, находившийся рядом с телом. Наконец, по его мнению, пистолет лежал на некотором расстоянии от трупа, а не рядом с ним, как на фотографии.

— Он уверен в своих показаниях? — Гринголл утвердительно кивнул.

— Вполне. Более того, я склонен верить ему, что рождает у меня определенные сомнения в отношении вашего предполагаемого клиента.

— Могу я узнать, почему? — поинтересовался Кэллаген.

— Ну, судите сами, Слим. Обнаружив труп, Саллинс поспешил домой. По дороге он встретил вас и рассказал о смерти полковника. Вы, в свою очередь, пошли взглянуть на тело, а Саллинс вернулся в дом. Заметив мисс Ваймеринг, стоявшую на верхней площадке лестницы, он рассказал о случившемся ей. После этого мисс Ваймеринг, пройдя по коридору второго этажа, спустилась вниз и через черный ход вышла в сад. Таким образом по меньшей мере три человека побывали у трупа до прибытия сотрудников местной полиции, остававшихся на месте происшествия до нашего приезда. Больше никого в пагоде не было. Вывод напрашивается сам собой, не правда ли?

— Не слишком ли рано делать выводы? — спросил Кэллаген. — Вы же сами признаете, что не располагаете достаточным количеством фактов.

— Тем не менее, вывод, что по каким-то причинам, известным лишь ей, мисс Ваймеринг сдвинула с места оружие, вложила платок в руку полковника, предварительно стерев с рукоятки отпечатки пальцев, и убрала другой носовой платок, замеченный Саллинсом, напрашивается сам собою. Все это могла сделать только она. Не могу же я подозревать вас, Слим: слава Богу, вы абсолютно незаинтересованный человек.

— Я согласен с вами, — сказал Кэллаген, — только непонятно, зачем это сделала мисс Ваймеринг?

— В этом-то все и дело, — вздохнул Гринголл. — У меня нет никаких доказательств, что мисс Ваймеринг могла желать смерти полковника. Но она могла решиться на преступление, желая выгородить кого-то из членов семьи.

— Не понимаю, к чему вы клоните? Кого она должна была выгораживать и почему? — спросил Кэллаген с выражением неподдельной искренности на лице.

Гринголл достал свою короткую вересковую трубку и принялся аккуратно набивать ее. Казалось, его внимание было полностью сосредоточено на этом. Закончив работу, он закурил, с удовольствием затягиваясь табачным дымом.

— Понимаю ваше недоумение, Слим, — наконец сказал Гринголл. — Признаюсь, я утаивал от вас кое-какие сведения. Насколько я знаю, вам так и не удалось поговорить с полковником, не так ли?

Кэллаген кивнул.

— Да, я не успел, — подтвердил он, — об этом я уже говорил.

— Совершенно верно, говорили. Учитывая, что разговор не состоялся, я поясню, почему у полковника были весьма серьезные основания настаивать на немедленной встрече с вами: я думаю, полковник получил письмо, потрясшее его.

— Письмо?

— Анонимное, — уточнил Гринголл, — содержащее информацию, которая подействовала на него как удар грома средь ясного дня. Полагаю, он собирался поговорить с вами именно об этом письме.

— Хотелось бы знать, что в нем написано, — сказал Кэллаген.

— Ну, это не секрет. Я знаю содержание письма.

— Вы знаете?!

На этот раз удивление Кэллагена было неподдельным.

— Откуда, черт возьми, вы можете это знать?!

— Все очень просто, — объяснил Гринголл. — По-видимому, человек, пославший первое анонимное письмо, был не очень обрадован смертью полковника. Возможно, у него были другие планы. Поэтому он изготовил копию письма и послал ее мне.

— Ну и дела! — воскликнул Кэллаген, с трудом приходя в себя. — Что же говорилось в письме?

— Весьма странные вещи: в письме сообщалось, что Виола Аллардайс вышла замуж в 1939 году и, таким образом, не имела права наследовать состояние своей матери.

Кэллаген пожал плечами и рассмеялся.

— Вероятно, кто-то просто пошутил. Вы же знаете авторов анонимных писем: для них самое большое удовольствие — причинить кому-нибудь неприятности, поэтому они не гнушаются ложью.

— Это не тот случай, — возразил Гринголл, чиркнув спичкой. — Я проверил информацию, она соответствует действительности. Вот что я имел в виду, когда говорил о своих сомнениях насчет вашего клиента.

— Допустим, это правда, — сказал Кэллаген. — Но, тем не менее, я не понимаю, какое отношение мой клиент может иметь к анонимному письму?

Гринголл вынул трубку изо рта.

— Не валяйте дурака, Слим. Я попросил отложить слушание дела, поскольку у меня не было достаточных улик, чтобы передать дело Большому жюри. С самого начала я не верил, что полковник совершил самоубийство. Он был убит. А для убийства необходимы мотивы, и мне нужно было найти их. Факты, сообщенные в письме, могут служить достаточным поводом для убийства.

Кэллагену нечего было возразить. Стараясь сохранить внешнее спокойствие, он подошел к окну и выглянул на улицу. Голова его судорожно работала.