Харлан Кобен - Скованные одной цепью

— Почему? И где Брэд?

Китти покачала головой, вытащила из-под кушетки чемодан и принялась запихивать в него вещи. Майрон пристально посмотрел на эту любительницу «дури» — более мягкого определения не подберешь, — и его вдруг озарило.

— Брэд никогда не позволил бы себе этого по отношению к семье, — сказал он.

Это несколько отрезвило ее.

— Что бы там ни было — а я не могу сказать, Китти, действительно ли тебе что-то угрожает или ты довела себя до паранойи, — но брата своего я знаю. Он бы ни за что не бросил сына и тебя в таком состоянии — сидящую на «дури» и дрожащую за свою жизнь, по поводу или без.

Китти жалобно сморщилась. Голос у нее был как у обиженного ребенка:

— Брэд тут ни при чем.

Ого! Теперь следовало быть осторожнее. Майрон сделал шаг в ее сторону и заговорил со всей мягкостью, на какую только был способен:

— Это я знаю.

— Мне так страшно.

Майрон молча кивнул.

— Но Брэд ничем не может нам помочь.

— Где он?

Китти покачала головой и напряженно проговорила:

— Этого я тебе сказать не могу. Не мучай меня, пожалуйста.

— Ладно. — Он поднял руки. «Спокойно, Майрон. Не надо давить на нее». — Но в таком случае, может, ты мне позволишь помочь?

— Каким образом? — Китти настороженно посмотрела на него.

Наконец-то — окошко, хоть и узкое. Он намеревался предложить ей полечиться. Есть хорошее место невдалеке от Ливингстона. Почему бы не поместить ее туда, не попробовать избавиться от этой заразы? А пока она будет лечиться, Микки поживет с ним. Они тем временем свяжутся с Брэдом, и он приедет сюда.

Но Майрону не давали покоя собственные слова: Брэд не бросил бы их в таком положении. Стало быть, одно из двух: либо Брэд не знает, как плохо его жене, либо действительно по какой-то причине не может ничего сделать для нее с сыном.

— Китти, — медленно проговорил он, — скажи мне, Брэд в опасности? Это из-за него ты так боишься?

— Он скоро вернется. — Китти принялась чесаться так, словно на нее набросились клопы. Глаза у нее забегали.

Так-так, подумал Майрон.

— Тебе ничего не надо? — спросил он.

— Надо. В ванную. Где моя сумочка?

Все ясно.

Китти бросилась в спальню, схватила сумочку и заперлась в ванной. Майрон похлопал себя по заднему карману. Пакетик на месте. Из ванной было слышно, как Китти лихорадочно роется в сумочке.

— Китти?! — окликнул ее Майрон.

Перед входной дверью послышались шаги. Майрон вздрогнул и круто повернулся в ту сторону.

— Кто это? — донесся из ванной голос взволнованной Китти.

Майрон вытащил пистолет и наставил дуло на дверь. Повернулась ручка, и вошел Микки. Майрон поспешно опустил оружие.

— Какого дьявола… — Микки уставился на своего дядю.

— Привет, Микки. — Майрон указал на ярлык с именем. — Или мне лучше называть тебя Бобом?

— Как вы нас нашли?

Микки тоже был напуган. Это по голосу слышно. Да, обозлен, это тоже есть, но главным образом напуган.

— Где мать? — требовательно спросил он.

— В ванной.

Он подбежал к двери, подергал ручку.

— Мама?

— Все в порядке, сынок.

Микки прислонился к двери и закрыл глаза. В голосе его прозвучала неизбывная нежность:

— Мам, выйди, прошу тебя.

— С ней все будет хорошо, — заверил его Майрон.

Микки повернулся к нему и стиснул кулаки. Пятнадцать лет малому, а он хочет весь мир поставить на колени. Или по крайней мере своего дядю. У Микки были темные волосы, широкие плечи и тот мечтательный, опасный взгляд, от которого у девушек подгибаются колени. Откуда бы эта мечтательность? — подумал Майрон, но, посмотрев на дверь ванной, понял, что ответ известен.

