Харлан Кобен - Скованные одной цепью

— А когда я могу навестить ее? — не послушался Микки.

— Там видно будет. Твоя мать должна пройти курс детоксикации.

— Сколько времени это займет?

Кристин посмотрела на Майрона:

— Слушайте, почему я должна разговаривать с этим мальцом?

Китти никак не могла унять дрожь.

— Со мной так еще никогда не бывало.

— Если не хочешь здесь оставаться… — начал Микки.

— Так дело не пойдет, Микки, — резко оборвал его Майрон.

— Разве вы не видите, что ей страшно? — негромко, но со злостью спросил Микки.

— Вижу. Но, повторяю, так дело не пойдет. Не мешай людям заниматься своим делом.

— Микки! — Китти приникла к сыну.

В чем-то Майрон по-настоящему сочувствовал Китти. Но куда больше ему хотелось оторвать ее от сына и крепким пинком под самовлюбленный зад вытолкнуть за дверь.

— Надо придумать что-то другое. — Микки подошел к Майрону.

— Ничего другого не придумаешь.

— Здесь я ее не оставлю.

— Еще как оставишь. Иначе я вызываю полицию, или социальных работников, или кого-нибудь еще.

Теперь Майрон видел, что страшно не только Китти. Напуган был и Микки. А ведь он, напомнил себе Майрон, еще совсем ребенок. У Майрона мелькнули в памяти фотографии счастливой семьи — папа, мама, единственный сын. А теперь отец мальчика пропал где-то в Южной Америке, а мать вот-вот пройдет через тяжелую дверь, за которой начинается гнетущий замкнутый мир детоксикации и избавления от наркотической зависимости.

— Не волнуйся, — сказал Майрон с мягкостью, на какую только был способен, — мы о тебе позаботимся.

— Вы что, серьезно? — скривился Микки. — Неужели вы думаете, что мне нужна ваша помощь?

— Микки!

Это была Китти. Мальчик повернулся к ней, и внезапно роли переменились, приняв должный порядок: Китти снова стала матерью, а Микки ее ребенком.

— Все будет хорошо, — сказала она, придав своему голосу твердость, на какую только была сейчас способна. — Поезжай к дедушке с бабушкой, поживи у них. А потом, как только будет можно, вернешься ко мне.

— Но…

Китти снова обхватила ладонями его лицо.

— Все будет хорошо. Обещаю. Скоро ты меня навестишь.

Микки зарылся лицом в ее плечо. Какое-то время Китти не отпускала сына, глядя поверх его головы на Майрона. Майрон кивнул, давая понять, что о мальчике волноваться не надо. Китти это не утешило. В конце концов она отстранилась от сына и, не говоря больше ни слова, направилась к двери. Сестра нажала на кнопку, раздалось жужжание, дверь открылась, и Китти переступила порог.

— У нее все будет хорошо, — сказала, обращаясь к Микки, Кристин Шиппи, и в голосе ее послышалось наконец нечто похожее на нежность.

Микки круто повернулся и направился к выходу. Майрон последовал за ним. Он нажал на кнопку дистанционного управления, щелкнул замок. Микки потянулся к ручке задней двери. Майрон снова нажал на кнопку, и дверь автоматически заперлась.

— Какого черта?..

— Садись вперед, — скомандовал Майрон. — Я тебе не шофер.

Микки плюхнулся на переднее сиденье. Майрон тронул машину с места и повернулся к мальчику, но тот уже заткнул уши наушниками. Майрон похлопал его по плечу.

— А ну-ка убери это.

— Да ну? Думаете, мы сыграем в эту игру?

Но через какое-то время Микки все же уступил. Теперь он смотрел в окно, предоставляя Майрону полную возможность разглядывать его затылок. До дома в Ливингстоне оставалось всего минут десять. Майрону хотелось задать ему не один вопрос, растормошить его, но, может, для одного дня это будет слишком много.

— Не смейте осуждать ее, — не поворачиваясь от окна, сказал Микки.

— Мне всего лишь хочется помочь. — Майрон обеими руками вцепился в руль.

— Она не всегда такой была.

У Майрона вертелись на языке сотни вопросов, но он решил дать мальчику выговориться.

— Она замечательная мама. — В голосе Микки снова зазвучали защитительные интонации.

— Не сомневаюсь.

— Не надо гладить меня по головке.

Теперь у Майрона было за что зацепиться.

— Так что случилось?

— О чем это вы?

— Ты сказал, она не всегда была такой. То есть не всегда была наркоманкой?

— Не называйте ее так.

— Ладно, сам придумай, как ее называть.

Молчание.

— Так все же что ты имел в виду, сказав, что «она не всегда была такой»? — продолжал Майрон. — И почему стала? Что случилось?

— Как это «что случилось»? — Микки перевел взгляд на лобовое стекло, с несколько преувеличенной напряженностью вглядываясь в дорогу. — Папа случился. И вы не можете ее винить.

— А я никого и не виню.

— Раньше она была такая счастливая. Вы даже представить себе не можете. Она все время смеялась. Потом папа уехал, и… — Он оборвал себя на полуслове, замигал, проглотил комок в горле. — И она прямо-таки рассыпалась. Вы не представляете, как много они значили друг для друга. Вам кажется, что дедушка и бабушка — это чудесная, замечательная пара, но у них есть друзья, знакомые, родственники. А у мамы с папой, кроме них самих, никого не было.

— И кроме тебя.

— Ну вот, — насупился Микки, — опять вы меня начинаете по головке поглаживать.

— Извини.

— Нет, вам этого не понять, это видеть надо. Когда люди так любят друг друга… — Микки запнулся, подыскивая слова. — Некоторые пары созданы так, что им просто не дано распасться. Они словно единое целое. Убери одного… — Он не закончил фразу.

— Когда у нее это началось?

— Несколько месяцев назад.

— После отъезда отца?

— Да. До того с самого моего рождения она ни к чему такому не прикасалась. Правда, раньше, я знаю, она баловалась порошками.

— Знаешь? Откуда?

— Я много чего знаю. — По лицу Микки скользнула лукавая грустная улыбка. — Знаю, например, что вы старались их развести. Что говорили отцу, будто мать забеременела от другого. Что она прыгала из постели в постель. Что ему не следует бросать учебу ради нее.

— И откуда же тебе все это известно?

— От мамы.

— Тебе она сама все это рассказала?

— Она всегда говорит мне правду, — кивнул Микки.

Ничего себе.

— И что еще она тебе рассказала?

— Я не собираюсь описывать вам все пятнадцать лет своей жизни. — Микки скрестил руки на груди.

— Она не говорила тебе, что я старался затащить ее в постель?

— Что? Нет. Дикость какая-то. А такое было?

— Не было. Но она сказала твоему отцу, что было, чтобы вбить клин между нами.

— О Господи, ну что за дикость.

— А как насчет отца? Что он тебе говорил?

— Что вы оттолкнули их друг от друга.

— Мне этого вовсе не хотелось.

— Кого волнует, что вам хотелось? Вы оттолкнули их друг от друга. — Микки шумно вздохнул. — Вы оттолкнули их друг от друга, и вот что из этого вышло. Вот почему мы здесь.

— То есть? О чем это ты?

— А по-вашему, о чем?