Алексей Герасимов - Констебль с третьего участка (сборник)

– И в этом ничего удивительного нет, – ответил мистер Ланиган. – В Ниппоне отсутствует культура нанесения изображений на пергамент, и все пергаментные книги там иллюстрируются именно таким образом.

– Ну так отклейте одну из иллюстраций и отыщите искомый чертёж, – усмехнулся Уоткинс. – Тайные послания в Ниппоне передавались и таким вот именно образом.

– Потрясающе! – Инспектор замер на месте. – Это необходимо немедленно проверить! Сержант, ключ от хранилища вещдоков, немедленно!

Инспектор, сержант и доктор скрылись в коридорчике, а меня вызвал к себе мистер Канингхем. Эх, ну не мог Старик обо мне минут на пять позже вспомнить? Страсть как интересно, право же, угадал мистер Уоткинс о чертежах или нет.

Суперинтендент ожидал меня, стоя у окна и разглядывая улицу. Вполне, казалось бы, спокойно и флегматично, вот только лёгкое постукивание ладонью по бедру выдавало его волнение. Да уж, Ойряхтас – это и для него высоты запредельные. Переживает, поди, как бы не вышло чего.

– А, Вильк! – Он встретил мой доклад «по вашему приказанию явился» с явным облегчением, видать, от дурных мыслей я его отвлёк. – Проходите, мой мальчик, присаживайтесь.

Я аккуратно пристроился на краешке стула, а мистер Канингхем, заложив руки за спину, пару раз прошёлся по кабинету туда-сюда.

– Айвен, – наконец обратился ко мне суперинтендент. – Вы далеко не глупы и понимаете, что если добытая вами информация окажется неверной, то сегодняшний день станет последним днем вашей службы в полиции.

Ну… понимаю, конечно. Очень даже волнительно это, чего уж скрывать, да только не верю я, что Добрый Робин мог ошибиться. Нет, мистер Пэк не из таковских.

Да коли б даже и так. Парень я молодой, руки-ноги на месте, голова светлая (все говорят), от жизни в Нижнем Сити не отвык ещё – не пропаду, коли что. Опять в молотобойцы подамся, а там, глядишь, и в мастера выйду – с грамотой и арифметикой у меня за время службы в полиции куда как лучше стало. Трёхзначные цифири в голове складываю.

Или в матросы подамся – мир повидаю.

Мэри, правда, за простого работягу или палубного навряд ли замуж пойдёт. Женщины… Им стабильность да перспективы подавай… А может, и пойдёт – кто ж их, девушек, разберёт-то? Любит ведь, сказывала…

– Но я, впрочем, такое развитие событий почитаю маловероятным, – продолжил меж тем сэр Эндрю. – И как добрый католик – недаром чудотворная икона явилась именно вам, – и как профессионал. Имею некоторые представления о возможностях гильдии нищих. Так вот, к чему я это всё говорю. Если, а вернее, когда добытая вами информация подтвердится, вы, мой мальчик, вправе рассчитывать на нашивки сержанта. Может быть, даже и на медаль.

Да-а-а, медаль бы – это хорошо. Во-первых, почётно и для служебной карьеры вовсе даже небесполезно, а во-вторых – прибавка к жалованью в полукрону! Денежки-то не лишние, коли всерьёз намерен семьёй обзаводиться. А я-то как раз и намерен.

– Но вот в чём дело, констебль… – Суперинтендент немного помялся. – Приказ на ваше повышение я уже подготовил, осталось только подписать, но на Третьем участке сержантских вакансий сейчас нет. А мне, не стану скрывать, вовсе не хотелось бы отдавать такого молодца на сторону. Вы понимаете?

– Да, сэр, – кивнул я.

Эх, видать, плакало моё повышение. Ну да, может, хоть медаль дадут – и то уже кленовый сахар.

– Так вот, Вильк. Через месяц мистер Секли выходит в отставку – выслужил пенсион. Согласитесь ли вы этот месяц подождать повышения, мой мальчик? Уважьте уж мою просьбу.

– Сэр, – поднялся я, – вам, человеку, которого безмерно уважаю, я отказать совершенно не в состоянии.

Хо-хо! А жизнь-то налаживается! Сержанту не такая конура, как у меня, положена, а в две комнаты, не считая кладовки. Ну, Мэри, готовь приданое!

– Прекрасно, Айвен, я знал, был уверен, что вы пойдёте навстречу этой моей маленькой прихоти. Но только глядите не зазнавайтесь раньше времени! И нашу беседу до времени прошу вас сохранить в тайне. Сержант Сёкли оценивает вас крайне высоко, но считает, что пока у вас для нашивок маловато опыта. Носить их, согласитесь, не только честь, но и большая ответственность.

– Я понимаю, сэр.

В этот миг часы в кабинете начали отбивать полдень. Суперинтендент едва заметно вздрогнул и поглядел на циферблат.

– Началось, – едва слышно пробормотал он. – Так или иначе, в ближайший час решится многое. Как же мне хотелось бы услышать хорошую новость!..

– Прошу прощения, сэр, – кашлянул я. – Полагаю, что добрых вестей вы дождётесь в ближайшие минут пять, если не меньше.

– Вот как? – Старик удивлённо приподнял бровь. – Что вы имеете в виду, констебль?

Ответить я не успел, поскольку дверь в кабинет – без стука! – распахнулась и через порог перешагнул сияющий, словно новенький пенни, инспектор Ланиган.

– Сэр Эндрю, – торжественно провозгласил он и положил на стол стопку рисовой бумаги, – нам удалось обнаружить чертёж броненосца из Корё.

– Корабль-черепаха, сиречь кобуксон, – добавил улыбающийся доктор Уоткинс, входя следом.

Я покосился на верхний лист стопки. Тушью там был изображён корабль, действительно напоминающий черепаху. И при этом ещё и ежа, поскольку покатая, словно купол романского храма, крыша над палубой ощетинилась сонмом шипов. Из бортов корабля в промежутках между пушечными портами торчали вёсла.

– Великолепно, господа! – воскликнул мистер Канингхем в восторге. – Надо срочно уведомить эрла Чертилла, это должно помочь ему на заседании Ойряхтаса. Вильк, пришлите ко мне посыльного постарше да посмышлёнее. И поспешите, поспешите, констебль!

К суперинтенденту я отправил Томми, старшего из внуков сержанта Сёкли, мальчика уже практически взрослого – тринадцать лет как-никак. В посыльных на участке он с девяти лет, ни разу не осрамил за это время деда, так что лучшего кандидата на выполнение миссии было и не сыскать.

У сэра Эндрю парень пробыл буквально пару минут, затем выскочил из кабинета, сжимая в руке запечатанный конверт, скатился по перилам лестницы на первый этаж и вылетел во двор участка, где под парами, на всякий случай, стоял локомобиль. Почти сразу тихое пыхтение агрегата перешло в громкое шипение, послышался стокот передаточного механизма и звон металлических колёс по брусчатке. Оголец хотя ещё и мал, но управляется со сложной машиной мастерски – у нас не каждый констебль-то решается за его штурвал встать, хотя уметь управлять дорожным паровозом нам и положено, а Томми словно в будке машиниста родился. И ведь отчаянная голова – не боится даже до безумной скорости – тридцать миль в час – разгоняться! Лихач растёт, одно слово.

Когда из кабинета мистера Канингхема вышли инспектор Ланиган и доктор Уоткинс, а и минуты не прошло, как оттуда пулей вылетел Томми, грохот локомобиля уже и слышен не был.