— Как вы нас нашли? — снова спросил Микки.

— Не важно. Мне надо было кое о чем спросить твою маму.

— О чем же?

— Где твой отец?

— Ничего ему не говори! — взвизгнула Китти.

— Мама, ну выходи же. — Микки повернулся к двери.

Новые шорохи, свидетельствующие об отчаянных — и, как было прекрасно известно Майрону, бесплодных — поисках. Китти принялась ругаться. Микки снова повернулся к Майрону:

— Уходите отсюда.

— Не уйду.

— Что?

— Ты еще мальчишка, всего пятнадцать лет. А я взрослый. Повторяю: никуда я не уйду.

Китти заплакала — они оба услышали это.

— Микки?

— Да, мама?

— Как я вернулась домой вчера вечером?

— Это я тебя привел. — Микки метнул быстрый взгляд на Майрона.

— И в постель уложил?

Микки явно не хотелось продолжать разговор в присутствии Майрона. Он даже перешел на шепот, словно Майрону не было слышно.

— Да.

Майрон только головой покачал.

— А в сумочке у меня тоже ты копался? — Китти перешла едва ли не на визг.

— Нет, Китти, не он, это сделал я, — вмешался Майрон.

Микки повернулся и в упор посмотрел на дядю. Майрон потянулся к заднему карману брюк и вытащил упаковку героина. Дверь в ванную открылась. Китти тяжело шагнула в комнату и протянула руку:

— Отдай.

— Даже не мечтай.

— Слушай, какого черта…

— Ладно, с меня довольно, — оборвал ее Майрон. — Ты сидишь на игле, он еще ребенок. Вы оба идете со мной.

— Только не надо нами командовать! — возмутился Микки.

— Еще как надо. Я твой дядя, и, нравится это тебе или нет, не позволю тебе оставаться с матерью-наркоманкой, которой не терпится вколоть дозу прямо на глазах у собственного сына.

Микки стал между матерью и Майроном.

— У нас все в порядке.

— Ничего подобного. Работаешь ты, я уверен, незаконно, под чужим именем. Ты забираешь ее в полицейском участке, или она сама приволакивается домой, и ты укладываешь ее в постель. Это ты приводишь жилище в человеческий вид. И это благодаря тебе в холодильнике появляется еда, пока она валяется в кровати и колется.

— Вы не можете ничего этого доказать.

— Еще как могу, но не в том дело. Теперь слушай, как все будет дальше, и если тебе это не нравится, тем хуже для тебя. Китти я помещаю в клинику. В хорошую клинику. Не знаю уж, помогут ли ей там — и вообще можно ли еще помочь, — но попробовать стоит. А ты, Микки, отправляешься со мной.

— Черта с два.

— Говорю тебе, ты едешь со мной. Жить, если не хочешь, чтобы я был рядом, можешь в Ливингстоне, с бабушкой и дедушкой. А твою маму тем временем подлечат. С отцом мы свяжемся: пусть знает, что здесь происходит.

— Вы не можете заставить нас идти с вами. — Микки, как щитом, защищался от Майрона телом матери, хотя она едва держалась на ногах.

— Могу, могу.

— Думаете, я вас боюсь? Если бы дедушка не вмешался…

— На сей раз, — оборвал его Майрон, — тебе не подстеречь меня в темноте.

— Да я и на свету… — попытался возразить Микки.

— Не пори ерунды, Микки. Да, ты сильный, ты храбрый, но против меня у тебя ни единого шанса. К тому же это не имеет значения — либо ты поступаешь как я велю, либо я вызываю полицию. И самое меньшее, что могут предъявить твоей матери, — так это угроза благополучию ребенка. А то и за решетку может угодить.