щуп

***

Слишком долго он ждал этого момента, чтобы держать себя в руках, чтобы говорить без дрожи в голосе. Набрав памятный номер, Валентин замороженным голосом попросил Викторию. Ответили ему добродушно, чуть ли не со смехом. Уже несколько месяцев как Виктория вышла замуж и переехала в Новосибирск. У Валентина хватило сил только на глуповатое "зачем?". На том конце провода в том же мажорном ключе пояснили: "А как же? Вместе с мужем". Он опустил трубку, какое-то время посидел на месте. Замороженно поднявшись, заходил из угла в угол. Ноги не гнулись в коленях, он чуть покачивался на разворотах. Стены, книжные полки - все проскальзывало мимо, ни на миг не задерживаясь в сознании. Внутри разливалась пустота, и мороз жесточайшей силы леденил кровь, снежным панцирем обволакивал сердце. Когда он остановился перед боксерским мешком Зорина, пальцы абсолютно самостоятельно, без всякой на то команды, сжались в кулаки. Валентин ударил самым сильным своим ударом - длинным крюком, наносимым чуть сверху. Таким бьют в перекрест, через руку противника, или когда предоставляется явная возможность нокаутировать. Удар - не из самых быстрых, но с наибольшей эффективностью использующий массу тела. Мешок полетел к стене, и Валентин подъемом ноги заставил его резко изменить траекторию. Ни о чем не думая, он лупцевал и лупцевал по пупырчатой тугой коже. Минуты через две засаднили костяшки, но остановился он совсем по иной причине. За спиной отворилась дверь, и Валентин стремительно развернулся. Увы, это была всего-навсего Аллочка.

А потом получилось так, что она усадила его за стол. Ничего не спрашивая, принесла с кухни чашечки с дымящимся кофе, из пузатой красивой бутыли плеснула ему и себе брэнди. Он не пытался возражать. Лишь на мгновение стало смешно, что совершенно посторонняя барышня ухаживает за ним, точно за маленьким. И ведь сумела что-то ПОЧУВСТВОВАТЬ! Иначе не было бы этих соболезнующих глаз, этих плавных успокаивающих движений.

Кофе он выпил залпом. В груди сразу потеплело. И снова она наполнила его чашку - на этот раз налила один коньяк. Валентин согласно кивнул.

- Когда-то у меня было такое-же, - Аллочка пожала острыми плечиками, округлое лицо ее чуть приблизилось. Она словно говорила о чем-то доверительном. - Скверно было, отравиться хотела. И ничего. Как видишь, сумела пережить.

Легкое недоумение змейкой скользнуло в пучине мыслей и пропало.

- Ты слышала?

Она покраснела, длинные ресницы чуть дрогнули. Возможно, Аллочка ожидала, что ее начнут упрекать, но благостные перемены уже произошли, брэнди подействовало. Протянув руку, Валентин осторожно пожал хрупкую девичью кисть и движением этим выразил то, что невозможно казалось выразить словами.

- Я в порядке. Не беспокойся за меня, просто...

Он замолк, чувствуя, что следующей фразой выдаст себя с головой. Потому что все было совсем не просто, и всю глубину происшедшей катастрофы ему предстоит узнать позднее - может быть, завтра или через неделю, когда случившееся дойдет до сознания, встанет перед ним во весь свой великанский рост. А сейчас он только приблизился к краю пропасти и, заглянув вниз, ощутил первый не самый страшный приступ головокружения.

- Не думал, что будет так, - он покрутил в пальцах опустевшую чашечку. - Больше у меня никого не было, понимаешь?

Аллочка кивнула. Они помолчали.

- Значит, говоришь, у тебя тоже такое было?

И снова длинные ресницы моргнули. Валентин вздохнул.

- В общем-то я в порядке... - он поморщился, вспомнив, что уже произносил эту фразу. - Разумеется, все пройдет. Мало ли что бывает. Ее можно понять. Годков совсем ничего, а женишок пропал - исчез и растворился. Правильно сделала...

- И вовсе нет! - решительно возразила Аллочка. В глазах ее блеснул сердитый огонек.

- Правильно, конечно, правильно, - Валентин невольно погладил мягкую руку Аллочки. - Она и сейчас в полтора раза моложе меня. Совсем еще девочка.

- Ты ее сильно любил?

Валентин неожиданно подумал, что мужик бы о таком никогда не спросил. Ее же, как всякую женщину, интересовало главное.

- Да, - шепнул он. Горло стиснуло незримая кисть. - Наверное, и сейчас люблю. Она... Она и впрямь была МОЕЙ, понимаешь? Есть красивые, хорошие, но чужие, а она была МОЕЙ.

- Кажется, понимаю.

- Кому-то повезло, - Валентин прикусил губу.

- Она знала про тебя... Ну что ты можешь оказаться здесь?

- А где я? - он горько усмехнулся. - Ты сама-то это знаешь?

- В семье полковника Рюмина.

- А почему? Какого черта он меня выдернул оттуда? Там таких - сотни маялись.

- Ты еще не догадался?

- Я не телепат, мыслей чужих не читаю.

Аллочка молча поднялась, вышла из комнаты. Вернулась через минуту с небольшим фотографическим портретом.

- Узнаешь?

Валентин нахмурился. Молодой белозубый парень с кучерявым, задорно выбивающимся из-под козырька чубом. И очень похож... Черт!.. Валентин поднял глаза.

- Ты хочешь сказать...

- Это его сын, Василий. В восемьдесят третьем погиб в Афгане. Всего годик и проходил в лейтенантских погонах.

- Значит, я...

Аллочка кивнула.

- Сам видишь, и глаза, и нос - все твое. Вот дядя Костя и встрепенулся. Я это давно заметила. Только не знала сначала причины. А ты появился, и все встало на свои места... Только учти, я тебе ничего не говорила.

Валентин задумался.

- Спасибо. Теперь многое становится понятным.

- Ну, раз так... - Аллочка с картинной решительностью ухватила бутыль за горлышко. - Значит, еще по одной?

- Зачем?

- Не зачем, а за что!

- Так за что же?

- За жизнь, которая продолжается и продолжается. За Васю погибшего. Он ведь, считай, спас тебя, верно? И за нее выпьем. Чтоб была девочка счастлива...

Аллочка точно била по цели. Валентин глянул еще раз на фотопортрет и покорно протянул чашку. Не так уж сложно его было уговорить.

***

Аллочка курила, глядя в потолок, Валентин бездумно ласкал ее маленькие груди, зажмурив глаза, молчал.

- Тебе хорошо? - она чуть склонила голову, пытаясь заглянуть ему в глаза, и сама же себе ответила: - Плохо. Конечно, плохо. А я надеялась, ты расскажешь что-нибудь о себе.

- Обычно рассказывают?

Она обиженно дернула плечиком.

- Кто?

- Брось, я брякнул не то, - он погладил ее по волосам. Невнятно и не к месту пробормотал: - У вас хорошая звукоизоляция. Никаких соседей, никакой вибрации от попсы.

- Это точно! - Аллочка усмехнулась. - Живем, как в подводной лодке.

- А те желтые таблетки, что ты давала, это в самом деле успокоительное?

- Нет, конечно. Это квайлюд.

- Что?

- Квайлюд. Возбуждающий наркотик.

- О чем-то подобном я подозревал.

- Мескалин, говорят, лучше, но я не пробовала. Хотя на кого как. Вся эта химия очень избирательна. Одного на уши может поставить, а другой и не заметит ничего, - Аллочка говорила рассудительно, и Валентин удивленно приподнял голову.