щуп

Платформа послушно пришла в движение, с гулом приподнялась и замерла.

- Ага, вот и они!.. - напарник проворно присел на колено, с расстеленного на полу брезента поднял автоматическую винтовку, держа за цевье, передал коллеге. - Чисто не выйдет. Раскидаем гильзочек.

- Плевать! Сейчас этого добра вокруг, как клякс собачьих. - Вскинув к плечу ружье, мужчина припал глазом к оптическому прицелу. - Как в кино... Двое у машин толкутся, один под забор мочится. Так... Вышел пузан в шапке... Еще один... А вот и наш клиент!

- Ты уверен?

- Ряха характерная. И ухо помято... Он самый. Паук.

Рука с рацией вновь взлетела к губам.

- Все, Коля, начинаем!

Затворы заклацали одновременно. Мощные глушители превращали поток выстрелов в вереницу невинных хлопков. Лишь весело позванивали сыплющиеся на металлический верх фургона гильзы. Лица стрелков были сосредоточены, вздрагивающие стволы упорядоченно перемещались, холодно и зорко выцеливая очередную жертву.

Настоящих профессионалов среди охраны Паука не водилось. Огонь невидимых стрелков застал выходящих из дому врасплох. Двое богатырей в спортивных куртках немедленно ткнулись носом в снег, "пузан в шляпе" успел выхватить наган и даже попытался укрыться за строением, но, не понимая, откуда ведется огонь, не сумел толком соориентироваться, рванувшись навстречу пулям. Сам Паук попытался юркнуть назад, но не сумел сделать и пары шагов, с перекошенным лицом осев на ступенях. Заранее поделив цели, стрелки, обосновавшиеся на платформе, не спешили. Стрельба велась, как в тире, и в каждого из оказавшихся под открытым небом успевали всаживать по две, а то и по три пули. В грудь и в голову, в голову и в грудь. Исключение сделали для Паука. Вождь бритоголовой шатии получил двойную дозу. Но умер, как и все. Столь же быстро. Щелкали перезаряжаемые магазины, смерть разгуливала по далекому дворику, настигая мечущихся людей, укладывая их в снег одного за другим. Раскололось одно из стекол. Прицелы давали достаточное увеличение, чтобы разглядеть внутреннее обустройство дачи Паука. Оттого и зацепили подкравшегося к окну автоматчика. Пока он падал, еще одна пуля пробила его грудь.

- Щегол! Шмальнуть пытался! - человек в желтухе мгновенно перезарядил магазин, крякнув, перевел ствол. Двое стрелявших не принадлежали к числу разазартившихся охотников. Толково и твердо они исполняли приказ, одним из пунктов которого значилось указание, запрещавшее оставлять живых свидетелей.

- Кажись, все?

- Похоже на то...

Винтовки смолкли, разогревшиеся стволы курились дымом. Налетевший ветер в пару секунд разогнал кисловатый запах сожженного пороха. Ремонтник коротко отрапортовал в портативную рацию, подтверждающе махнул рукой. Сначала вниз поползла платформа, чуть погодя, тронулась и машина. Ей надлежало вернуться в парк. В числе угнанных она еще даже не значилась.

***

- А в доме напротив, - продолжал рассказывать Леня Логинов, - жил алкаш с лицом привидения...

- У привидений бывают лица?

- Ну хорошо - физиономией. Устраивает? В общем, когда он выходил на балкон, на него было страшно смотреть. Бледная и костистая пародия на человека. И от пят до макушки весь в наколках. Пил постоянно. Не воду, само собой. И, понимаешь, все время находил нужным воспитывать жену и сына. А мы это, разумеется, слышали. Чаще всего воспитание сводилось к угрозам. За какую-нибудь двойку этот мен обещал сынишке выдернуть ноги и руки. А жену костерил за немытую посуду, за тараканов, за котлеты. Словом, квартирка была еще та. Что называется - интеллигенты в первом поколении. Не визг собаки, так обязательно чьи-нибудь вопли. Не знаю, как терпели такого соседи...

- И что ты сделал?

- Разве я говорил, что сделал?

- Но ведь сделал же?

- Почему ты так решила? Ничего я не сделал... - Леонид отвел глаза в сторону.

- Ну и зря! - закутавшаяся в простыню Ольга бродила по комнате, бесцельно прикасаясь к самым разным вещам, пальцем поглаживая деревянные полки и корешки книг. Взяв со стола одну из плат, с интересом понюхала.

- Вкусно пахнет! По-моему, конфетами...

- Это канифоль. А канифоль - она канифолью и пахнет... - Лежа на диване Леонид поднял над собой руку, медленно сжал в кулак. Взглядом тяжело прошелся по стиснутым воедино фалангам, вздувшимся жилам, холмистому контуру костяшек.

- Знала бы ты, как я ненавижу всю эту братию! - вырвалось у него. - Всех этих нынешних бритых и ширяющихся. Собственно, даже не их, а то, на что они способны. Нет у них, понимаешь ли, ограничительной планки.

- Почему?

- Сшибли. В неудачном прыжке.

- Что за ерунду ты городишь? Кто сшиб?

- А все вместе! Политики, телевидение, сами люди... И получается, что с этим надо жить, надо мириться. А как? Рад бы закрыть глаза, но ведь не выйдет. Я все ж таки не страус, - человек.

- А хотел бы быть страусом?

- Струсом? А что? Не так уж это, наверное, и плохо... - лоб Леонида прочертили страдальческие морщины. - Ведь у кого-то получается. Научил бы кто-нибудь, что ли!

- Да уж, - Ольга кивнула. - Как порой невыносимы люди, которые счастливы, которым все удается.

В голосе ее сквозила неприкрытая ирония. Леонид шевельнул бровью, неуверенно предположил:

- Какой-нибудь Монтень?

- Почти, - Ольга уронила плату на кресло и ойкнула. Вернув изделие на место, с тяжелой грацией развернулась. - Антон Павлович Чехов, если, конечно, слышал о таком.

- Кое-что, - Леонид заметил, что Ольга бродит по комнате в одном-единственном тапке. Второй она где-то посеяла, что, впрочем, ее совсем не беспокоило. Царственная неряха, способная гордиться своим царствованием среди пыли и мусора.

- Просто людей, Леня, надо больше любить! На чем заостряешь внимание, то и замечаешь. Кто людей любит - больше видит и любви. А ненавидящий - всю жизнь воюет. С женой, с соседями, с собственной тенью.

- Может быть, тень у него такая?

- Тень обыкновенная - черная. Дело в нем самом.

- Как же тогда быть с ключом?

- Каким ключом?

- Да тем, что все время бьет по голове? По-моему, таких, о которых ты рассказала, он и достает чаще всего. Тех, что норовят просуществовать славненько да ладненько. Вспомни, кто в революцию уцелел! Много мы теперь дворян видим?.. То-то и оно! Всех перевешали да перетопили. Остались самые трусливые да юркие, что за границу вовремя смылись.

- А зубастых твоих много уцелело? Ежов, Берия, Ягода... А Колчак с Корниловым, а Троцкий?

- Не та арифметика. Ты на людей нынешних погляди. Просто выйди на улицу и оглянись. Это ж горе голимое! Ну, никак мы не похожи на потомков князей да графов. Все больше на сапожников да извозчиков. Или на тех, что по лесам бродили с обрезами...

Ольга вздохнула.

- Никак не могу понять, Лень, то ли ты и впрямь такой злой, то ли просто псих?