щуп

На глазах у Баринова люди в черном торопливо загрузились в легковушки. Офицер в эту минуту о чем-то говорил в трубку сотовой связи. По всей видимости, докладывал вышестоящим о результатах акции. Люди в машинах терпеливо ждали. Вероятно, получив новый приказ, человек в берете сунул телефонную трубку в карман, торопливым шагом устремился к ближайшему джипу. Взревели двигатели, автомобильная кавалькада рванула прочь от курящегося дымом офиса, от чернеющих на снегу тел.

Озираясь, Баринов попятился. На миг мелькнула мысль о сумасшествии, но он выпроводил ее жестким пинком. Все было правдой! И с ума сошло население, а вовсе не он. Город и впрямь сбрендил, за ночь решив прокрутить некое ретро-кино, вылив на улицы сначала краснознаменные колонны приспешников коммунизма, а сразу после них - отряды нацистов. Последние действовали, судя по всему, крайне решительно. Вокзал, телефон, телеграф их не интересовали, - стаями борзых они рассыпались в разные стороны, по заранее намеченным адресам, всюду вывешивая матерчатые наспех изготовленные лозунги вроде - "Очистим город от коррупционеров и криминальной мрази!", "Ворье и продажных чинуш - в петлю!", "Губернатор, не мешай правому делу!" и так далее, и тому подобное. В некоторых местах Баринов видел подразделения омоновцев, но последние проявляли странную терпимость, ограничившись охраной административных зданий и патрулированием центральных улиц. Парочка БМП красовалось на главной площади возле темно-серой громады горисполкома, посты автоматчиков скучали возле сбербанков. Вне этого реденького кольца начинался форменный бедлам, где власть целиком и полностью перехватили чернорубашечники. В такую вот славную ночку Баринов и вздумал прогуляться, ошибочно полагая, что дальняя разведка все разъяснит, и в итоге окончательно запутавшись.

Перепуганные обыватели прятались по домам, плотно занавешивали окна. Но это было понятно, - в глаза бросалось иное! Уличное освещение не погасло и после двух, словно некто наверху справедливо рассудил, что в темноте орудующим бандам работать будет менее комфортно. Время от времени в разных районах города ввысь взлетали разноцветные ракеты, и складывалось впечатление, что горожане салютуют воцарившемуся на улицах беспределу. На жутковатой скорости мимо проносились забитые отнюдь на простыми пассажирами трамваи. Баринов шарахался от них в подворотни, провожал стерегущим взглядом. Этих кварталов он не знал, а потому то и дело менял направление, стремясь выбраться на знакомые улицы. Лучшим выходом было бы спросить дорогу, но у кого спросишь в такой час? Парочка, к которой он кинулся через дорогу, задала такого стрекача, что Баринов немедленно отказался от мысли попробовать их догнать. Кое-где по улицам шмыгали подростки, но и они обходили его стороной. Еще одну колонну машин Баринов сумел разглядеть издалека и, не желая сюрпризов, заблаговременно свернул на набережную.

Лед городского пруда пустовал. Ни одного рыбачка, хотя от минувших суток следов осталось в избытке. По всей поверхности пестрели пятнышки лунок, а в одном месте Баринов разглядел вкрученный наполовину коловорот. Видимо, кому-то стало внезапно не до рыбалки... Сыпал снег, фонари засвечивали его, превращая в нарядное, окутывающее город кружево. Увы, праздничную иллюзию разрушали выстрелы, доносящиеся с окраин.

Баринов прищурился. По мосту, к которому он приближался, двигалось трое. В руках, кажется, ничего устрашающего, и, рассудив, что трое - это всего-навсего трое, он продолжал шагать, прикидывая, что пути их пересекутся минуты через две-три. Может быть, и кстати! Будет у кого спросить про родную улочку...

"Молодого" он узнал, когда сворачивать было уже поздно. Но черт с ним, с "молодым", - те, что вышагивали рядом, выглядели много хуже - и старше, и опаснее. Но главное, чем-то они неуловимо походили на тех в камуфляже у здания офиса. И хотя нарукавных повязок со свастикой у них не наблюдалось, Баринов нюхом учуял, что связываться с ними - себе дороже. И ноги сами совершили то, чего делать было нельзя. От набережной тут и там ответвлялись припорошенные снегом тропки, - на одну из них он и ступил, стремясь разминуться с приятелями "молодого". В иных обстоятельствах нехитрый финт, возможно, и выгорел бы, но жутковатая ночь диктовала свои правила игры. Заметив очевидный маневр одинокого прохожего, троица бдительно встопорщилась. Баринов не глядел в их сторону, однако "встопорщенность" эту учуял безошибочно. Впору было хохотать и плакать. Третий день на свободе - и сразу эта чертова чехарда! Пальба на улицах, нагловатые юнцы со шпалерами за поясами, трупы у офисов - словом, полная непруха! То есть, если кому-то там захотелось поразвлечься, - кто же мешает? Только он-то тут при чем? Всего-то литр пива и выцедить успел! А намечал оприходовать не меньше колхозного бидона...

- Эй, господин хороший! Одну минуту!

Что ж, вполне вежливо! И голос серьезный, без юношеского надлома. Глупо кидаться от такого в бега. Тем более - все равно догонят. Спринтером Баринов никогда не был. А если у них еще и оружие...

Он спокойно обернулся.

- Ну?

Трое продолжали шагать, словно матросы из жутко революционного фильма. Клеши бы им да винтовочки со штыками - вот была бы картинка! "Молодой" вырвался было вперед, но тут же сбавил прыть. Наверное, припомнил, как саданули ему по кумполу. Да и как не вспомнить - вся правая щека вздулась, словно у хомяка, вместо глаза - узенькая злая щелочка...

Оставшись на месте, Баринов сообразил, что поступил правильно. Его спокойствие чуточку смутило приближавшихся. По крайней мере сразу на него не кинулись. Впрочем, хорошо это или плохо, он еще не знал. "Молодой" шакаленком тут же зашел за спину, двое застыли напротив.

- Кто такой? - спрашивал все тот же с хорошо поставленным голосом. Загорелое лицо, массивный, гладко выбритый подбородок. На первых двух фалангах правой руки Баринов успел заметить буковки "т" и "о". Стало быть - Толя, потому что Тоней и Тосей мужика не назовут, а других имен, начинающихся на "то", вроде и нет в природе.

- Ты, Толя, сбавь парок. Это я тебя могу спрашивать, сообразил? - Баринов так и не вынул рук из карманов. - Гулял мимо, гуляй дальше.

Ответ им не понравился, однако дистанцию они по-прежнему соблюдали джентльменскую. Гладко выбритый Толя оказался на редкость сообразительным. Скользнув взглядом по собственным пальцам, он усмехнулся, и, как показалось Баринову, с некоторым облегчением.

- Глазастый!

- Таким уж мама родила. Что дальше? - Баринов уже прикидывал, на какой прием возьмет приятеля Толи, после того как сам Толя ляжет у его ног. Было уже ясно, что миром не разойтись. Предъявить этим ханыгам ему нечего, а расскажет про тюрьму - подставится еще вернее. С кем там у них сегодня сражение-то? С криминальной мразью? Вот и подпишут его под эту самую мразь.