щуп

Глава 3

Максимова Леонид не застал, и в душе вновь взметнулась пенная, дурнопахнущая волна. Самостийная желчь...

Настойчиво и безрезультатно он давил и давил на пуговку звонка, отсчитывая про себя томительные секунды. В дверях торчала сложенная вчетверо записка, и Леонид сделал то, чего делать не следовало, - выдернул ее из щели и, развернув, прочел. Послание адресовалось одной из многочисленных дам Сергея. В нем Максимов куцым и лапидарным слогом уведомлял, что куплен новый веник, коим и надлежит воспользоваться "умной" Ларисе, за что ее заранее дважды лобызают в носик и трижды в щечки.

Сунув записку обратно, Леонид сбежал вниз. Идти было абсолютно некуда, и оттого не утихало в груди пузырящееся раздражение. Хваленая система давала сбои - в последнее время все чаще. Именно в такие минуты на ум приходило аристотелевское деление на мужское и женское. Леонид всерьез начинал сомневаться, мужчина ли он в действительности? И дело отнюдь не касалось половых игр - нынешнего бзика всех средств массовой информации. Сомнения Леонида затрагивали сферу духовного, ибо подобно женщине он терзался от чужой нелюбви, от чужого равнодушия. Тяготило даже не столько одиночество, сколько тоска по чужому голосу - голосу, обращенному непосредственно к Леониду. Хотелось странного - внешней заинтересованности и внешнего внимания!

С болезненным удивлением он фиксировал в себе нечто, до сегодняшнего дня умело таящееся. Это походило на некую зловещую программу, запуску которой пришел наконец черед. Жил человек, жил, ни о чем подобном не подозревал, и вдруг раз! - пошли перемены. И ведь не по своей воле, даже не по воле окружающих - вот что важно! Работало и впрямь что-то напоминающее машинную программу. Некто отладил ее и упрятал в гены, и вот по достижении энного срока пошло-поехало. Совсем как в Лемовских "Творцах и Роботах"... Впрочем, он и сам с некоторых пор тайно желал вмешательства в свою судьбу постороннего и сильного начала. Так, верно, ждала на берегу и Асоль надутых ветром алых полотнищ. Чудовищно, но факт! - мало-помалу его внутреннее "я" приблизилось к согласию на добровольное рабство, на некое смирение перед внешним. Своей половины он по-прежнему не видел и только остро ощущал ее отсутствие. Именно эту особенность Леонид и зачислял в чисто женские проявления. Свобода, извечная привилегия мужчин, размывалась тоскливым дождиком, все более теряя свое мнимое очарование. Этого он не понимал умом, но принимал сердцем. Первое вызывало вспышки ярости, второе - заунывную боль под левой лопаткой. Система из множества надуманных дел, диет и скрупулезных расписаний асфальтовым катком прокатывалась по вспухающим там и сям буграм и кавернам, однако эффект получался уже не тот...

Так уж вышло, что, петляя по городу, он забрел в этот грязный квартал. Район притянул его, как магнит железную гайку. Есть такие места, где приключения гарантированы уже одним твоим пребыванием в них - вне зависимости от времени года и дней недели. В одно из таких мест его и занесло.

Скверики возле мигающей огнями видеозабегаловки представляли собой огромную общественную уборную. Здесь же в полусотне шагов красовались совершенно нелепые гаражи, склепанные и сваренные, казалось, из консервных банок. Они напоминали абы как поставленные кособокие туристические палатки и радовали взор обилием ржавых заплат. Стенки ближайших подвергались непрерывной коррозии, зимой и летом поливаемые шеренгами пестрого люда. И непонятно было, чем сильнее пахнет - пивом или мочой. Швали здесь хватало во все времена. Синелицые забулдыги, бомжи, отбившиеся от таборов цыгане. Иной раз мелькали и стильные воровские полушубки. С десяток киосков торговали исключительно алкогольной продукцией, каменное заведение, притулившееся рядом с видеобаром, угощало желающих шашлыками. Мясо глодали тут же, стягивая желтыми зубами с многоразовых шампуров, запивая тем или иным напитком. Безденежные перебивались без шашлыков, глуша самопальную водку натощак. Жизнь в этом уголке не кипела, а смрадно пузырила, и кто-то, отойдя в сторонку, вершил современный бизнес, торгуя сомнительным, обговаривая условия, выясняя отношения, давая наводку. Своеобразная биржа с характерным российским акцентом. Много было молодняка - вроде тех шкетов, что убегали от него во дворах. И это особенно настораживало. Тринадцать-четырнадцать лет - возраст первых недобрых открытий, возраст скользкий и переходной. Таких бы брать за руку и переводить на нужную сторону улицы, но кто переведет, если школы бастуют, а родители по обыкновению плюют в потолок? Вот и находят свои переходы тинэйджеры самостоятельно.

Побродив взад-вперед, Леонид стрельнул сигаретку, взглядом прошелся по двум кожаным курточкам, увлеченно беседующим о своем. Парни сидели на корточках, как блатные, курили явную коноплю и часто поплевывали. Глаза и у того, и у другого были смурные, но злобой от них не тянуло. Так... Бравада напополам с рвущейся наружу блевотиной.

Потоптавшись, Леонид зашел в видеобар. Взяв картонный пакетик с апельсиновым соком, присел за свободный стол. Локти ставить на грязный пластик не рискнул. Уборкой посетителей не очень-то баловали, справедливо рассуждая, что сколько за свиньями не убирай, все равно снова напакостят. Соломинки ему тоже не дали, пришлось отрывать от упаковки уголок и цедить сок из пробоины.

Пара телевизоров, размещенных в центре, гнали голливудскую лабуду о полицейских и мафии, справа и слева, не глядя на экраны, горланили подростки. Тот самый контингент, что уже горделиво шуршал в карманах купюрами, чем и выделывался перед неимущими собратьями. У тех, что расположились за соседним столиком, на коленях восседали малолетние дамы. Эти в отличие от Леонида сомнениями относительно мужского и женского начал не маялись. Смело и рано вступая в жизнь, они нетерпеливо сучили ножонками, бренча ложками и кастрюльками, требуя всех полагающихся по жизни удовольствий. Можем - значит, хотим - и никак иначе! В каком-то смысле Леонид готов был им завидовать. Более неутомимых любовников, чем четырнадцатилетние соплюны, не найдешь. Но и им же он от души сочувствовал. Ерзающие на чужих коленях девчушки изначально были обречены на череду драм, а их кавалеры - на преждевременную скуку, конвоируемые этапы и суровое разочарование. Колея, из которой не вырваться. Почти по Высоцкому. И куда им, пардон, деваться? Дома - непонятливые предки, в школе - двойки и ненавидимые предметы. Туповатых детей мало кто любит, - поэтому они стараются любить себя сами. Такой вот немудреный выход.

Вихляющийся паренек, шаркая ногами по полу, приблизился к приятелям, хихикая, объявил:

- Сегодня я сутенер! Продаю Марью за десятку. Если на двоих, то скидка. Каждому по шестерику.