Алексей Герасимов - Констебль с третьего участка (сборник)

Мой собеседник жестом фокусника извлёк пару изукрашенных тиснением и гравюрами билетов с открытыми датами и временем.

– Ох, да не стоит… – пробормотал я в изумлении, однако рука моя сама потянулась к этим пропускам в волшебный мир науки, поставленной на службу человечеству.

– Берите-берите, или я категорически обижусь! – безапелляционно заявил тот.

– Даже не знаю, как вас и благодарить, сэр. – Я с благоговением принял контрамарки.

– И не думайте даже, это я у вас кругом в долгах! Впрочем… Знаете, а вы не видели, случаем, это не мистер Колвилл сегодня заезжал в Третий участок на локомобиле с сиреной? Просто мы тут поспорили с одним коллегой по этому поводу…

– Именно он, – кивнул я. – Привёз срочный билль Ойряхтаса мистеру Канингхему.

– Да вы что?! – изумлённо всплеснул рукам репортёр. – Прямо с заседания? Я слышал, что сегодня заседали обе Дойле по инициативе эрла Фартингдейла, всё гадал, к войне это с Англией или к отправке эскадры на помощь конфедератам, а это полицейский вопрос так высоко ушёл. Вот чудно! Но какое же он имеет отноше… Помилуй бог! Да неужто это связано с гибелью матери Лукреции?

– Более чем. – Сущей я был бы свиньёй, если бы не рассказал мистеру Адвокату после такого презента то, что завтра и так станет общеизвестно, – пусть он первым напечатает да прославится. Ну, не вдаваясь в подробности рассказать, разумеется – тайна следствия всё же. – Полиции удалось разыскать лишившего её жизни злодея. Он, кстати, известен в читающих вас кругах, хотя я не вправе сообщить подробностей и тем более имя.

– Потрясающе! – Журналист простодушно хлопал глазами. – Молю вас, продолжайте, ещё хоть что-то, или же я умру от любопытства.

– Преступник под видом иностранного шпиона внедрился садовником в резиденцию тышаха. Думаю, злоумышлял, – понизив голос, сообщил я своему собеседнику новость. – Однако силами Третьего участка злодей был раскрыт, и Ойряхтас собирался, дабы дать нам разрешение на его арест. За пределы Арас ан Тышах убийца не выходил, а внутрь уже нам нельзя: тышах для полиции лицо неприкосновенное и дом, где он живёт, соответственно тоже.

– И этот билль…

– Привёз мистер Колвилл на локомобиле. А потом мы отправились арестовывать обвиняемого.

– И?.. – выдохнул мистер Адвокат.

– Арестовали, – внушительно произнёс я. – Иначе и быть не могло. Мерзавец, правда, оказал сопротивление. – Я чуть склонился к газетчику и вновь понизил голос: – Имеются пострадавшие.

– До смерти? – ужаснулся мой бывший задержанный.

– Слава Святой Урсуле – нет, – поспешил успокоить его я. – Однако одного взялся лечить только личный врач тышаха. Он же, я понимаю, светило?

– Профессор медицины и доктор прикладной волшбы, – ошарашенно пробормотал мой собеседник. – Читает лекции о зачаровании хирургических инструментов.

– Вот! – с чувством отозвался я. – Раненого-то в его операционную пара дюжих гвардейцев несла. Ну, вы понимаете.

– О да!

– А вот большего я вам сказать, увы, не вправе. В одном могу заверить: следствие об убийстве практически завершено.

Мы тепло распрощались. У мистера Адвоката в глазах горели огни, прямо указывающие, что где-то поблизости летает его муза (это такой древнегреческий ангел женского пола с маленькой арфой – она играет, а творческий люд от этого сочиняет и лучше, и быстрее. Мне мистер О’Хара рассказывал), а у меня всё болело, и койка манила, как никогда. Лишь в конке я вспомнил, каким образом «Светский хроникёр» подал прошлые мои и нашего художника откровения да как потом это переврали прочие газеты, и внутренне приготовился к завтрашним крикам сержанта Сёкли: «Где они взяли погибших при исполнении полисменов и целую банду?!»

Вечером я не поленился сходить и купить свежий выпуск «Светского хроникёра», удивив своим приобретением продававшего его ларёчника донельзя. Что ж, я был практически прав. Статья на передовице называлась «Покушение на тышаха и смерть матери Лукреции раскрыты». Меня мистер Адвокат обозначил как «наш высокоинформированный конфидент в полицейском ведомстве Дубровлина».

Но до того я весь оставшийся день нежился на кровати, вставая лишь перекусить да наковырять с ледника ледышек на новый глазной компресс, и притом умудрился почти дочитать книгу об увлекательных приключениях двух учёных в дебрях Амазонки и на вершинах Анд.

Эх, как знать, может, и я когда-нибудь побываю в местах не менее увлекательных?

В которой у констебля Вилька спокойная и размеренная жизнь налаживаться начинает, но, увы, тут же и заканчивает

Жизнь (и график дежурств) потихоньку возвращались в привычную колею. Шумиха с убийством матери Лукреции и обретением чудотворной иконы в прессе улеглась, полностью вытесненная кризисом в прусско-французских отношениях и развитием событий в североамериканской войне, конфликтами между боливарскими республиками, увлечённо выясняющими, кому принадлежит очередная никому на самом деле не нужная сопка Великий Прыщ или как проходят границы по болоту Вонючие Хляби, а также очередным актом научной полемики о возможности реализации аэростата на ракетном движителе, прожект коего уже сколько лет тому как предложил российский инженер Третесский. Последнее сержант Секли, как и все, кто дежурит по участку, прочитывающий имеющуюся прессу, метко характеризовал как «аэросрач».

Не могу сказать, что возвращение жизни в более или менее привычное русло меня расстроило. Приключения, всяческие там неожиданности, выбивающие из колеи и ломающие размеренный быт, хороши в романах, когда читаешь их лёжа на кушетке в уютной, залитой солнцем комнате, а вот в жизни они, как правило, никаких положительных эмоций не вызывают. У меня – так уж точно.

Взять хотя бы нашумевшее дело полугодичной давности, когда британские коллеги из Скотленд-Ярда расследовали в Лондоне бесчинства некоего трансильванского графа-вампира. Сколько бессонных ночей, сколько напряжения им пришлось вынести, сколько этот мадьяр [27]тогда им крови попил – как в прямом, так и в переносном смысле слова, – это же уму непостижимо! Кто, спрашивается, будучи в здравом уме, захочет таких приключений, вместо ловли обычных домушников, карманников и прочих убийцев с дебоширами и хулиганами? А ведь, поди, кто-то про то дело и книгу напишет потом, да такую, что читатели поучаствовать в событиях возжаждут!

Так что успокоение в жизни, связанное с поимкой Дэнгё-дайси, я воспринял с огромным облегчением, чего, правда, никак нельзя было сказать о мистере Ланигане, причина чему была довольно прозаична: злодей, казалось бы, вот он, в твоих руках, а сделать с ним ничего нельзя, даже допросить доктор не разрешает. Говорит, что наш шпион-преступник очень уж при аресте пострадал. У старшего инспектора от такого поворота в пьесе происходило обширнейшее разлитие желчи, челюсти он сжимал – аж зуб крошился… В общем, я ему на глаза старался не попадаться. Благо и ставили меня, покуда синяк под глазом проходит, на участки патрулирования, где требования к внешности констебля не столь высоки, как в районах обжитых или часто посещаемых людьми из высшего общества, а туда начальнику наших сыскарей выезжать, как правило, невместно. Ему дела сложные, могущие вызвать резонанс в свете раскрывать положено.